Formia. Простояв не дольше минуты, поезд cнова тронулся. Слева мелькнуло море, грузовое судно у причала, мыс с маленькой крепостью…

Я задремал было, но тут же проснулся. Оставалось еще полпути: около часу. Напротив сидел смешной круглый старик, в ушах его скрывались проводки, идущие от примостившегося на груди MP3-плейера, до меня долетали оперные рулады. Ну, раз уж мы все тут такие технически продвинутые… Я привстал, стянул с полки рюкзак, вытащил «Компак» и мобилу. Как с Интернетом? Ну надо же…

Так, свежее письмо от Костика Фролова. Интересно… «Позвони мне как сможешь». Очень интересно. С коротким уханьем вагон вошел в туннель. «Связь прервана». Тьфу.

Только через пару минут мы вынырнули на свет. Я набрал номер. Справа поднимались серые скальные террасы полукругом, изгибался высоченный путепровод. По крутым желто-зеленым склонам карабкались фуры, над обрывами балансировали маленькие городки.

- Юрген? Привет. Как у тебя? Хороший вопрос.

- Более-менее. Что у вас там?

- Глебова убили.

- Кто?.. Когда?..

- На прошлой неделе еще. Я только вчера узнал. Он в Москве, оказывается, был. Застрелили его.

Слева проносилось сельское хозяйство: поля каких-то злаков, стойла черных, не похожих на коров буйволов… Безоблачное невесомое южное летнее пофигистическое небо.

- … Алё, Юр, ты меня слышишь?

- Что-нибудь известно о том, кто?

- Нет, конечно… Типа ты сам не догадываешься - кто.

Что-то, видимо, было не в порядке с моей мимикой - престарелый меломан напротив моргал на меня с явным испугом.

- Слышь, Юрген… Мой тебе совет - не возвращайся в город. А лучше вообще в Россию. Я, кстати, домой отчаливаю, в родные края. А ты если уж в Европе - то и оставайся там. По крайней мере, пока. А получится - навсегда.

В Рим, открытый город, я приехал за четыре с лишним часа до «стрелы» и успел еще обойти несколько главных центровых туробъектов. И убедиться - правильно мы не забились ни у одного из них: «пингвинов» повсюду отиралось дикое количество, отыскать друг друга в их толпе было бы проблематично.

Хватало этого добра и у Пантеона, причем главным образом как раз перед входом: спасающиеся от жары в тени портика охламоны с рюкзаками и бутылками минералки засидели основания всех выщербленных красноватых колонн с оббитыми капителями. Никакой Майи среди них не было. Впрочем, до трех оставалось еще двадцать минут.

Древнеримский храм всех богов, он же католическая церковь, он же кладбище великих итальянцев - круглый, широкий, кирпичный - сбоку напоминал водонапорную башню. Я забрел внутрь. Охламоны судорожно мигали фотовспышками, игнорируя запрещающую картинку. Античная кладка, видимая в нишах, христианская живопись, могильные таблички - справа от входа царила черная плита Витторио Эммануэле: золотые буквы Padre della Patria (тоже мне, Отец народов), меч, орел в лавровом венке - сугубо нацистского вида… то есть, конечно, подразумевалось, что римско-имперского - вот оно, ретроспективное восприятие. Рафаэль, который должен был быть здесь, не просматривался, а толкаться я не стал… Возможно, это его могилу загородила здоровенная, до свода знаменитого купола, ремонтная конструкция: леса, закрытые непрозрачной пленкой, из-за которой время от времени доносился железный грохот.

Я вышел, огляделся, посмотрел на часы. Нашел свободное место под колонной - рядом со свалкой черных мусорных мешков. Разноязыкая речь со всех сторон как-то дополняла общие эклектические ощущения. Перед портиком, тоже в его тени, в наглейшей ленивой позе развалился на стульчике торговец сувенирной дрянью: пластмассовые статуэтки, бюсты «под античность» (брадатые философы, безрукая Венера Милосская)…

Подкатил грузовичок с мигалкой, тетка в оранжевом жилете, не выпуская сигареты изо рта, принялась швырять в кузов мусорные мешки. Последний с небрежной баскетбольной грацией метнула с нескольких метров. Девушка Майя не появлялась.

Ощущение собственного идиотизма - или, скорее, глубочайшей нелепости: примерно как по выползании из неаполитанского подвала - стремительно усиливалось…

Перед Пантеоном имелась небольшая площадь с фонтаном, на ступеньках которого тоже сидело множество народу. На всякий случай я обошел и его. Обошел булыжную прямоугольную площадушку со сплошными тратториями по трем сторонам периметра и пустыми колясками для «пингвинов», запряженными повесившими головы клячами… Три пятьдесят.

Вдруг меня атаковал сумасшедший (с этим контингентом в Италии вообще полный порядок) - лысый, как колено, с буйной встрепанной пегой бородищей, в клоунских очках а-ля Элтон Джон и при этом в строгом траурном костюме. Пылкий, говорливый и неотвязный. Я сунул ему было горсть мелочи - но псих отверг ее с искренним негодованием, перейдя на диковинное наречие, которое сам он, наверное, полагал инглишем. Я разобрал только, что нужно ему совсем не это, а гораздо большее (хотя и, слава богу, не имеющее денежного выражения). Кажется, он был двинутый на религиозной почве - причем, по-видимому, настолько проникся волей верховного патрона, что сам себя с ним нечувствительно отождествил. Или это его представления об английской грамматике были такими - но, обращаясь к жертве, псих неизменно употреблял местоимения первого лица: «ты мне нужен», «я тебя избрал», «я укажу тебе путь»… Насилу я от него удрал на другой конец пьяцца делла Ротонда.

В начале пятого я уже был уверен, что торчу тут напрасно. Но проторчал еще полтора часа. В шесть я постановил считать свою совесть чистой.

Hotel Elide на Via Firenze, окно в серый ободранный двор-колодец, бойлер с фокусами. Grappa Classica Candolini из стакана для зубных щеток. Кондиционера нет, огромный вентилятор с названием голливудского боевика Con Air гоняет по комнате душный воздух. Ноль мыслей. Одни ощущения.

Больше всего ненавижу такие ситуации: когда непонятно ни что происходит, ни что делать…

Граппа была хороша, но заоконный вид осточертел на второй минуте разглядывания - сунув бутылку в рюкзак, я пошел вон: на ночь глядя.

Испанскую лестницу по темному времени освоила интернациональная молодежь. Внизу у фонтана здоровенная сплоченная компания откормленных горластых поляков немелодично, но агрессивно орала «Вива Полония!». Пролетом выше под акустическую гитару выводили что-то древнее - из «Крэнбериз»? - In your head, in your head, привет Ирландской республиканской армии. Потом - они же - надолго переключились на испаноязычную попсу.