— Держу пари, что так оно и есть.

— Но меня всерьез бесит, когда в тебя стреляют. Я принимаю это на свой счет.

— Что ж…Спасибо?

— Нет проблем. — Затем он усмехается. — Значит, чтобы заставить тебя принять мои извинения, нужен опыт, близкий к смерти. Надо запомнить. Хотя это не было особенно искренним принятием.

— Это было не совсем неискренно, — протестую я. — Я стараюсь, ясно? Просто не хотела, чтобы между нами была вся эта злость. Нет, если есть шанс, что мы вот-вот сгорим в огне.

Он вздыхает.

— Знаешь, ты могла бы просто принять мои извинения на сто процентов. Это было бы здорово.

— Я подумаю об этом.

Он просто смотрит на меня.

— То, что ты сделал, было чертовски ужасно, Том. Сначала я должна убедиться, что ты понимаешь, насколько все это было хреново. И что ты искренне раскаялся в своих мудацких поступках и больше никогда не будешь мне лгать, да поможет тебе Бог.

— Ты говоришь, как сквернословящий священник.

Я не удостаиваю его заявление ответом.

— Кстати, симпатичная пижамка.

— Спасибо. Не такого я ожидала от Ворона.

Его губы слегка кривятся.

— Я сказал ему, что ты любишь единорогов.

— Я не держу никаких статуэток или чего-то еще. Как ты узнал?

— Просто вспомнил, что однажды ты выложила картинку с ними в социальных сетях. Учитывая несколько стрессовую ситуацию, в которой мы оказались, я подумал, что они могут заставить тебя улыбнуться.

— Хм.

Мы продолжаем ехать километр за километром по грунтовым дорогам, едва ли заслуживающим этого названия. Каким-то образом Тому удается вести машину с разбитым лобовым стеклом. Когда рассвет в фиолетовых и серых тонах поднимается над холмами, он подъезжает к оставленному на обочине хэтчбеку с вывеской "Продается" в окне. Разбитое ветровое стекло Чарджера обращено в сторону от дороги, и худшее из повреждений скрыто от любых проезжающих автомобилистов.

Боже. Потребовалась почти вся поездка, чтобы мое сердцебиение и дыхание пришли в норму. А я-то думала, что паника по поводу своевременной доставки цветов была сильной. Том, наверное, адреналиновый наркоман или что-то в этом роде.

— Это наш новый транспорт, — говорит он.

— Мы угоняем эту машину?

Он останавливается и смотрит на меня.

— Бетти, расставь приоритеты, пожалуйста. Мы в бегах от опасных людей. Людей, которые хотят нашей смерти. Нам нужна смена транспортного средства, и наши варианты не очень хороши. Ну же.

И все же я колеблюсь. Ничего не могу с собой поделать. Мама и папа учили меня видеть обе стороны любой ситуации. Хотя хэтчбек, по общему признанию, старый и дрянной, он все равно кому-то принадлежит. Человеку, который, вероятно, нуждается в деньгах от продажи автомобиля. Я никогда раньше активно не нарушала закон (если не считать случайного превышения скорости или перехода улицы в неположенном месте, которые не в счет). Но и умирать я не хочу. Дилемма.

— Дай мне силы. — Он задирает рубашку, демонстрируя эластичную ленту на груди. Она примерно шириной с его ладонь и состоит из карманов, и, по-видимому, является скрытой версией ремня Бэтмена. Из одного кармана он достает пачку денег и бросает ее на сиденье изрешеченного пулями Доджа Чарджера, затем подходит к хэтчбеку, вытаскивая из другого кармана небольшую аптечку. Очевидно, инструменты для вскрытия замков. — Подойди и возьми табличку "Продается". Быстро. Засунь ее в окно Чарджера.

— Спасибо.

Он весело фыркнул.

В мгновение ока, с помощью какой-то проволоки, он открывает хэтчбек. Затем он приступает к проводке двигателя. Машина хрипит, прежде чем завестись, что далеко не похоже на рев Чарджера.

Прежде чем сесть в новую машину, я прикрепила табличку к заднему ветровому стеклу Доджа. Интерьер здесь крошечный. Это как одна из тех маленьких машин из Европы. Идеально подходит для движения в городе, но не более того. Из стереосистемы раздается кантри и вестерн. Том на удивление делает громче.

Видимо, он фанат Долли Партон. Одобряю.

Затем он выполняет традиционное уничтожение SIM-карты, прежде чем выйти, чтобы положить свой мобильный телефон под одну из передних шин. Думаю, у него не хватило времени раньше из-за того, что к нам подкрались. Если он уничтожал телефон полностью, значит, он серьезно опасался, что нас могут выследить. Это вполне понятно.

— Мы переплатили, — говорит он. — Знаешь, плохие парни, вероятно, найдут Чарджер и деньги задолго до того, как это сделают владельцы этого куска дерьма.

— По крайней мере, мы попытались.

Ворчание.

— Важно не обманывать людей.

— Как скажешь, — говорит он.

— Твой уровень эмпатии меня беспокоит.

Прежде чем ответить, он вывел нас на шоссе и поехал дальше.

— Наверное, я не привык, чтобы у меня было много людей, о которых нужно заботиться. Большую часть моей жизни каждый был сам за себя и жертвовал кем угодно ради общего блага. Все очень просто.

— И все-таки ты начал встречаться со мной.

— Да.

— Значит, ты был готов к сложностям.

Между его бровями появляется маленькая морщинка.

— Не думал, что все так усложнится.

— Отношения сложны. Эмоции не будут заключены в аккуратные маленькие коробочки только потому, что это то, чего ты хочешь. — Я пытаюсь устроиться поудобнее. Но размер моей задницы по сравнению с шириной сиденья делает это трудным. Голова Тома ударяется о крышу, локоть ударяется о водительскую дверь. Я не одинока в этом затруднительном положении. — Так что же будет дальше?

— Ты хочешь поговорить о детях? — говорит он немного удивленно. — Я не совсем против этой идеи.

— Нет, Том, — медленно отвечаю я. — Я имею в виду, что будет дальше в операции "Не дай себя убить"?

— Ох. Мы направляемся на небольшой аэродром, чтобы сесть на чартерный рейс до Нью-Йорка. Пора убираться отсюда. Ты будешь прятаться на конспиративной квартире, которая есть у меня в городе, пока я пойду получать ответы.

— Ответы от кого?

— Людей, которые управляют зоопарком. — Он переводит взгляд с дороги на меня и обратно. — Знаешь, мы могли бы поговорить о будущем, если хочешь.

Я хмурюсь.

— Все еще не уверена, что оно у нас есть.

— Пара детей, пожалуй, не помешает.

— Мне очень жаль, Томми-младший, но папа пропустит твою школьную пьесу, потому что на этой неделе он разбирается с грязным политиком.

— Нет. — Он резко мотает головой. — Политики обычно довольно легкие мишени. Часто можно просто шантажировать их досрочной отставкой. Не нужно прибегать к мокрухе. Гораздо меньше мороки, пока это работает.

— Какое облегчение.

— Моя работа действительно беспокоит тебя, — говорит он, как будто это какая-то новость. — Я имею в виду, я знал, что ты не в восторге от тех странных рабочих часов, которые мне приходилось проводить вне дома. Но не думал, что ты ненавидишь это.

— Твое рабочее время меня раздражало. Но опять же, я ушла не из-за этого. И еще, Том, тогда я думала, что ты страховой оценщик. Теперь я узнала, что ты какой-то странный супер-шпион-убийца-линчеватель-ниндзя, а я даже не знаю, что именно это значит.

— Просто "оперативник" подойдет. Легче помещается на визитной карточке.

Я откидываюсь на подголовник.

— Честно говоря, я понятия не имею, что чувствую. Дай мне запасной магазин, чтобы я могла перезарядить этот пистолет на случай, если он нам понадобится рано или поздно.

Он ерзает на сиденье, засовывая руку в карман джинсов, чтобы достать патроны, как и требовалось.

— Спасибо.

— Вот видишь? — он улыбается. — Мы хорошо работаем вместе.

Я молчу. Не знаю, что на это ответить. Надежда и энтузиазм, которые он питает по поводу наших фальшивых отношений, повергают меня в шок. Хотя, честно говоря, последние несколько дней были настоящими. Странными и отчасти адскими, но настоящими.

Без особых проблем я вынимаю пустую обойму и вставляю новую. Моя меткость, может быть, и не самая лучшая, но я не совсем отстой с оружием.