Сцена затихла лишь во втором часу ночи, и тут вылезла доселе неочевидная проблема номер два. Стало слышно, как ругаются друг на друга вынужденные соседи по палаточному лагерю.

– Да сколько можно! Эти с дредами в синем шатре храпят как кабаны.

– Кто-то до сих пор ходит вокруг. Саша, мне страшно!

– Да слезь ты с меня и спальник отдай. Приютили, называется, на свою голову…

Их троица некоторое время лежала и слушала бесконечные претензии, доносящиеся со всех сторон. Измученная Анечка каким-то чудом уснула, и Славка вполголоса ругался:

– Если они мне все-таки разбудят жену, я их сам прикопаю и скажу, что так и было!

Барни чувствовал себя измотанным. Долгая дорога – сначала на электричке, а затем в переполненном рейсовом автобусе в обнимку с рюкзаком – любого могла довести до ручки. А нескончаемый аудиоудар на неподготовленного слушателя и вовсе действовал зубодробительно. Последнее, о чем он успел подумать, – как было бы хорошо утихомирить раздраженных гостей фестиваля. И… внезапно провалился в очередной глубокий сон.

Первым делом проверил, кто им управляет. Оказалось, он сам. Никого из более сильных корректировщиков пока рядом не наблюдалось. Вокруг было полно народа, но никто, похоже, не хотел порулить ситуацией. Зато незнакомцы то и дело порывались затеять между собой ссору.

Борис нашел глазами одинокую растерянную девчушку и решительно направился к ней.

– Ты что здесь делаешь?

– Я… песен послушать… вот, – пролепетала она.

– Тогда бери и пой! – приказал ей Барни.

– Но я не умею, – растерялась та. – И что петь-то?

– А тебе что по жизни нравится? – поинтересовался Медведев.

– Я… эльфов люблю, – призналась собеседница, и Барни стоило больших усилий не расхохотаться от такого признания.

– Тогда бери и пой как эльф! – подытожил он.

А чтобы девушке было проще освоиться, Борис, мигом вспомнив знаменитую экранизацию «Властелина колец», заменил ее наряд на платье в средневековом стиле, дополнив образ длинными ушками и диадемой.

Та начала выступление. Получался какой-то микс из Celtic Woman и Clannad. Отлично, покатит. Теперь следующий ход.

Люди вокруг озадаченно прислушивались. Своей волей Барни прибавил громкости и дополнил голос исполнительницы симфоническим оркестром. Под ногами девушки образовался постамент, который принялся медленно выдвигаться вместе с нею вверх.

Так, яркое солнце нам не подходит. А вот сухой облачный день вполне. Что еще? Нужно танцевать и приветствовать друг друга. Отлично, первая пара уже кружится возле постамента. А к ней присоединяются все новые и новые. Что бы еще придумать?

Через мгновение между посетителями импровизированного концерта, которые все прибывали и прибывали, принялись лавировать официантки, их Борис, недолго думая, обрядил в легкомысленные наряды, как у феи Динь-Динь. На подносах у девушек теснились стаканы с напитками – угоститься предлагали всем желающим. Ну что, сработал его план?

Медведев еще раз осмотрелся. Увы, парочка дебоширов все никак не желала униматься, несмотря на бесплатные угощения и концерт. Тут же по желанию Бориса возле них возникли плечистые секьюрити, которые без лишних слов увели хулиганов.

Пробуждение выдалось неожиданным и резким. Когда Барни пришел в себя, то понял, что лежит на траве, а рядом сидят перепуганные Ляпушины с бутылкой воды, из которой его щедро и поливают.

– Слава богу, очнулся! – выдохнула Анечка.

– Здесь, конечно, отлично спится, – сообщил Славик, – но хочу заметить, ты побил все рекорды. Скоро уже полдень, с девяти утра сцена пашет, у них сейчас технический перерыв объявили. А ты дрыхнешь как сурок и в ус не дуешь. Мы уж перепугались, что ты от духоты сознание потерял. В палатке сейчас температура стоит как в печке. Вот я и вытащил тебя наружу.

Борис сел, озадаченно смахнув со лба капли воды.

– Ты сказал, здесь отлично спится?

– Ну да. Прикинь, что мне, что Ане фестиваль снился! Народ танцевал, обнимался друг с другом – короче, такой Вудсток номер два. Когда глаза продрали, долго пытались сообразить, это на самом деле было или наш персональный загон.

Медведев оглянулся. Если вокруг из гостей фестиваля кто-то и был недоволен, то он очень хорошо маскировался. Люди улыбались друг другу, словно и не было злых разговоров в ночи и пожеланий хорошенько отпинать соседей за шум.

– Мне надо над этим подумать, – вполголоса произнес Барни, но никто его не услышал, потому что перерыв как раз подошел к концу и со сцены вновь раздался грохот тяжелого рока.

С фестиваля Барни вернулся глубоко за полночь, когда воскресенье формально уступило свои права понедельнику. Славик оказался прав: встряска получилась что надо. Правда, не факт, что когда он об этом говорил, то имел в виду именно такой эффект. От нескончаемого грохота музыки в ушах гудело набатом, и спастись от этого паразитного саунда не было решительно никакой возможности.

– Через пару дней станет легче, – утешила Аня, перед тем как они пожелали друг другу во дворе всего хорошего и разошлись по своим квартирам. – Мы, когда на «Рок-Вселенную» ходили, такой же акустический удар заработали. Голову на подушку кладешь, а внутри звучит то «бум-бум», то «умца-умца».

Про себя Борис порадовался, что завтра в офис приезжать не надо. Можно подольше поваляться в кровати и заняться работой уже сильно после одиннадцати утра, а то и часа дня. Мысли его витали где-то далеко, и сосредоточиться на чем-то одном было серьезной проблемой. Мозг словно разом отупел и разучился думать о сложных вещах. В таком состоянии садиться за код – не уважать ни себя, ни коллег, а уж тем более заказчиков. Сплошная халтура выйдет и не факт, что будет функционировать с заданными параметрами.

Дед, засидевшись за чашкой чая и кроссвордом, еще не спал.

– Привет. Как ты тут без меня? – поинтересовался Барни, сбросив в коридоре надоевший рюкзак.

– Неплохо, – с достоинством ответил дед. – С матерью вот твоей пообщался.

Настроение Медведева резво покатилось вниз. Приперлась-таки горе-мамаша, не поленилась! Не поверила, что ее домосед-сын действительно куда-то сбежит на выходные, поэтому пришла с личной проверкой.

– Чего она хотела? – спросил он Семена Степаныча, сердито намыливая испачканные дорожной пылью руки прямо над кухонной раковиной.

– Интересовалась, как мы с тобой живем. Я ее манго угостил. Она была весьма впечатлена.

– Всего лишь? Деда, я ж ее знаю как облупленную. Не могла она только этим ограничиться.

– Ты прав, – кивнул дед. – Она задала мне пару вопросов и получила на них пару ответов. Не могу сказать, что была ими удовлетворена, но других у меня для нее не нашлось.

– Интригуешь, – домыв руки, Барни устало плюхнулся за стол. – И все-таки колись, о чем речь шла, иначе она мне эту же историю шиворот-навыворот преподнесет, а разбираться в ее фантазиях неохота.

– Что ж, изволь. Твоя мама аккуратно поинтересовалась состоянием моего здоровья, после чего перешла к вопросу о наследстве.

Медведева бросило в краску. Позорище какое! Дед, вообще-то, на погост не торопится и особых поводов для пессимизма не дает. Так с чего же такие грубые подкаты?

– Признаюсь, она сумела меня удивить. В своем стиле, разумеется, но все же, – продолжал тем временем Семен Степаныч. – Я сообщил ей давно известный факт, что все мое имущество достанется моему единственному внуку. Она же выдвинула встречный тезис, что если бы Михаил был жив, то стал бы первоочередным бенефициаром. И она в свою очередь надеется, что я учту этот факт и не забуду про вдову своего сына.

У донельзя вымотанного Барни витиеватые слова деда чуть снова не вызвали реальную головную боль. Надо сосредоточиться и сообразить, что к чему. Значит, все завязано на отца…

Секунд через сорок до Бориса дошло, чего же хотела мать. Ему стоило огромных усилий сдержаться и не сообщить на языке арго, что он думает обо всем этом. Остановило лишь то, что дед ханжой не был, но предпочитал по возможности обходиться без мата и ждал от внука того же.