Правый двигатель остановлен, и «Сиана» хрупким брюхом мягко опустилась на камни.
— Этот чертов газовый двигатель! — ворчит Кьенци.
— Что можно предпринять? — осведомляется Ле Пишон.
— Ничего, — отвечает Скъяррон.
— А можно попытаться конец пути проделать на одном двигателе? — снова задает вопрос Ле Пишон.
Он почти умоляет ответить «да», умоляет, как ребенок, лишенный прогулки в экзотический сад.
— Попытка — не пытка, — говорит Кьенци.
— Прежде чем подняться, я очень хотел бы взять образцы одного из этих обломков с откоса, что перед нами, — делает заявку Ле Пишон.
Кьенци кивает головой в знак согласия:
— Воспользуемся течением и, может быть…
Перед пуском правого двигателя он через иллюминатор бегло обозревает пейзаж. Никаких видимых препятствий. Вибрация указывает, что двигатель работает. «Сиана» медленно снимается со дна, царапая корпус, затем ускоряет ход небольшими рывками, используя течение для компенсации эффекта вращения, которое задает судну асимметрично расположенный винт.
Дав аппарату немного подрейфовать, Кьенци заставляет его замереть на склоне. Мастер своего дела этот Каноэ. Безупречно точная работа. Перед носом блюдца разворачивается манипулятор. Образец взят с легкостью. Вдруг стрелка вольтметра подпрыгивает…
— Все, теперь кончено! — заключает Кьенци. — Хода нет. Ги, запрашивай разрешение на всплытие.
В лодке тягостное молчание.
— Съедим пока что по сандвичу, — робко предлагает Скъяррон.
— Дурацкие сандвичи, я говорил, что не надо их брать!
Как большинство моряков, Кьенци суеверен. Он вовсе не проявив восторга, когда начальник перед самым погружением принес эти огромные куски хлеба с паштетом.
— Это вынудит нас подняться в час завтрака, — проворчал он тогда.
Инцидент 30 июня заставил экипаж прислушаться к предупреждениям боцмана, что нельзя начинать работу в воскресенье.
— В воскресный денек работа не в прок, — говорил на бретонском диалекте боцман, закоренелый рыбак и по повадкам бретонец до мозга костей.
А теперь, извольте, сандвичи!
— «Сиана»! Я «Норуа». Разрешаю всплытие.
Голос звучит бодро. Жарри только что переговорил с командиром. На горизонте ни одного корабля, море спокойно. Все благоприятствует возвращению «Сианы» на поверхность.
«Сиана» только что поднялась на поверхность.
Кьенци сбрасывает балласт, теперь подъем обеспечен. «Сиана», облегченная, отрывается ото дна. Последний прощальный взгляд на грациозных виргулярий, исчезающих в ночи. Начинается длительно возвращение на поверхность…
— Надо же, как раз тогда, когда мы подошли к самому южном плато! — расстроенно, говорит Ле Пишон.
Путешествие по дну продолжалось один час двадцать минут.
На борту «Норуа» при известии о выходе двигателей «Сианы» из строя воцарилось уныние. Жарри созвал на совещание Бертело Шопьяна, Массоля. Они уже в курсе дела. На корабле новости разносятся молниеносно. Особенно дурные. Состоялся серьезный разговор.
«Сиану» поднимают на борт судна-носителя. В центре стоят боцман, Шукрун и Франшто. На заднем плане с обнаженным торсом — Жарри.
Через полтора часа «Сиана» появится на поверхности. Ремонтные работы в случае надобности придется вести всю ночь. На худой конец можно будет установить запасные двигатели; слава богу, что они хоть есть. Важно к следующему дню подготовить новое погружение. Пласеро является с сообщением о том, что, по его подсчетам, «Сиана» прошла по дну 525 метров. На маршрутном листе он вычертил ее путь в виде буквы «S». Маршрут связывает северную и южную стены. Таким образом, первая часть задания выполнена. Исследовано дно разлома и начато изучение южной стены. Но время пребывания на дне ничтожно мало. Рассчитывали минимум на пять-шесть часов…
В 12 часов купол «Сианы» желто-канареечного цвета рассекает поверхность в 300 метрах позади «Норуа». Со своей радиоантенной, торчащей из воды, она походит на небольшое морское чудовище, намеревающееся поплескаться в море. За время отсутствия подводного аппарата волны поунялись, а ветер ослабел до легкого бриза. Через несколько минут шлюпка подтянула «Сиану» к корме «Норуа». Быстро закреплены подъемный крюк и захваты с оттяжками. Кран вырывает из воды ныряющее блюдце, сверкающее снаружи, но не изнутри… За его иллюминатором видна грусть. Едва «Сиану» усадили в гнездо и три члена ее экипажа выбрались из люка, как Шукрун и Беллеш бросились к контейнеру-накопителю с собранными образцами, который Кьенци тотчас открыл, схватили два обломка подушек и, присев на корточки, тут же приступили к их изучению с лупой в руках.
— Это не коренные породы, — шепчут они разочарованно. Выход подводников не ознаменован обычным праздником. Образуются две группы. Вокруг Ле Пишона толпятся ученые.
— Там полно осыпей, прорезанных широтными разломами. Массивные породы нигде не выходят на поверхность. Обломки подушек слишком хаотичны, чтобы по ним можно было проследить движение по разломам.
Но самое большое оживление вокруг Кьенци и Скъяррона. Увы, они могут только подтвердить весть о поломке двигателей.
— В двигатели попала вода, — пришел сказать Бертело. Диагноз был поставлен скоро. По прибытии «Сианы» группа механиков набросилась на мертвые двигатели, сняла их с корпуса и переправила в контейнер-мастерскую.
— Газ, должно быть, проник через сальник и растворился в масле, — сразу же объявляет Жарри.
Действительно, сальник, предохраняющий от проникновения газа, затянут в трубопровод. Сразу нарушилось уравновешивающее давление, вследствие чего в двигатель просочилась вода. Проблема растворения газа в масле под давлением в 300 килограммов в свое время не была рассмотрена всесторонне. Теперь об этом жалеют, но слишком поздно сокрушаться о том, что уже непоправимо. Вечером Жарри принимает решение установить два двигателя проверенного типа, которые Ален Сиар имел благоразумие заказать за два месяца до отправки. Конструкторы не внесли в них ничего оригинального. Якори, как обычно, вращаются в масле, точно так же как на «Архимеде». Теоретически они не должны были бы преподнести неприятных сюрпризов. Но… в Тулоне не нашлось времени проверить их на большой глубине.
Угрюмый обед. Ни у кого не появляется настоящего желания воздать честь пантагрюэлевскому меню, которое составил кок. Меню, в которое, как и каждый день, входят две закуски, два первых блюда, два мясных… И все это в двойном или почти в двойном размере, как во время свадебных пиршеств в начале века за столом у истинных буржуа.
Итак, грустный обед. Командира это задевает, так как он любит за столом веселье, безмятежную непринужденность, старые истории, рассказываемые во всех кают-компаниях всех морей мира. А у Ле Пишона, Шукруна и Беллеша одна только мысль — подняться в научную лабораторию и восстановить там маршрут, проделанный сегодня по дну.
— Вы нас извините, командир…
— Идите, идите, — отвечает командир совершенно по-отечески.
Погружение восстанавливается пядь за пядью, каждое наблюдение водворяется на свое место. Прослушивается сделанная на дне магнитофонная запись, выверяется курс подводного аппарата, на карту наносится топография местности. Фотопленка еще в стадии проявления, но общая картина проясняется. Самая глубоководная зона чрезвычайно активна, это зона интенсивного раскалывания на пластины шириной от 10 до 15 метров. Здесь накопились обломки вулканических пород, общая мощность которых достигает нескольким десятков метров. Увы, когда «Сиане» пришлось всплывать, она еще только входила в зону активного раскалывания. Поэтому пока неизвестно, до каких пределов она простирается и каковы ее размеры.
