По иному, после грехопадения Адама, складывалась судьба людей «шестого дня», занимавших биоценозы тропических степей, каковыми были, согласно данным исторической географии, когда-то районы Сахары, Аравийского полуострова. Относительный недостаток растительной пищи в этих местах сполна компенсировался избытком мясной: огромное количество стад разнообразных копытных паслось на этих равнинах. Основным хищником биоценозов тропических степных равнин издавна является лев. Именно его «попросил потесниться» в экологической нише, после грехопадения Адама, неоантроп, чему помогло копье: подкрадываясь в высокой траве близко к промысловому животному, группа из четырех-пяти человек охотников, выбрав удачный момент, неожиданно поднималась и совершала «прыжок льва» – ударяя с расстояния десятка шагов «копьистой пятерней» условленное животное. Частенько организовывалась и загонная охота, чему херувимского человека «обучали» львы, охотившиеся и группами: в этом случае отдельным «львом» становилась группа охотников из 3-5 человек.

Прошли столетия, прежде чем неоантроп в биоценозах тропических степей укоренился в экологической нише рядом со львом – на планете Земля появилось новое «животное», «подобное льву». Отталкиваясь от того остова, что сформировался до грехопадения Адама, и под действием естественного отбора, направляемого и ускоряемого традициями, обрядами, обычаями, у людей, «прописавшихся» в нише льва, продолжал закрепляться в генотипе крен в сторону «львиного», то есть холерического, темперамента: «Вплоть до 17 в. распространены… изображения льва в качестве атрибута гордыни, гнева, холерического темперамента…»16. Спокойный, выдержанный, пока сытый, человек-«лев» через определенный цикл, связанный с усвоением пищи, взрывается: его энергия бьет фонтаном, все органы чувств работают в интенсивном режиме, его мускулы готовы «вцепиться» в добычу яростным ударом копья. В этот момент он не укротим. Неудача не может остановить его, он вновь и вновь, пока не достигнет успеха, будет делать попытки добыть пищу. Когда же цель достигнута, херувимский человек-«лев» приходит в состояние спокойствия и невозмутимости – наступает цикл подготовки к следующему «прыжку».

Естественно, не могли не возникнуть и некоторые особенности в строении тел людей-«львов»: они отличаются высоким ростом, мускулистым торсом, длинными прыгучими ногами – словом, атлетическим телосложением. Традиции, обряды, обычаи племен-«львов» закрепляли в первую очередь те стороны культуры, социальной жизни, которые позволяли сохранить и упрочить холерический крен в темпераментах, ибо от этого зависела жизнь людей-«львов». Само собой разумеется, что в «львином» племени продолжали рождаться и жить люди с темпераментами сангвиников, флегматиков, меланхоликов, но у всех у них имело место генетически закрепленное смещение в темпераментах в «львиную», то есть холерическую сторону.

Древнейшие тотемические верования возникли не на пустом месте: вжившись, после грехопадения Адама, в биоценоз, человек-«лев» вдруг осознал, что он занимает со львом одну ступеньку в экологической нише, что лев стал ему «коллегой» по экологической «профессии», «братом» не по родству, а по жизни. Но и в то же время человеческое сознание сохраняло память о том, что человек пришел ко льву, что лев первым занял эту нишу, что он принял, пустил, «позволил» стать «братом» человеку. А отсюда благоговение, которое испытывал человек к своему тотему, ставшему, после грехопадения Адама, Божьим «учебником» для него. Память о племенах-«львах», о льве-тотеме зафиксирована в фольклоре, сказаниях, мифах народов Северной Африки, Аравийского полуострова, Иранского нагорья и территорий, прилегающих к ним: «Мифологические существа с головой льва и телом человека характерны для обширного ареала к югу от Египта [бог Апедемак в мифологии Куша (Древняя Нубия)] и в Передней Азии до ее северных районов…»17.

Но не только на равнинах, в тропических лесах живет «человек шестого дня». Значительная часть неоантропов адаптировалась к жизни в более суровых, чем тропики, условиях – в горах Европы, Азии, Северной Америки. Здесь сыграла свою роль высотная зональность. В зоне горных степей, лугов, альпийских лугов основным хищником является волк. Именно его теснили неоантропы, обживавшие эти биогеоценозы после грехопадения Адама. Относительное низкотравье лугов, степей затрудняет скрытное приближение к добыче. А потому люди, «братавшиеся» с волками, чаще всего охотились «стаей» – группой из 8-12 человек, в которой выделялись загонщики и охотники, сидевшие в засаде. Когда промысловое животное приближалось на расстояние броска копья, люди, находящиеся в засаде (чаще всего два-три человека) наносили удары в «прыжке» «клыками» – копьями.

Через столетия у людей племен-«волков» в темпераментах произошло окончательное закрепление крена в «волчью», то есть в сангвиническую сторону. Открытое пространство, длительные пробеги в поисках пищи, «стайная» охота – все это потребовало соответствующей перестройки «химизма крови», то есть природы темперамента, выразившейся внешне в умении ладить в «стае», скоро ориентироваться на местности, в способности прилагать большие усилия, настойчивость при преследовании добычи, но и, в то же время, довольно быстро «гасить» выход энергетического заряда в случае, если попытка не удалась, молниеносно переключаясь на поиск нового варианта охоты.

И здесь сигнальная наследственность направляла и ускоряла процесс естественного отбора, закрепления генотипических изменений. Естественно, и тело стало несколько иным. Человек-«волк» внешне несколько похож на человека-«обезьяну»: среднего роста, поджарый, стройный, но чуть с более длинными ногами – этакий прирожденный стайер. Подобным образом шло шлифование темпераментов людей-«волков» в биоценозах степей Причерноморья, Прикаспия, Западной и Центральной Азии, Северной Америки, где «волчьи» племена стали кочевать со стадами копытных.

Довольно скоро, после грехопадения Адама, люди-«волки» осознали свое экологическое родство с «братом»-волком, что дало начало тотемическим верованиям. Но одной характерной особенностью тотемических верований является табу (запрет) на произношение имени тотема. И если у холерических – «львиных» – племен этот запрет был рано нарушен из-за их неукротимого темперамента, то у более сдержанных племен-«волков» он держался довольно долго. На вопрос об имени тотема человек-«волк» мог с чистой совестью, не боясь «нанести вред тотему», ответить, что он «подобен орлу летящему»: орел – это «брат» волка по экологической нише, потому как у волка-одиночки и орла один объект охоты: мелкие копытные, зайцы, грызуны и т. д. И «волчьи» племена предстали перед миром Херувимом, «подобным орлу летящему».

Поскольку горные системы с лугами, степи существуют во многих регионах мира (за исключением тропиков), постольку люди-«волки», «подобные орлу летящему», появились в соответствующих биоценозах, вплоть до экосистем полярной степи – тундры, что и зафиксировала мифология различных народов мира: «В мифологических представлениях многих народов Евразии и Северной Америки образ волка был преимущественно связан с культом предводителя боевой дружины (или бога войны) и родоначальника племени. Общим для многих мифологий Северо-западной и Центральной Евразии является сюжет о воспитании родоначальника племени… волчицей… Тотемические истоки подобных мифов особенно отчетливы в типологически сходном предании рода кагвантанов у североамериканского индейского племени тлинкитов. <…> В качестве бога войны волк выступал, в частности, в индоевропейских мифологических традициях, что отразилось в той роли, которая отводилась волку в культе Марса в Риме и в представлении о двух волках, сопровождавших германского бога войны Одина в качестве его «псов»… Соответственно и сами воины или члены племени именовались волками (в хеттской, иранской, греческой, германской и других индоевропейских традициях)»18. Обратимся теперь к последнему «животному», «подобному тельцу».