«Марсель ле Биан» — необычный корабль. Он приписан к военно-морскому флоту Франции, хотя у него нет ни орудий, ни снарядов, ни зенитных установок. Это мирное судно. Военные действия больше не входят в его компетенцию.
Но предыдущая его жизнь была далеко не спокойной. Первым его флагом был немецкий. За несколько лет до последнего мирового конфликта судно сошло со стапелей гамбургской верфи, чтобы обеспечивать полеты мощных четырехмоторных гидросамолетов «Дорнье» на южноатлантических линиях, чем и объясняются его довольно необычные характеристики, по крайней мере, для того времени: быстроходность океанского лайнера, узкий форштевень, командный мостик, вынесенный в носовую часть, просторный полуют на уровне водной поверхности и в центре большой подъемный кран, который может передвигаться на рельсах вдоль диаметральной плоскости. Этот кран выглядит настоящим памятником, весьма тяжеловесным, но не лишенным грациозности.
После поражения Германии корабль был захвачен военно-морскими силами Франции и остался за нею в качестве возмещения понесенных в войне убытков. Его назвали «Марсель ле Биан» в честь французского лоцмана, павшего смертью храбрых в 1940 году. Затем ему был дан приказ направиться к берегам Индокитая, там это оригинальное сооружение быстро нашло применение в качестве десантного судна.
Военная карьера «Марселя ле Биан» окончилась с прекращением войны в Индокитае. Корабль мог бы претендовать на заслуженный отдых, но военное ведомство еще имело на него виды. Тем, кто в прежние времена нес безупречную службу, давали отставку только на самом пороге старости, а этот корабль выглядел еще молодцом. И он был командирован в помощь батискафу.
Об этом знаменитом батискафе уже начинали громко говорить. Гениальная идея профессора Пиккара, благодаря которой люди впервые получили доступ в морские глубины, оказалась плодотворной. Стараниями офицера Уо и кораблестроителя Вильма военно-морской флот Франции подхватил эстафету у Бельгийского национального научно-исследовательского фонда и построил свой собственный подводный обитаемый аппарат — сначала FNRS-III[3], затем, в 1967 году, — «Архимед».
Батискаф существенно отличается от других подводных аппаратов. Он полностью автономен во время своего погружения и всплытия и свободно передвигается у дна, но на поверхности моря он беспомощен. Он не может, подобно обычной подводной лодке, самостоятельно выйти из порта, сделать переход к месту назначения и там погрузиться. У него нет для этого ни собственного дизель-генератора, ни двигателей достаточной мощности. Ему необходим корабль, который буксировал бы его, размещал бы у себя на борту его экипаж, обслуживающий персонал, комплект запчастей — то есть служил бы ему плавучей базой. Одним словом, батискаф нуждается в обеспечивающем судне.
Генеральный штаб французских военно-морских сил сразу же избрал для этой цели «Марсель ле Биан». Низкобортный, очень маневренный благодаря гребным винтам переменного шага, располагающий относительно просторными и удобными для пассажиров каютами, этот корабль после незначительного переоборудования стал почти идеальным судном для обеспечения глубоководных операций. Между ним и «Архимедом» возникло нечто похожее на симбиоз, они стали неразлучны. Жители Тулона привыкли видеть, как белый корабль (корпус его перекрасили, чтобы решительно покончить с его военным прошлым) буксирует маленький желтый батискаф, похожий на игрушку. Вместе они прошли по многим морям — по Атлантике, по Тихому океану, по Средиземному морю.
А в этот августовский день 1974 года «Марсель ле Биан» терпеливо ждет, когда «Архимед» выполнит задание и поднимется со дна Атлантического океана, на котором он пребывает с 9 часов утра. Это задание знаменует целый этап в тревожной жизни батискафа, в его исследовательской деятельности на больших глубинах.
Глубина теперь — не проблема. И сегодняшние 2600 метров — это для батискафа ничто. Две тысячи шестьсот метров — это значит давление двухсот шестидесяти килограммов воды на каждый квадратный сантиметр корпуса, в двести шестьдесят раз больше нормального атмосферного давления. Чудовищное давление. Но оно не идет ни в какое сравнение c тем, которое воздействовало на батискаф в глубоководной впадине около Японии. Тогда «Архимед» действительно погрузился в царство вечной ночи, на глубину более 9000 метров. В принципе он может достичь глубины 11 000 метров, то есть самой большой глубины, зарегистрированной в океанах. Когда-нибудь он, возможно, побывает и там.
Но сегодня речь идет о совершенно другом задании, которое может иметь важные последствия для познания земного шара, а возможно, и для будущего всего человечества. Это погружение ценно тем, что оно произведено в самой таинственной зоне Земли, в узкой глубоководной долине, которая прорезает по всей ее длине гигантскую горную цепь, тянущуюся через центральную часть Атлантики от Ледовитого океана до самой Антарктики. Фотоаппараты, опущенные на кабеле на дно океана, запечатлели хаотический пейзаж, образованный застывшей лавой, судя по всему, вытекшей недавно, по крайней мере в геологическом понимании слова. Именно над этими полями лавы, среди этих базальтовых гор и трещин в базальтах движется «Архимед». Если на лицах людей, находящихся наверху, сквозь спокойствие и самообладание, которое они привыкли сохранять в подобных ситуациях, все же проглядывает тревога, то причина тому одна: каждый задает себе вопрос — как маленький, хрупкий и медлительный батискаф чувствует себя в этом полном ловушек мире, среди самого неровного и неожиданного рельефа, какой только ему встречался? По крайней мере, таким представляли рельеф геологи, ознакомившись с доступными им на сегодняшний день материалами.
Но когда этим августовским утром «Архимед» погрузился в воды Атлантики для выполнения задания, подготовка которого началась 18 месяцами ранее, его командир капитан 3-го ранга де Фробервиль представлял характер местности, куда он должен был опускаться на 2600 метров, так же туманно, как пилот посадочного модуля первой экспедиции на Луну — местность прилунения. И удивительнее всего то, что никто на свете — ни ученые, ни гидрографы, ни моряки — не способен был доставить ему хоть какие-нибудь дополнительные сведения.
«Марсель ле Биан» застыл почти над самым «Архимедом». С правого борта опущен на несколько метров в воду предмет обтекаемой формы. Это так называемая «рыба» — вибратор, вызывающий ответные сигналы акустических маяков, расставленных накануне на дне океана в вершинах треугольника со стороной 2–3 км. Их импульсы, принимаемые аппаратурой в носовой части корабля, позволяют определять местоположение судна в этом треугольнике с точностью до нескольких метров.
Если корабль сносит за пределы этого треугольника, то «рыбу» извлекают из воды, вахтенный офицер отдает команду двигаться малым ходом, и судно возвращается в начальное местоположение. Затем «Марсель ле Биан» останавливается и, пока «рыба» погружается в воду, разворачивается лагом к волне, чтобы снова испытывать бортовую качку.
Качку испытывают все суда, но не все они ведут себя при этом одинаково. Их поведение, как известно, зависит от обводов их подводной части, от осадки, от расстояния между центром тяжести и центром объема — так называемым метацентром…
Лучше всех об особенностях качки осведомлены моряки и кораблестроители. Мореходы утверждают, что судно подобно человеку и многое зависит от его характера. У одних болтанка резкая и злобная. Такие вредные и вспыльчивые суда пользуются репутацией скандалистов. Другие, пузатые увальни, раскачиваются с размеренностью метронома. Миролюбивые и устойчивые, они безропотно переносят выпавшее на их долю испытание. Они раскачиваются только по необходимости, в силу законов физики и особенностей своей конструкции. Но существуют и импульсивные суда, поведение которых трудно предугадать: как неумелые танцоры, они внезапно выбиваются из ритма качки. А есть еще коварные суда. Долгими часами могут они медленно и ритмично покачиваться, усыпляя бдительность моряков, заставляя их поверить, что с ними не произойдет ничего худого, если они будут передвигаться по палубе враскачку, чуть-чуть расставив ноги и раскинув для равновесия руки. И вдруг без всякого предупреждения резким толчком сшибают человека с ног и швыряют его на переборку или ударяют по носу дверью.