Литмир - Электронная Библиотека

— Прекрасная идея! — сухо сказал фельдмаршал. — И вполне достойна ваших офицеров. Но, извините, я не привык жить по соседству со зверинцем. — Помолчав, фельдмаршал сказал строго: — Вчера ваши люди устроили у меня тут страшный дебош — ломились без очереди в офицерский «пуфф». Если бы они с таким же мужеством и азартом штурмовали позиции американцев, было бы лучше для нашего общего дела. Эти бардаки на колесах я терплю в прифронтовой обстановке только потому, что мы находимся на чужой земле и ваши жеребцы охотой на местных женщин окончательно перессорили бы нас с бельгийцами, а не такое сейчас время, чтобы мы могли себе это позволить.

Толстокожий Зепп Дитрих не почувствовал шпильки, расхохотался. Но не так-то был он прост, этот любимчик Гитлера, — тут же начал пересказывать высказывание фюрера о проституции, чтобы подчеркнуть свою близость к вождю партии и народа, канцлеру и верховному главнокомандующему.

— В конце августа позапрошлого года мы с фюрером обсуждали эту тему в его ставке. Фюрер сказал, что еще отцы церкви узаконили проституцию в Германии, чтобы брать налог с каждого грехопадения, а потом продавать грешницам и грешникам индульгенции. Русские, по мнению фюрера, запретили проституцию и уравняли незаконнорожденных детей с законнорожденными, чтобы вызвать у себя смешение рас и тем самым покончить с национальным вопросом. «Любопытный факт, — заметил Адольф, — при медицинском осмотре из незамужних женщин перед отправкой на работу в Германию почти девяносто процентов до двадцати пяти лет оказались девушками!»

Зепп Дитрих мог, например, взять и послать телеграмму по адресу: Берлин В-8, Вильгельмштрассе, 77 — Адольфу Гитлеру. Или даже позвонить ему, если фюрер пребывал в Берлине, по личному номеру 11-6191. И Модель это знал.

На стенах подвала кто-то развесил плакаты. Один изображал имперского орла со свастикой в когтях под лозунгом: «В конце нас ждет победа!»

Вошел адъютант фельдмаршала, доложил:

— Ами расшвыряли бомбы за околицей деревни.

— Наше счастье, — заметил Модель, поднявшись, — что большая часть их летчиков — скороспелки военного времени.

Эти слова вспоминал Дитрих, направляясь в свой штаб. По дороге корпулентному оберстгруппенфюреру раз пять приходилось выскакивать из «хорьха». На обочинах горели бронетранспортеры со знаками его дивизий. Он видел, как пожилые фольксштурмовцы, с опаской поглядывая на голубые прогалины в поредевших тучах, собирали трупы эсэсовцев с нашивкой «Лейб-штандарт Адольф Гитлер» на левом рукаве серых фронтовых шинелей. Трупы на снегу сразу напомнили Дитриху заснеженные украинские степи, усеянные телами его молодчиков. Цвет нации, который называли навозом истории и величия тысячелетнего рейха, лег в украинскую землю.

Как-то — это было 23 апреля 1942 года — за обедом в ставке фюрера Гиммлер, доложив Гитлеру о потерях в СС на Восточном фронте, напомнил, как всегда набивая себе цену, о своем приказе двухлетней давности, призывавшем молодых эсэсовцев всемерно продолжать свой род, не ограничиваясь «случными пунктами», носившими название «фонтанов жизни». На фронте гибли молодые, неженатые эсэсовцы, но, слава богу и рейхсфюреру СС, почти все они не уходили бездетными в Вальгаллу. Их благородная арийская кровь текла в жилах их детей.

На это Гитлер ответил многословной тирадой, которую, как обычно с июля 1941 года, когда фюрер решил, что слова «величайшего полководца всех времен и народов» непременно должно записывать, дабы затем высекать на мраморе, исправно стенографировал Борман: «В Бертехсгадене мы многим обязаны вливанию крови эс-эс, потому что население там было особенно бедной и смешанной породы… Сегодня благодаря присутствию полка «Лейб-штандарт» этот край изобилует веселыми и здоровыми младенцами. Эту практику нам следует внедрять, направляя в районы, где наметилась тенденция к дегенерации, подразделения элитарных войск, и через десять — двадцать лет племя улучшится неузнаваемо. Я с ликованием вижу, что наши солдаты считают своим долгом перед фатерландом склонять молодых женщин к деторождению. Именно сейчас, когда самая драгоценная наша кровь льется такими потоками, сохранение нашей расы имеет жизненное значение. Первоклассные войска следует, я думаю, размещать в районах Восточной Пруссии и в лесах Баварии…

Если германский солдат обязан быть готовым отдать жизнь без звука, то он должен иметь право любить свободно и без ограничений. В жизни битва и любовь идут рука об руку, а закомплексованные маленькие мещане пусть довольствуются оставшимися крохами. Если мы хотим иметь воина в боевой форме, то ему не надо досаждать религиозными заповедями о плотском воздержании…»

По дороге к шоссе Виктор и Эрик увидели на глухом лесном перекрестке щит с довоенным объявлением на нескольких языках:

«ВНИМАНИЕ! ОХОТА И РЫБНАЯ ЛОВЛЯ СТРОГО ЗАПРЕЩАЮТСЯ БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ КОРОЛЕВСКОГО ОБЩЕСТВА»

Далее следовал адрес на французском.

— Ничего! — усмехнулся Эрик. — Будем охотиться без разрешения и без оплаты королевскому обществу. Этот лес, наверное, знал немало браконьеров. Раньше тут охотились на кабанов и оленей, фазанов и куропаток, а мы будем охотиться на самого опасного зверя на свете — нацистского!

— Охота за «языками», — сказал Виктор, — та же лотерея. Никогда не знаешь, кто тебе попадется — кабан или куропатка.

Кругом, словно трубы органа, гудели сосны. Когда-то такие леса из конца в конец покрывали всю эту землю. Теперь в Бельгии мало что осталось от тех древних девственных лесов. Много древесины вывезли отсюда немцы, строя свой пресловутый «Атлантический вал». И все же могуч Арденнский лес.

Рекогносцировка шоссе принесла ценную новость. В страхе перед превосходящей авиацией союзников немцы заставили своих солдат и местных жителей вырыть вдоль всех главных дорог, по обеим сторонам, множество индивидуальных окопов. Эти окопы можно использовать для засад.

Недалеко от шоссе стоял под деревьями увязший в рыхлой земле подбитый и обгорелый американский танк. Это был танк-склеп, танк-мавзолей, потому что люк его был закрыт изнутри.

— «Шерман», — тихо сказал посуровевший Эрик. — Основной наш танк.

— Я слышал, что в вашей армии его ругают за плохую маневренность, а главное, за то, что горит, как свечка. Мотор не дизельный, заправляется высокооктановым бензином…

— Да, — согласился Эрик. — Поэтому у нас прозвали его еще «Ронсоном» — есть у нас такие зажигалки.

Виктор, с интересом рассматривавший танк, был разочарован — не чета нашей «тридцатьчетверке».

Сколько вложили в нашу несравненную «тридцатьчетверку» пота, слез, ненависти к врагу конструкторы и танкостроители в уральских и сибирских городах! Немцы жестоко просчитались, рассчитывая пронести до Москвы и дальше знамя «блицкрига» на легких и быстрых тонкокожих танках «Т-3» и «Т-4». «Тридцатьчетверки» били их с двух тысяч метров, а фрицевские танки могли поражать наши танки лишь на расстоянии пятисот метров! Недаром наша броня называлась «СФ» — «Смерть фашизму!». А когда на фронте под Корсунь-Шевченковским появились наши тяжелые «ИС», Виктор сам видел, как в ужасе драпали от них панцирники на своих хваленых «тиграх». Пятидесятитонный танк «Иосиф Сталин» со своей пушкой калибра 122 миллиметра был в полтора раза мощнее «тигра» и легче и быстрее этого «зверя».

— Да! Пожалуй, ваши оружейники, — сказал, поразмыслив, Эрик, — совершили куда большее чудо, чем наши. Во-первых, наши работали в спокойной обстановке, а ваши перевезли военные заводы на восток, воссоздали их почти заново. Во-вторых, вы выиграли качество! Немцы и те подражают в новых танках вашей «тридцатьчетверке». В общем, здорово, что мы союзники, а не враги!.. Да, мы слишком долго раскатывали на собственных автомобилях, не думая о танках… Этот танк с погибшим экипажем — памятник нашей беспечности, слепоте, желанию отсидеться от войны за океаном. В Англии, помню, еще до высадки один наш танкист втолковывал мне, что эта война — война машин, а Америка — страна машин, к автомобилям у нас ребята приучаются, можно сказать, с пятнадцати-шестнадцати лет, а что такое танк? Тот же автомобиль, только с броней. И вот мы высадились в Нормандии и видим, что «тигру» ничего не стоит одолеть нашего «Шермана», лобовая броня которого — три дюйма. Тогда наши приварили вот здесь, на лобовой части, еще два с половиной дюйма брони, снятой с подбитых танков. Стал наш танк крутолобым, но «тигры» быстро навострились заходить сбоку и с тыла. Спасает нас одно — количество. Таких танков у нас в бронетанковой дивизии — двести штук. Двенадцать миллионов фунтов стали. Да плюс еще в той же дивизии — две тысячи других машин. Но помнишь «Маугли»? Рыжие собаки побеждали любого врага в джунглях своим числом, всей стаей. И все же «тигр» — это танк! Когда я подбил своего первого «тигра», я понял, что не зря жил на свете!

29
{"b":"815817","o":1}