— Кроме того, у нас по-прежнему нет доказательства, что движение, обусловливающее это раскалывание, действительно связано с трением плит вдоль широтной линии, как это следует из модели, — говорит Беллеш.
— Нам были бы нужны доподлинные разломы в консолидированных осадках, — вздыхает Шукрун.
Действительно, в однородных осадочных породах скольжении двух блоков по разные стороны разлома оставляет следы в вид особой штриховки. По ним можно определить направление движения. Трое ученых делают расчеты, склонившись над схемами. Какова будет цель ближайшего погружения? Она им ясна: эти две плиты; Американская на севере, Африканская на юге, как два огромных плота толщиной от 10 до 15 километров, трутся одна о другую и неумолимо расходятся в своем медленном дрейфе примерно на 2 сантиметра в год. Титаническая картина… Но как получить формальный доказательства? А вот как: Беллеш, который будет погружаться на дно в следующий раз, продолжит маршрут от той точки, где Ле Пишон закончил свой. Цель: открыть во что бы то ни стало границы этой зоны активного раскалывания и поискать в осадках те самые разломы, о которых мечтает Шукрун.
— Очень мало надежды обнаружить их на дне долины, — задумчиво говорит Ле Пишон. — «Кнорр» в прошлом году показал, что дно здесь находится в беспрерывном движении. Он регистрировал до десяти небольших землетрясений в день! А внезапные крупномасштабные: смещения случаются раз в десять или пятнадцать лет. И каждый раз на дне происходят десятки обвалов. Я видел всюду лишь засыпанные ложбины.
В 10 часов Жарри с улыбкой, но без особого подъема (все сразу же почувствовали это по его взгляду, в котором сквозит беспокойство) сообщает, что новые двигатели установлены на место, батареи заряжаются и что (добрая новость!) якори вышедших из строя двигателей не пострадали. Они сейчас сушатся в… кухонной печи.
Погружение завтра утром в 10 часов, пилотировать будет Кьенци, следить за аппаратурой — Леру, наблюдать — Беллеш.
8
Богатый урожай информации
В 11 часов 30 минут 10 июля «Сиана» коснулась дна на южном склоне трансформного разлома. Место посадки отстоит недалеко от конца пути, пройденного накануне. Его глубина несколько меньше — 2654 метра.
Окраина плато на юге трансформного разлома. К стене прикрепились губки, глубина 2695 метров.
Операция спуска на воду прошла почти идеально. Палубная команда, по мнению Паке, начинает срабатываться. Движения матросов отлично скоординированы. Каждый из них точно знает, что ему надо делать. Получается неплохой балет. Скорость поворота крана, разумеется, очень мала. Протекает по крайней мере пять минут с того момента, когда «Сиана» выходит из своего гнезда, и до того, когда она повисает над водой… Пять томительных минут, в течение которых над палубой, а иногда и над головами упершихся в захваты матросов колеблется огромное девятитонное яйцо. Но тут уж ничего не поделаешь. По возвращении во Францию об этом придется подумать.
Горгонарии представляют собой колониальные кораллы с очень разветвленными отростками, которые прикрепляются к скалам. Южное плато трансформного разлома, глубина 2695 метров.
«Сиана» приземлилась на превосходной пологой осадочной площадке. Небольшие колебания глубин дна в меридиональном направлении сделали ее поверхность, как в некоторых районах пустыни, похожей на волнистую листовую сталь, причем течение, идущее в широтном направлении, в свою очередь образовало легкие складки. Впрочем, большая плотность местной фауны доказывает, что этот участок дна омывается течениями, постоянно меняющими свое направление. Беллеш, привыкший к скудости животного мира на больших глубинах Средиземноморья, никак не налюбуется на грациозные виргулярии, которые он окрестил прозаическим именем «матрасные пружины», а также на горгонарии, губки и даже рыбку макрурус, вызывающе подплывшую к иллюминатору Кьенци…
Беллеш испытывает полное умиротворение. А в момент старта ему выворачивало желудок. Это продолжалось первые 100 метров спуска, в чем он без всякого стеснения признался товарищам. Ученый хранил еще довольно мерзкое воспоминание о своем последнем подводном путешествии под Тулоном или, скорее, о последней попытке уйти под воду на борту «Архимеда».
Дело происходило в заливе Поркеролл в мае прошлого года. Пилот батискафа только что задраил нижний входной люк, и три члена экипажа спокойно расселись каждый на своем месте. Последнее радиодонесение с «Марселя ле Биан» сообщало, что шахта сейчас заполнится водой… Вдруг без всякой видимой причины вода с неудержимой яростью хлынула сквозь зазор люка. Пилот сорвался с места, как дьявол, и прыгнул (так, как только можно прыгнуть в тесной гондоле) к маховику, полагая, что люк плохо задраен. Хотя подобного никогда не случалось, но то, что произошло сейчас, можно была объяснить только этим.
Предположение оказалось неверным. Крышка закрывала люк плотно, и все же вода продолжала поступать мощной струей. Подводники уже промокли. Заливало аппаратуру. Отдраить крышку люка? Об этом не могло быть и речи. Четырехметровый столб воды оказывал на его поверхность такое давление, что ему не сумел бы противостоять даже очень сильный человек. Вода быстро наполняла гондолу. Предупрежденный по радио, «Марсель ле Биан» ответил, что срочно снаряжается спасательная команда. К счастью, батискаф еще не ушел с поверхности. В гондоле выделение удушливых газов довело трех затворников до мучительного кашля.
Беллеш спросил:
— Отдадим балласт?
В аварийных ситуациях это крайняя мера… Только когда нет другого выхода, пилот нажимает на специальную кнопку, которая находится у него под рукой.
— Повременим, — ответил пилот.
До тех пор, пока «Сиана» остается на поверхности, крайней опасности нет.
Но вот вода стала бить с меньшей силой. Команда, посланная с «Марселя ле Биан», установила в шлюзовой камере насос. Камера наконец осушена и люк отдраен…
— Паршивое-препаршивое впечатление, — сказал Беллеш, обращаясь к Кьенци.
Вскоре было найдено объяснение чрезвычайному происшествию: в момент заполнения бункеров твердым балластом две или три дробины, не больше, попали в шлюзовую камеру и закатились к люку. Этого оказалось достаточно, чтобы с увеличением давления герметичность люка нарушилась.
Инцидент давал пищу для размышления.
Кьенци пускается в путь. Первые три оборота винта — и оба двигателя останавливаются.
— Ну нет, враки! — произносит он горестным и в то же время ожесточенным тоном.
Стрелки на обоих вольтметрах красноречиво говорят сами за себя. Поломка. И, как и днем ранее, оба сразу…
— Что газовые двигатели, что классического образца, результат один! — добавляет Кьенци раздосадовано.
Легкое течение увлекает «Сиану» к востоку.
— Скверное дело, — продолжает Кьенци. — Необходимо как можно скорее возвратиться на поверхность и приниматься за ремонт. Нужно чинить и еще раз чинить, хоть до самой темноты.
Перед ними сквозь осадки проступает поверхность осыпи.
— Прежде чем вернуться, возьми образцы пород и осадков, — говорит Беллеш.
— Попытаюсь, — обреченно роняет Кьенци.
«Сиана» проползла по дну метра два и остановилась возле обломков пород. Что за прекрасные обломки подушек, черных, как смоль! Беллеш, водя носом по иллюминатору, выбирает их, словно на ярмарке:
— Вот эту, — указывает он пилоту.
Рука-робот медленно вытягивается, «запястье» сжимается, а раскрывшиеся клещи охватывают весьма увесистый на вид образец, поднимают его без всякого усилия и отправляют в контейнер-накопитель.
