Когда на стан опустилась ночь, черная как отчаяние, охватившее ее, она пришла в шатер арына. Здесь нестерпимо пахло мужским потом и похотью - арын редко менял подушки.

- Подождешь здесь, - приказал мужчина. - Мне нужно еще раздать указания. Может быть, через пару дней всё изменится.

Он был явно чем-то встревожен, его круглое лицо было хмуро, а пухлые щеки нервно вздрагивали.

Кайла осталась одна. Судьба благоволила к ней - на подушке она увидела письмо (наверное, это было письмо - читать-то она не умела) и лежащий поверх письма кривой кинжал. Если бы девушка знала, что там написано, она бы вытерпела всё, лишь бы дожить до завтрашнего дня. Но ее интересовал лишь кинжал.

Кайла схватила его и приставила острым кончиком к горлу. Ребенок в животе толкнулся, рука дрогнула в страхе.

- Ах ты сука! - раздался рев за ее спиной. - А ну положи!

Кайла в отчаянии обернулась, дернулась. На нее навалилось огромное, как ей показалось, мужское тело. Инстинктивно она закрыла живот, забывая про кинжал в руке. Отчего вдруг взвыл арын, она в первый момент даже не поняла. Он откатился прочь, вдруг замолчав. Кайла замерла. Она умела убивать. Не людей - куриц и овец. Надо просто перерезать ему горло. Она ненавидела своего мучителя и понимала, что ее теперь все равно убьют, и ее, и ребенка, только перед этим будут долго мучить и насиловать. Никакого трепета у нее не было. Она взмахнула рукой. Это было даже проще, чем с овцой. Черная кровь широкой струей хлынула на подушки. Кайла знала, что кровь красная, но в темноте - черная.

Девушка вдруг ощутила злобную радость, почти ликование. В голове было на удивление ясно. Она, мягко ступая по подушкам, выглянула наружу. Стражей в стане на ночь не выставляли - здесь на много переходов вокруг никого нет. Кайла неслышно прошла по стану к загону для лошадей, выбрала самую резвую, оседлала ее, отвела подальше и помчалась прочь. Куда она скачет - девушка не знала, но ей казалось, что если двигаться в ту сторону, где заходит солнце, день наступит позже. Интуитивно она выбрала правильное направление. Уже рассветало, когда ее поясницу вдруг пронзила острая боль, а по ногам потекло горячее. Кайла не смогла удержать поводья и полетела с лошади вниз. Ей удалось извернуться так, чтобы упасть спиной, а не животом. От сильного удара словно что-то оборвалось внутри. Она изогнулась и закричала от боли, но на помощь ей никто не мог прийти.

---

Аяз опять умчался вперед - этот мальчишка совершенно не мог усидеть на месте. Таман только головой качал: коня утомит, а сам свеженький, будто они и не выехали на рассвете в стан арына Кумара. Впрочем, ехать было не так уж и далеко, и поэтому хан сына останавливать не стал. Пусть.

Отчаянный крик сына заставил Тамана вскинуть голову и ударить коня пятками. Он помчался туда, где виднелась черная фигурка мальчишки.

- Дадэ! - кричал, надрываясь, Аяз. - Дадэ! Скорей!

Не понимая, что произошло, хан спрыгнул с коня и подбежал к стоящему на коленях сыну. На земле лежала женщина, нет, девушка, а, пожалуй, даже и девочка. Ее остекленевшие глаза были полны боли и безумия, изо рта вырывались уже не крики, а хрипы.

- Она рожает, - испуганно сказал мальчик.

- Она умирает, - поправил его хан, видевший немало смертей.

Девушка осознанно поглядела на Тамана. Она не знала этого человека, но, схватив его за руку, из последних сил зашептала:

- Арын Кумар... Я его убила.

- За что? - хладнокровно спросил хан, приподнимая голову девочки.

- Он хотел... хотел... а ведь нельзя, я жду ребенка...

- Сколько тебе лет? - сжал зубы Таман, вспоминая, что арын уже в преклонных летах.

- Пятнадцать...

- Ребенок его?

- Да, его... Но это девочка, она ему совсем не нужна...

- И много у него наложниц, таких как ты?

- Много... Но они умирают, а мне повезло, я крепкая... и сразу понесла. Я хотела... убежать к хану... Но они поймали меня.

Сказав всё, что хотела, Кайла провалилась в темноту. Таман осторожно приложил руку к ее лбу. Он был холодным, очень холодным.

- Она умерла? - широко раскрыл глаза Аяз.

- Пока нет. Но умрет. Посмотри, сколько крови.

Земля вокруг действительно была пропитана кровью.

- А ребенок? - дернул его за руку сын. - Вдруг он еще жив?

- Что ты предлагаешь? - хан пристально поглядел на восьмилетнего мальчишку, не веря, что он может говорить то, что он слышит.

- Надо разрезать живот и достать ребенка.

- Так нельзя, сын.

- Почему? Ее же всё равно не спасти.

- Откуда я знаю, как надо резать? Я убью и ее, и ребенка.

- Они и так умрут, - закусил губу сын. - Дай мне кинжал. Помнишь, я резал курицу и нашел внутри у нее яйцо? Вот и здесь так же. Держи ее. Крепко держи. Я попробую.

- Не смей, - зарычал Таман, побелев. - Я сам.

- У тебя руки трясутся. Ты не сможешь. А я смогу. Дадэ, дай мне кинжал.

Таман молча протянул сыну нож. Его охватил суеверный ужас. Сейчас ему показалось, что с ним говорит не сын, а кто-то другой его устами. Мальчик хладнокровно задрал на лежащей неподвижно девушке рубаху и провел ножом по выпуклому животу, и хан, который не раз смотрел смерти в лицо, отвернулся и закрыл глаза.

- Это девочка, - неожиданно раздался голос Аяза.

Его сын держал в руках слабо мяукающее живое существо, измазанное в крови. По белому лицу Аяза катились крупные капли пота. Хан забрал у него из рук младенца, а у мальчика закатились глаза, и он потерял сознание.

Этот момент Таман всегда будет вспоминать, как самый страшный в своей жизни. Младенец в руках. Мертвая женщина. Сын, лежащий без дыхания. Подъехавшие воины, которые здорово отстали, подняли Аяза на руки. Ребенка Таман не смел выпустить из рук, поэтому молча смотрел, как мужчины копают могилу и осторожно опускают туда тело пятнадцитилетней девочки. В этот момент хан остро ненавидел свою страну.

Мальчик очнулся только к закату и совершенно ничего не помнил. Таман был рад и этому, и тому, что он не видел гнева отца. Стана арына Кумара больше не существовала. Все мужчины, знавшие о нарушении закона, были казнены на месте. Шатры сожгли. Женщин, детей и скотину хан распорядился отвести в Ур-Таар. Он позже решит, что с ними делать.

Среди женщин стана нашлись и кормящие матери. Девочку вымыли, запеленали и накормили. Он принес ее в свой шатер и отдал жене - а кому еще нужен этот проклятый ребенок? Хан - отец своему народу. Таман понимал, что Наймирэ будет думать, что это его дочь, но рассказать ей правду откровенно боялся. Если она узнает, что Аяз во всем этом участвовал, она просто сойдет с ума.

5

- Может, всё-таки сабля? – с надеждой спросил Таман, не веря, что сын решил выбрать для себя оружие пастухов.

Аяз покачал головой. Кнут идеально ложился в его ладонь. Мальчик размахнулся и щелкнул кнутом в воздухе. К его удивлению, красивого удара не получилось, плеть безвольно упала на землю.

- Аяз, я могу тебя учить только сабле или кинжалу, – продолжал уговаривать хан. – Кнут – это совсем не моё.

- Я выбрал, дадэ, – иногда сын бывал на редкость упрям. – Я хочу кнут.

- Что ж, – кивнул отец. – Лучший из известных мне мастеров уже очень стар, но еще жив. Я отвезу тебя. Если он возьмется тебя учить – я согласен. Если нет – будем думать.

Наймирэ, узнав, что Таман собрался увезти сына на другой конец Степи и, возможно, оставить там с чужим человеком на долгое время, пыталась возражать.

- Таман, он же еще маленький, – говорила она. – Ему и девяти нет. Обычно мальчиков учат с десяти.

- Твой сын – настоящий мужчина, – сумрачно отвечал хан. – И рука у него твердая. Он хочет учиться – пусть учится.

Женщина опустила глаза, пряча ненависть за густыми чёрными ресницами. Муж просто выводил ее из себя. Сначала этот младенец, эта девочка! Он сказал, чтобы жена полюбила ее, как дочь, но разве можно полюбить живое доказательство того, что он спал с другой женщиной? Нет, Наймирэ не наивная девочка. Мужчины не хранят верность своим женам. Они заводят наложниц, да и просто могут взять понравившуюся женщину. С чего она решила, что ее муж другой?