— Рашель! Рашель! Вы собираетесь надевать традиционную фату МакАлистеров?

— Беннет рассказывал вам о своем прошлом?

— Нора! У вас все еще остался тот купальник?

Пощечина в виде реальности была жестокой и ослепляющей, охранники поспешили проводить нас внутрь.

Мы забежали в угол фойе, бордовый ковер с золотыми вкраплениями выглядел таким же дорогим, как и обои с золотой фольгой на них. Люстры висели на расстоянии сантиметра друг от друга и кто-то спросил у меня, можно ли забрать мою накидку.

— Это когда-нибудь закончится? — я услышала, как мама спрашивает у Беннета, в то время как он прижимался губами к ее лбу.

— К сожалению, как бы я не хотел, чтобы это случилось, но скорей всего не закончится. Это моя жизнь, и я не знаю, как еще можно извиниться за то, что я втянул тебя в это.

Мама вздохнула, но улыбнулась.

— Ты этого не делал, это я сама себя втянула. И больше нет на свете места, где бы я хотела сейчас оказаться.

Казалось, будто они были способны видеть только друг друга, и хоть она и была моей мамой, но это выглядело очень романтично. Наверно я никогда в действительности не верила в такую любовь, которая по всей видимости есть у них, пока не увидела эту парочку.

— Герцог МакАлистер, ваше присутствие требуется в бальном зале, — мужчина в смокинге появился из ниоткуда и выглядел очень серьезно.

И вот мы уже выпрямили спины и надели профессиональные маски на лицо. Дело не в том, что меня заставляли пройти курсы по этикету, но вспоминая все те мероприятия, на которых я побывала за эти три месяца, мне бы они не повредили.

Правил было несметное количество, и некоторые из них были довольно скучными. Я должна была следовать за мамой и Беннетом всякий раз, когда они заходили в комнату и никому из нас не было позволено проявлять нежности друг к другу в подобном окружении людей. Мне следовало извиниться прежде, чем выйти из-за стола, и немного присесть, когда мужчины встанут, чтобы пропустить меня. И несмотря на то, что я уже отпраздновала свой восемнадцатый день рождения, мне был позволен один глоток шампанского во время тоста и не более. Вилка для салата в левой руке, высшие должностные лица должны начать разговор с тобой и никак иначе, и ни при каких обстоятельствах мне не разрешалось с ними флиртовать. Джаспер — советник Беннета, довольно ясно донес это до меня.

— Это может быть весело, малышка, — улыбнулась мне мама прямо перед тем как нас должны были представить гостям в бальном зале.

Я закатила глаза, показав ей весь свой энтузиазм. Ну, по крайней мере одно не изменилось после того, как наши жизни перевернули с ног на голову — это наши отношения с мамой. Может это и прозвучит избито и ванильно, но моя мама на самом деле была моим лучшим другом. Она «инь» для моего «ян». Та, кто будет поглаживать мою спину, пока меня будет тошнить, та, кто откроет все окна настежь, когда в машине заиграет хорошая песня во время летней поездки куда-нибудь.

— Дамы и господа, герцог Беннет МакАлистер Уэстминстерский и его невеста мисс Рашель Рэндольф в сопровождении своей дочери мисс Норы Рэндольф.

Искусно выполненные двери, размером от пола до потолка, открылись и свет сотен мерцающих люстр ослепил меня прежде, чем я могла рассмотреть что-либо еще. Я пыталась держать голову прямо и смотреть только перед собой, но вокруг было слишком много интересного.

Аристократического вида мужчины в самых дорогих смокингах, которые я когда-либо видела. Женщины, которые пришли с ними, стоящие в длинных платьях самых красивых расцветок. На столах были расставлены цветочные композиции наверно на милю в высоту, а рядом с ними располагался фарфор, который должно быть изготовили в начале девятнадцатого века.

Где-то над нами оркестр играл красивую, но королевскую музыку. И все в комнате замерли, чтобы поприветствовать моего будущего отчима.

Даже учитывая все эти сложности и головную боль, которую доставляла эта новая жизнь, она завораживала. Возможно я и жалуюсь на внимание и сплетни, но это все было самой заветной мечтой каждой маленькой девочки. Я жила жизнью принцессы, и моменты подобные этому потрясали меня до глубины души и практически сбивали с ног.

Но просто, чтобы подстраховаться, я встала ровно на своих покачивающихся от каблуков ногах. Последнее, что мне было нужно, так это заголовки в прессе о том, что я встретилась лицом с полом на одном из важнейших ужинов.

После того как мы вошли, нас посадили за один из главных столов и начались эти скучные разговоры. О политике, о правительстве, об игре в поло. Я практически их не слушала, ковыряясь в Вальдорфском салате, в котором было слишком много заправки.

К тому времени как Беннет начал свою речь о проекте благотворительного театра, который он возглавляет, мои уши уже не могли этого вытерпеть.

— Извините, мне нужно в туалет.

Заметив парочку непонимающих взглядов, я поняла слишком поздно, что использовала американское слово вместо слова «уборная».

— Хорошо, милая. Ничего плохого, если я не пойду с тобой? — мама дотронулась до моей руки.

— Конечно, мам. Я не собираюсь утонуть в туалете, — прошептала я, чтобы только она могла меня услышать; туалетный юмор, кажется, здесь не оценят.

Идя по бальному залу, я чувствовала взгляды, прикованные ко мне. Некоторые пялились с жадностью, и взгляды эти принадлежали мужчинам, которые были уже слишком стары, чтобы смотреть на меня так. Другие смотрели с любопытством, желая узнать больше о том, что же скрывается у меня внутри. Третьи же смотрели злобно, не желая мне ничего кроме зла. Когда на тебя смотрят так в течение многих недель, ты начинаешь довольно хорошо распознавать типы взглядов. Или чувствовать их намерения просто посмотрев на выражение их лица, когда они смотрят на тебя.

Оказавшись в фойе, я пошла по направлению, где как я думала, располагались туалеты.

— ХА! — визгливый смех привлек мое внимание.

Но звуки доносились не из коридора, в котором я находилась, скорее они доносились сверху. Выйдя из коридора, я заметила мраморную лестницу, застланную красной ковровой дорожкой, которая вела куда-то вверх.

Послышались еще звуки, этот прозвучал ниже, скорей всего принадлежал мужчине.

Я была слишком любопытной, чтобы не пойти на звук. Стук моих каблуков заглушался ковром. Я опиралась на большие покатые перила, чтобы взобраться наверх.

— Дай мне что-нибудь из этого! — из дверного проема доносился веселый девичий голос с акцентом.

Я дошла до следующего этажа и увидела луч света, падающий на мраморный пол.

— Подойди сюда и возьми, — голос парня, пропитанный недвусмысленными намеками, позвал ее.

— Черт возьми, Эд, на вкус как моча, — послышался другой девичий голос, этот был немного ниже.

Я подошла ближе, пытаясь рассмотреть первое интересное событие, с которым столкнулась за этот вечер.

Но, должно быть, моя рука громко стукнула по стене, или каблуки слишком громко стучали по полу, потому что прежде, чем я успела сориентироваться, я встретилась лицом к лицу с той же парой снисходительных зеленых глаз, которые напали на меня в школьном коридоре в первый день учебы.

— Так, так, так. Что это у нас тут?

И снова передо мной стоял олененок, перепугано уставившийся на свет фар, попавший прямо под мой прицел.

Конечно же я знал, что она сегодня придет со своим недоделанным отчимом и аферисткой матерью. Я не планировал никаких бесшабашных выходок или унижений, но вот она, шпионит за мной и моими товарищами.

Открыв дверь нараспашку, я торжественно представил ее нашей веселой компании, состоящей из пьяных испорченных детишек.

— У нас тут шпион. Или даже хуже — американка.

Спэри, одна из девушек, которая всегда вращалась в наших кругах, захихикала и снова приложилась к бутылке водки. Кэтрин и Элоиза насмешливо улыбнулись и распушили свои платья, выражая явную ревность. Дрейк, сын премьер министра, начал хлопать и напевать гимн Америки. Эд засмеялся, но я заметил, как его взгляд бродил по ее телу, он явно ею заинтересовался.