Кронпринц тихо прошел в кабинет отца, по дороге приглушая маг-светильники, жестом отпустил измученного секретаря и сам принялся разбирать бумаги. Ночь длинная. Спать он не мог уже давно. К тому же у него была копия печати отца и он давно научился подделывать подпись короля. Доверять безумцу свою страну Эстебан не собирался. Сегодня его ждал отчет Льенского университета и заветная папка со сведениями про нового степного хана. Степь, конечно, далеко. У Галлии даже границ  с ней общих нет, и уж точно нет никаких общих дел. Отец считал степняков дикарями и варварами, кронпринц раньше ему верил. Но сейчас он хотел убедится в этом сам и, открыв папку, ни минуты не пожалел.

Дикари? С каких это пор дикари учатся в университете и ведут переписку с учеными профессорами? Варвар, разговаривающий на трех языках?

За последние полгода Эстебан стал мастером в сдерживании эмоций, и поэтому он дочитал весь ворох бумаг до конца вдумчиво и почти спокойно, не отвлекаясь на вертящиеся на языке проклятья.

Немного подумав, написал распоряжение главе службы безопасности: пусть подготовят досье на кнеса Градского и Вольгов-Волчеков. И на хана этого нового поподробнее. Градский несколько раз упоминался как хороший друг степного хана, а Вольги... Просто любопытно, что стало древним галлийским родом. Расписался за отца, запечатал конверт, нервно швырнул в почту. Гораздо быстрее отдавать подобные распоряжения лично, вот только подчиняться несовершеннолетнему принцу никто не станет.

Когда буквы перед глазами начали расплываться, Эстебан поднялся в спальню к сестре. Там было тихо, не слышалось ни сдавленных рыданий, ни тяжелого дыхания ночных кошмаров. Бригитта явно бодрствовала, хотя в комнате было совершенно темно. Ни принц, ни принцесса больше не боялись темноты.

- Ты не спишь? - на всякий случай спросил он.

- Сон - это слишком большая роскошь.

- Я хочу выдать тебя замуж, - не стал юлить Эстебан.

- Мне шестнадцать, - чуть поколебавшись, напомнила Бригитта.

- Это не важно. В Степи любят молоденьких девочек.

- В Степи? - повысила голос девушка. - Да ты рехнулся! Какая еще Степь!

- Там только что пришел к власти новый хан. Кажется, он интересный персонаж. Не старый, ему что-то около двадцати пяти. Учился у нас в университете. Не женат.

- Да у них по четыре жены можно брать!

- Договоримся. Я думаю, он не дурак, чтобы не понимать смысл династического брака.

- Не выйдет, - внезапно радостно воскликнула Бригитта. - Степного хана не допустят к правлению, если он холост!

- С чего ты взяла?

- В учебнике написано, балда. Хан должен быть не просто сильным воином, но и полноценным мужчиной. Так что твой хан меня не дождется, ха-ха!

- Жаль, - вздохнул Эстебан. - Какой был план! Где теперь тебе мужа найти?

- С этой сложной задачей я справилась самостоятельно, - призналась его маленькая сестричка.

- Вот только этого мне не хватало, - поморщился кронпринц. - Бри, сейчас не то время...

- Сватать меня хану - то время, а любить - не то? - перебила его девушка. - Разве бывает не то время для любви?

- Не существует никакой любви. Это всё только выдумка, оправдывающая телесные потребности.

- Когда-нибудь ты поймешь, что не прав. Когда-нибудь любовь так закружит тебе голову, что ты сойдешь с ума!

- Вот только сумасшествия мне не пророчь, - отмахнулся Эстебан. - Я никогда не потеряю голову от любви. Это не в моем характере. Человек - сам хозяин своих чувств. Скажи лучше, кто тот несчастный, которого ты выбрала своей жертвой?

- Кирьян, - опустила ресницы принцесса.

- О богиня, - принц хотел бы высказаться гораздо грубее, но не посмел в присутствии девушки. - Зачем он тебе? Он же... Ну...

- Ну?

- Ладно. Он хороший честный парень. Но его род, семья...

- А что род? Один из двенадцати. К тому же ты знаешь, что Браенги издревле входили в королевскую семью.

- Это было до мятежа. До того, как их почти всех устранили.

- У тебя есть четыре года, чтобы сделать из Кирьяна такого человека, за которого не стыдно отдать сестру. Тем более, что ни в Славии, ни в Франкии подходящих мне женихов нет. Был только Велеслав, но он не так давно женился.

- Надо было заключать "нареченный" брак.

- А что ты мне это говоришь? Скажи отцу!

От слов про отца по спальне словно пролетел вихрь морозного ветра. Никто не хотел думать о нем. Хотелось забыть, спрятаться, убежать.

- Ты бы съездила в монастырь, помолилась за матушку, - предложил Эстебан. - Растянула бы поездку до зимы, а там я уже войду в возраст.

- И оставить тебя наедине с этим? Нет. Я тебя не брошу.

Принц не настаивал. Вдвоем действительно легче.

3

Бригитта порой забывала, что она молодая девушка. Ей казалось, что за последние полгода она постарела лет на двадцать. Болезнь и смерть матери она переживала тяжело, но умела и улыбаться, и танцевать, и радоваться солнечным дням. Теперь же ей всё чаще хотелось просто сказаться больной и остаться в постели на день, а то и на неделю, и не видеть всего, что творится вокруг, а, самое главное, не спускаться к ужину. Днем еще удавалось забыться, хотя учителя, которым перестали платить, давно разбежались, и фрейлин они с братом тоже отправили по домам: чем меньше народу знает про истинное состояние короля, тем лучше. Раньше за образованием детей следила мать. Теперь Бригитту никто не заставлял ни вышивать, ни петь, ни играть на клавесине. Никто не задавал вопросов о том, что нынче говорил учитель географии. Никто не разговаривал с ней по-фракски или по-славски. Раньше ее раздражала мамина придирчивость и строгость, а теперь принцесса всё бы отдала, чтобы только услышать "Бри, не картавь, а грассируй".

Она всегда была близка с мамой и оттого безумие отца просто сводило ее с ума. Девушка чувствовала соблазн соскользнуть туда, к нему и поверить, что всё осталось как прежде. Вот только за столом сидела не мать, даже если смотреть краем глаза, даже если сквозь ресницы, и запах был другой: от "этого" пахло чем-то кислым даже сквозь тонкий аромат бальзамических трав.

Мама мертва.

И отец тоже мёртв. Тот, который притворялся ее отцом, был лишь сосудом, из которого вытекло всё живое и светлое. Осталась лишь оболочка, и непонятно было, что более страшное - бездыханное тело матери или дышащий труп отца.

Как можно влюбиться в таком состоянии духа, Бригитта не понимала, но была счастлива оттого, что при виде Кирьяна тьма от нее отступала.

Он казался ей красивым, хотя и непонятно почему: высокий, настолько худой, что даже ломкий, с лукавыми карими глазами и волосами цвета опавшей хвои. Не рыжими, нет. Каштановыми? Песочными? Сложно подобрать описание. Теплый - вот какое слово ему подходило. А в вечно холодном дворце, где в больших залах гуляли сквозняки, что-то теплое непременно влекло к себе.

- Пригласи его на ужин, - сказала Бригитта брату, узнав, что Кирьян скоро вернется. - Я хочу, чтоб он знал.

- Жалость - это не любовь, - жестко ответил брат.

- Рано или поздно я стану его женой, - упрямо ответила девушка. - Пусть он знает, потому что рассказать об этом я потом не смогу никогда.

- Ты не боишься, что он сбежит?

- Кто, Кирьян? Это знание привяжет его к нам крепче любых цепей. Он ведь твой друг, ты должен его понимать.

- Друг? - медленно спросил Эстебан. - Пожалуй, так. У меня нет друзей. Но Кира назвать как-то по-другому я не могу. Он больше чем слуга, но меньше, чем брат.

- Ты ведь меня понимаешь, Тоби. Понимаешь, почему я выбираю его.

- Бри, это мой Браенг, мой. Я не хочу делиться.

- А придется, - жестко и цинично сказала его юная сестра. - Хотя бы потому, что ты никогда не позволишь себе грех Бальтазара.

Эстебан скрипнул зубами. Старший брат его деда был известен своими порочными пристрастиями. Восемьдесят лет назад мужеложство при дворе считалось едва ли не в порядке вещей. Намек сестры был неприятен: принц никогда не смотрел на Кира с этой точки зрения, хотя бывало, что спал с ним в одной кровати и пил из одного кубка. Неужели люди могли думать, что они?..