Еще один кивок. По какой-то причине мне не совсем хочется говорить.

Трястись всем телом?

ДА.

Формировать предложения?

Твердое НЕТ.

— Ладно, — говорит он. — Пошли отсюда.

— Подожди. Мне нужен пистолет.

Он качает головой.

— За всю свою жизнь ты провела около пяти минут с пистолетом в руке. И то, это была стрельба по неподвижной цели из безопасного неподвижного положения.

— Верно. Но мне все равно нужен пистолет. Ты же сам сказал: там, наверху, нас может ждать что угодно.

— Там должно быть чисто, по крайней мере, пока мы не сядем в машину, а потом тебе придется не высовываться.

— Этот бункер должен был быть чистым, — огрызнулась я. — У Генри должно было быть безопасно. Но они — кто бы они ни были — сидели у нас на хвосте на каждом шагу. Они могут ждать нас прямо там, где выходит лестница.

Он свирепо смотрит на меня, но потом тянется к кобуре подмышкой. Она темная и компактная, так что я ее даже не заметила. Он протягивает мне небольшой пистолет.

— Когда возьмешь его, держи палец подальше от спускового крючка и направь в пол. Ты не используешь его, пока не услышишь, как я скажу "стреляй".

— Поняла.

— Я серьезно. Иначе ты, скорее всего, случайно убьешь нас обоих.

Я киваю и засовываю пистолет сзади в штаны, как это сделал Том. Только, конечно, мои штаны не готовы к бою, как у него. Теперь это моя жизнь, единороги, радуги и пушки. Тем не менее, резинка вокруг талии достаточно прочна, чтобы выдержать вес оружия без особых усилий.

Том быстро поднимается по ступенькам, я следую за ним, мое врожденное отсутствие физической подготовки немного замедляет меня. Наверху лестницы он набирает цифры на панели безопасности. Замок на круглой металлической двери над нами щелкает, и он толкает ее. Наверху свет такой же тусклый, а воздух пахнет плесенью и землей. И конечно же, Том вылезает весь из себя грациозный и спортивный. Я же карабкаюсь и спотыкаюсь. Хотя не то чтобы это имело значение в такое время.

Мы находимся в маленьком покосившемся сарае, лунный свет пробивается сквозь доски над головой. Там находится поленница для дров, несколько тюков сена и кое-какие инструменты. Вместе со старым ржавым Додж Чарджером. Я предполагаю, что наш внедорожник и маслкар, о котором упоминал Том, размещены в другом месте.

Еще один взрыв сотрясает холм, хотя этот звучит дальше. Генри не дурачится.

— Не Кобра? — шепчу я.

— Не Кобра. Извини. И не внедорожник тоже.

Снаружи вдалеке мерцает маленький огонек. А потом раздается какой-то звук. Шелест сухих листьев.

Том немедленно подталкивает меня к машине. Пистолет снова в руке.

— Иди.

Мы оба бросаемся к машине, причем Том скользит задницей по капоту а-ля совершенно крутой и плавный ход. Пассажирская дверь, возможно, и была ближе, но он опережает меня.

— Ремень безопасности, — говорит он.

— Да пристегнусь я. — Я вздрагиваю от более громкого, чем я предполагала, звука закрывающейся двери машины с моей стороны. — Извини.

— Голову вниз. Мне нужно, чтобы ты как можно лучше держалась подальше от посторонних глаз. Сделай себя как можно более мелкой мишенью. И подержи это для меня. — Он протягивает мне еще один пистолет из кобуры на лодыжке. Этот человек — ходячий арсенал. — Не пользуйся им. Просто дай мне его, когда попрошу.

— Ладно, ладно.

Том опускает стекло почти до упора и тянется к зажиганию. Он смотрит на меня. На мгновение он выглядит так же, как и я, взволнованный более чем легким испугом. Затем его челюсть сжимается, а глаза становятся жесткими.

— Опустись ниже, как можно ниже.

Он заводит двигатель, машина с ревом оживает. Вся видимость тихого побега с холма исчезает, когда он включает передачу, и мы вылетаем из сарая в облаке пыли.

Пули свистят по бокам машины, пугая меня до чертиков. Том, однако, открывает ответный огонь, в одиночку ведя машину по ухабистой грунтовой дороге. Понятия не имею, как он может на самом деле прицелиться из пистолета, чтобы попасть в кого-нибудь. Кроме того, шум выстрелов оглушителен.

С опущенной головой я понятия не имею, что происходит. Однако мы едем быстро. Чертовски быстро. Движение машины бросает меня то в одну, то в другую сторону, ремень безопасности впивается в меня. Я наклоняюсь так низко, что верхняя часть ремня вообще не может меня как следует ухватить. Мне остается только надеяться, что Том знает, что делает.

Что-то трещит у меня над головой. Я поднимаю глаза и вижу небольшое отверстие в ветровом стекле, от которого оно раскалывается на мириады узоров паутины. Еще немного, и пуля могла бы попасть Тому в голову. Холодный воздух причудливо свистит сквозь пулевое отверстие.

— Святое дерьмо, — пискнула я. — Мы сейчас умрем.

— Мы не умрем.

Я ему не верю.

— Все будет хорошо. Постарайся успокоиться и сосредоточься на своем дыхании для меня.

— К черту мое дыхание. — Мое сердце колотится в груди. — На всякий случай, я принимаю твои извинения за то, что ты лгал мне обо всем.

Он замирает, пистолет в его руке прекращает свой сумасшедший грохот.

— Ты сейчас серьезно?

— Боже. Не знаю, — отвечаю я все еще неестественно высоким голосом. Есть большая вероятность, что я сейчас наложу в штаны. — На 49 процентов, может быть?

— Круто, — говорит он ровным голосом. — Сделай одолжение, не высовывайся.

— Мы сейчас врежемся в дерево.

— Мы не врежемся в дерево.

— Ты вообще умеешь водить машину?

— Да, — говорит он. — А теперь дай мне сосредоточиться.

Мы подпрыгиваем на неровной дороге, моя голова ударяется о приборную панель. Что очень болезненно. Как будто у меня и без того было недостаточно синяков. Я упираюсь одной рукой прямо перед собой в бардачок, а также стараюсь не думать о смерти. Хотя было бы здорово услышать мамин голос в последний раз. Сказать родителям, что я их люблю. Из-за того, что кондоминиум пережил взрыв с коробками моих вещей, все еще находящимися внутри, по крайней мере с моей историей браузера и вибраторами уже разобрались.

Незнание того, что происходит, убивает меня, поэтому я выглядываю из своего укрытия.

Том делает еще пару выстрелов.

— Поменяйся со мной оружием.

Я хватаю пустой пистолет, который он мне пихает, и протягиваю ему полностью заряженное запасное оружие. Как оказалось, как раз вовремя. Потому что впереди нас на дорогу выходит темная фигура в балаклаве и, кажется, размахивает каким-то автоматическим оружием. Что бы это ни было, оно большое и страшное.

Прежде чем он успевает превратить нас в швейцарский сыр, Том его убирает. Вернее, отправляет его в полет, потому что тело врезается в верхнюю часть лобового стекла, прежде чем продолжить движение вверх. Стук по крыше Чарджера и тело исчезает в темноте позади нас.

— Боже мой, Том.

— Ложись, Бетти.

И я это делаю. Но, очевидно, это был последний из плохих парней на нашем пути, потому что звуки выстрелов по нам подходят к концу.

Аллилуйя.

Я поворачиваю голову и вижу, как Том кладет пистолет себе на колени и перемещает обе руки на руль. Спасибо, малыш Иисус. Не хотелось бы съехать со склона холма и все такое.

Теперь, когда в нас больше не стреляют, я цепляюсь за салон машины и концентрируюсь на дыхании. Все, что я слышу — это шум крови в ушах. Мой бывший жених или кто он там такой, действительно любит сбивать людей машинами. Это вызывает беспокойство. Старый Том был мучительно спокойным и медлительным водителем и всегда вел себя как настоящий пацифист. Хотя люди, вовлеченные в этот конкретный жестокий случай, определенно заслуживали того, чтобы их сбили.

— Еще немного, и ты сможешь сесть, — говорит он, сбавляя скорость и входя в крутой поворот. — Скоро все будет чисто.

— Ладно.

— Большинство из них пробирались по другую сторону холма. Думаю, этим двоим просто повезло. — Тон его голоса был пугающе спокоен и прозаичен, теперь, когда мы вышли из игры. — На самом деле меня не очень беспокоит, если они подстрелят меня. Это кажется достаточно справедливым, понимаешь? Не то чтобы я действительно хотел, чтобы меня подстрелили, потому что это чертовски больно.