Когда Славка находится в своей активной фазе, перечить ему бесполезно - девушка Варя имела в итоге сомнительное удовольствие наблюдать вечный наш редакционный бардак. Попутно я узнал, что она как раз только что из самогу Лондуна, с какой-то тамошней всемирно известной цветочной выставки.

И вдруг Славка сбежал - без предупреждения, в фирменной своей манере, я оглянуться не успел.

- Я, наверное, отвлекаю вас, - улыбнулась, извиняясь, Варя.

- Юрген, опять из милиции, - Маринка вполголоса, прижав трубку к плечу, позвала из соседней выгородки, - тебя или Славу хотят. Что сказать?

Я замахал руками:

- Нету, нету никого… Это, понимаете, на нас в суд подали, - говорю, морщась, Варе, - за клевету. Писали еще полгода назад про одного деятеля, причем во вполне апологетических тонах. А теперь выяснилось, что он под Лешей ходит… Бородулиным, кандидатом в мэры. А мы вроде как под нынешним числимся. Так этот деятель теперь заявляет, что мы все переврали, его оскорбили, бизнесу помешали, и требует по этому поводу нас закрыть…

Девушка Варя сочувственно улыбалась. У меня было ощущение, что я вынырнул из канализационного отстойника и готовлюсь к новому погружению.

- У вас еще минут пятнадцать не найдется? - говорю девушке с не очень свойственной мне вообще-то бесцеремонностью. - Может, вниз сходим, кофе выпьем? А то че-то сил нет…

Кофе в Варином случае представлял собой зеленый чай, в моем - сто граммов водки.

- Расскажите, - говорю, - про Лондон.

Она стала рассказывать, ей было не влом. Похоже, ей это даже доставляло удовольствие. Девушке Варе в Лондоне страшно понравилось, и она охотно делилась положительными эмоциями с совершенно, в общем, случайным собеседником. В принципе, что уж такого особенного, нормальная человеческая искренность - но по степени собственного удивления я понял, как давно ни от кого не слышал ни о чем, кроме личных или общих проблем.

- … Ну, вам это вряд ли интересно…

- Почему? Интересно…

Кью-Гарденз. Королевские ботанические сады в Кью. Лучшее из всего, что ей приходилось видеть. Фантастические коллекции. Просто - потрясающе приятное место. Она там фактически несколько дней провела. Англичане молодцы, все совершенно великолепно организовано… О чем она, бог мой? Лучше скажи, что с этим иском чертовым делать? А если Папу на выборах прокатят - что тогда?..

Оранжерея принцессы Уэльской. Десять климатических зон. Викторианская оранжерея Тэмперет-хаус, строившаяся сорок лет. Растения из тропической Африки, из Океании… А откровенно пиарить заведомого подонка и вора - когда и сам ты понимаешь, что проституируешь, и читатель это прекрасно видит, но таковы, ничего не попишешь, правила игры, условия существования: ведь ты и сам впрямую заинтересован, чтобы данный конкретный подонок смог грабить твой город еще как минимум несколько лет - хотя бы потому, что он, данный конкретный, позволяет тебе заниматься объективно полезным делом…

Лилейник, он же желтый красоднев. Узамбарские фиалки. Бородатая гвоздика… да, так и называется - бородатая. А роза, например, бывает - морщинистая… Варя увлеклась, как всегда бывает с людьми, всерьез любящими то, чем занимаются; я не прерывал ее, слушал, не вникая в смысл, завороженный принципиальной несопоставимостью всего, что ворочалось сейчас в моей башке, что ждало на работе, что окружало нас в этом гнусноватом шалмане и происходило за окнами, в городе, в области, в стране, - с тем, о чем она говорила… Завороженный самой возможностью существования этого (Лондона, садов Кью, оранжереи Нэша, сирийских роз, дейции шершавой, амазонской лилии) во вселенной, где забивают насмерть бейсбольными битами в зассанных подъездах…

В ней и близко не было ничего ни надмирного, ни потустороннего, в этой спокойной, вполне уверенной в себе, отлично выглядящей, профессионально успешной девице: она жила в той же самой реальности, что и я, Славка, вице-мэр Валентин Борисыч и авторитет Леша Борода (у которого, по слухам, на подъеме одной стопы было вытатуировано: «Вы куда?», на второй: «А вас ебет?»), - но жила, кажется, по каким-то совсем другим, гораздо более нормальным и здоровым законам. Которые совершенно не предполагали в качестве необходимого условия для занятия интересным тебе делом регулярное вылизывание чиновничье-бандитских задниц, зато позволяли зарабатывать на достойное существование высаживанием в альпинариях колокольчика крошечного.

Я категорически неспособен был вообразить того, о чем она рассказывала: хотя вроде эка невидаль, ботанический сад - но совершенно реальные Кью-Гарденз, по которым ежедневно толпами бродили совершенно реальные люди, были для меня - здесь и сейчас - радужной фантастической абстракцией, садами Семирамиды… И какая-то большая, очень большая странность была в том, что представительница этого непредставимого континуума сидела (здесь и сейчас) напротив меня через засыпанный крошками и пеплом столик в разорванных липких окружностях - сомкнув на нем вытянутые голые предплечья, время от времени круговым движением головы стряхивая за спину тяжелые русые волосы, живая и конкретная, со слабым естественным загаром на ненакрашенном лице, с явно кошачьими царапинами на тыльной стороне узкой ладони… Бог знает как долго я неприлично пялился на Варю, потом наконец усилием воли отвел глаза, медленно взял стакан и залпом проглотил оставшуюся половину.

- Слушай, Серега, - неожиданно для самого себя спросил я, оторвавшись от экрана, - ты вообще женат?

Рыжий нахмурился, словно ответ требовал предварительного размышления:

- Как ни странно, формально - да.

- Почему странно?

- Да мы уже год вместе не живем. Причем она, половина моя, в данный момент вообще на противоположном боку шарика - в Сан-Франциско… Может, оно и к лучшему. А что?

- А я, - говорю, - один раз чуть было не…

- Жалеешь? - Он хмыкнул.

- Да нет…

Я хлебнул «Хофброй-дункеля», покосился на фотку на мониторе (растительный теракт: смачные кровавые кляксы соцветий на глянцевитой зелени). Вот уже три года я периодически сам задавал себе этот простейший вопрос - и до сих пор был не в силах на него ответить. Я ведь действительно ни разу - ни сознательно, ни подсознательно - не пожалел о принятом тогда решении и даже в результате предельно въедливого самокопания не отыскал в себе желания отмотать назад и сделать иначе…