— Да, ты все еще носишь в себе большой старый факел для нее, — закончила за него Эйприл. — Или, может быть, нужно зажечь новый, потому что это совершенно новая Орион.

Иногда его пугало, насколько проницательной может быть его сестра. Не в первый раз он жаловался на то, что ее интеллект был потрачен впустую, пока она принимала заказы в дерьмовой закусочной. Он давно отказался от попыток выразить это словами. Мэддокс не хотел причитать, как делали их родители. Эйприл была молода. И несмотря на то, что показывало ее поведение, наряды и характер, у нее были проблемы с уверенностью в себе.

— Это совершенно новая Орион. Ри, конечно, все еще там. Но она ожесточилась. Она напугана, — сказал он. — Я не могу заставить ее доверять мне. Она меня не впускает.

Эйприл уставилась на него.

— Конечно, не заставишь. Ты мужчина, придурок. Она была в плену, подвергалась насилию и пыткам от мужчин почти половину своей жизни. Ей понадобится целая жизнь, чтобы снова чувствовать себя нормально от прикосновения мужчины. Не будь таким тупым, Мэдди.

Ярость закипала в его животе.

— Я бы никогда, бл*дь, не поднял на нее руку. Или на любую другую женщину. И ты это знаешь.

Эйприл закатила глаза.

— Приручи зверя, Брюс Баннер. Ты мой брат. Я знаю, что ты не какой-нибудь психопат. И Орион тоже это знает. В каком-то логическом отсеке мозга. Но сейчас ею управляет не он. Ей предстоит пережить годы дерьма. Годы страха, боли и ужаса, которые нужно преодолеть. И доверие к тебе не стоит на первом месте в ее списке. Не имеет значения, кем ты был для нее раньше, Мэддокс. Дело даже не в тебе. Только в ней. И в том, кем она была раньше. Кем она сейчас является.

Не в первый раз он пожалел, что монстры, ответственные за это дерьмо, не находятся в этой комнате, чтобы он убил их голыми руками. Эйприл была так уверена, что он непоколебим в своей морали и этике, но если бы у него был шанс, он отказался бы и от того, и от другого, чтобы отомстить. За Орион. За эту печаль в голосе своей сестры. Ведь ее это тоже ранило. Глубоко.

Он подумал о взгляде Орион в то утро, и о мертвенности, которую он там увидел. Там было нечто, в чем он не мог признаться, потому что раньше смотрел в глаза убийце, и знал, что есть схожести.

— Мы теряем ее, Эйприл, — сказал он. — Я теряю ее, — тихо добавил он.

В глазах его сестры закипела ярость.

— Мы уже потеряли ее, Мэддокс, — огрызнулась она. — Я просто поддерживаю ее новую версию. И что? Ты хочешь, чтобы я использовала свою слабую благосклонность к ней для чего? Чтобы ты снова стал любовью всей ее жизни? Ей не четырнадцать, Мэдди. Ее главная цель в жизни — больше не быть любимой Мэддоксом Новаком или любым другим мужчиной, — Эйприл встала. — На самом деле, я понятия не имею, какова сейчас ее цель в жизни. Но я точно знаю, что буду рядом с ней.

Мэддокс всегда соглашался со своей матерью в том, что Эйприл не должна включать ту маленькую часть себя, которая была избалована и делала, что хотела. Бросила колледж на деньги родителей, никаких извинений, никакой реальной ответственности, выбирала неуравновешенных парней.

Но в какой-то момент его сестра превратилась в женщину, и притом хорошую. Очень свирепую. Он чертовски гордился ею. И стыдился самого себя. Потому что все, что она говорила, было чертовски правильно.

Он провел руками по волосам, потому что, черт возьми, ему не хотелось плакать, как маленькой сучке.

— Черт возьми, Эйприл. Я знаю, что веду себя эгоистично. Я знаю. Она не Ри. Но она все еще такая, как раньше, по крайней мере, немного. Я вижу это в ней. Вещи, которые я ненавижу, которые не понимаю… — он встретился взглядом с сестрой. — Это просто чудо, Эйприл. Я видел, что происходит с жертвами в этом мире. Все поступали так, как Жаклин. Нам не суждено пережить такое. И хотя я чертовски рад, что она выжила, она не обязана… после этого никто не должен пытаться оставаться человеком.

Эйприл шагнула вперед, сжимая его плечо.

— Братец, не думаю, что она теперь просто человек. Думаю, что ей пришлось стать монстром, чтобы выжить.

Мэддокс вспомнил ту холодность в ее глазах. И он согласился со своей сестрой.

— Что у вас с Эриком?

Орион удивила и себя, и Эйприл этим вопросом. Она, конечно, много об этом думала. Много раз. Но никогда раньше не спрашивала. Не хотела неизбежно возвращаться к теме о ней и Мэддоксе.

Эйприл чуть не подавилась вином.

Они были у Марии, в итальянском ресторане, куда Мэддокс приглашал ее на ужин. Это было безопасное место для Орион — Мария тепло относилась к ней. Это было единственное место, где она чувствовала себя комфортно после мексиканского ресторана и драки.

Не с Мэддоксом, конечно. Она просто абстрагировалась от него. Игнорировала его звонки. Не открывала дверь, когда увидела его в глазок, хотя это случилось всего один раз. Он выглядел таким подавленным, таким убитым горем, что она почти впустила его. Но она заглушила тоненький голосок, говоривший ей об этом.

Орион нужно гораздо меньше думать о Мэддоксе и гораздо больше о человеке, которого она убила на улице, но было все наоборот. Чем дольше ее преследовали мысли о докторе, тем спокойнее она становилась, отстраняясь от ужаса. Чем дольше она держала Мэддокса на расстоянии, тем сильнее ей хотелось остановиться.

Конечно, она думала о докторе. Трудно было не делать этого, когда его лицо сияло во всех новостях. Она была рада, что убила его в Сент-Луисе, вдали от Грандвью и ужасов Клетки. И жалела, что отрезала ему член. Она проклинала себя за то, что была такой чертовски недисциплинированной и не контролировала свои эмоции.

Страх цеплялся за ее легкие в течение первой недели или около того, мешая ей дышать. Эта история, конечно, была главной в новостях, и она останется там надолго. Она смотрела каждый сегмент. Даже мельком увидела семью этого человека, а также Мэддокса и Эрика на месте происшествия, когда округ Кларк просили о помощи в расследовании, поскольку доктор проживал в центре округа Монросвилл. Ее дыхание полностью покинуло легкие, когда она увидела его там, где была сама. Она попыталась сглотнуть, но не могла справиться с комком в горле.

Она перестала обращать внимание на интервью, оно затерялось в темных уголках ее сознания, и потом она поняла, что очарована тем фактом, что он расследует её убийство.

Он хороший детектив. И она знала, что могла оставить улики, даже если шансы были невелики. Она думала об этом снова и снова тысячу раз, но, несмотря на импульсивный характер убийства, она сделала всё чисто.

Вот почему после первой недели ей стало легче дышать. Потому что он был хорошим детективом. И если бы на месте преступления были какие-то улики, он бы их уже нашел. Он бы пришел к ней, надел на нее наручники и отвел в новую клетку.

Конечно, она оставалась настороже, наполовину ожидая снова увидеть Мэддокса у своей двери, на этот раз с пистолетом наготове и наручниками. Но она больше не увидит никакую камеру изнутри, только не снова. Пусть лучше застрелит ее.

Но он так и не пришел.

Дальше последовало горе и гнев по поводу убийства доктора. Большинство людей пришли к выводу, что в этом замешана банда, хотя такие люди в своих убийствах не притрагивались к членам, и уж точно не засовывали их в рот. Следователи нашли записи всех его посещений стрип-клубов, его ареста за проституцию в 84-м году, и вскоре об этом узнали СМИ. Это был самый простой способ объяснить на первый взгляд бессмысленное убийство. Вините головорезов, маргиналов и тех, кого избегали люди. Может быть, хороший доктор задолжал деньги не тем людям? Предположения были дикими.

Орион сожалела, что предполагаемых «головорезов» обвинили СМИ. Новости сказали, что полиция подозревает «цветного человека». Если честно, это еще больше выводило Орион. Что творит этот мир? Вешает преступления на невинных из-за расовых предубеждений, классицизма и гребаного клуба старпёров. Богатых белых мужчин не садят за решетку.