Рогальский заметил, что, когда прозвучал этот вопрос, мужчина был занят осмотром «мерседеса». В этом не было ничего удивительного, потому что машина была новая и очень красивая. Но выражение его глаз не понравилось инженеру. Оно было слишком колючим и вместе с тем каким-то детским.
— Принимаем ваше предложение при условии, что это будет вечер знакомства!
Он протянул руку одному, а потом другому.
— Рогальский! — двукратно сказал он и услышал ответ.
— Врублевский, — четким чистым голосом сказал мужчина, у которого было слишком мало бензина.
— Каплинский, — сказал человек со светлыми глазами. Пожатие его руки было слишком коротким, безразличным, но в нем чувствовалась сила.
— Тогда до трех! — Рогальский сел в машину и включил зажигание. Когда машина тронулась, он услышал голос Врублевского:
— Внизу, в баре!
В зеркале он увидел оба автомобиля, которые медленно пристроились вслед за ним. Он нажал на газ. Ему нравилось демонстрировать преимущество своего «мерседеса» перед другими автомобилями. Тяжелая черная машина мягко прошла поворот шоссе, и перед глазами водителя появилось море.
Он проехал по улице, потом по асфальтной дорожке и остановился у отеля с огромной надписью:
Не успел он открыть дверку автомобиля, как в дверях отеля появился бой, за ним портье в ливрее, делающей его очень похожим на адмирала южно-американского флота.
В холле за стойкой регистрации сидела та же самая служащая, которая была в прошлом году, когда он уезжал. Она ничуть не изменилась. Даже прическа у нее была та же самая. Рогальский довольно улыбнулся. Он любил возвращаться в места, которые знал и любил, и встречать там людей, которых давно знал.
— Добрый день, пан инженер! — Она встала и позволила ему поцеловать свою руку, хотя было видно, что она не привыкла к этому, по крайней мере, в отношении проживающих в отеле. Она была некрасива, слишком худа, в возрасте около сорока пяти лет. Но Рогальский думал в этот момент о возможностях использования своего номера в ночное время. А без хороших отношений со служащими отеля вряд ли возможно было бы нарушить установленные правила.
— Добрый день, уважаемая пани! Как ваше здоровье?
— Ах, как всегда… — Она сделала неопределенный жест рукой, который мог означать, что она как всегда здорова или что как всегда здоровье ей докучает. — Как бежит время, пан инженер! Но вы совсем, совсем не изменились!
— И вы тоже! Вы, как всегда, очаровательны!
— А пан инженер, как всегда, говорит комплименты! — Она покраснела. — Комната 68, как в прошлом году, не правда ли?
— У вас прекрасная память!
— Нет… Я просто посмотрела в прошлогоднюю книгу регистрации.
В этот момент через открытые двери отеля два боя внесли чемоданы, а через минуту появились Врублевский и Каплинский.
— Вот мы все и съехались! — усмехнулся Врублевский.
Он повернулся к регистраторше и назвал свою фамилию. Каплинский сделал то же самое.
— Да, номера для вас заказаны. Комнаты номер 77 и 79.
— Будем жить рядом. Благодарю вас.
Они уже хотели направиться в сторону лифта, когда на лестнице показалась Малгожата Маковская, а за ней Зентек и Завадский.
— Добрый день! — громко сказал Рогальский. — И вы здесь!
Завадский быстро поднял голову, вопросительно взглянул на трех человек, смотрящих в сторону лестницы, и внезапно улыбнулся:
— Добрый день, пан инженер! Уже прошел год, не правда ли?
Они пожали руки. Зентек и Малгожата медленно направились в сторону входной двери, держа в руках купальные полотенца, но остановились.
— Вы позволите, панна Малгожата, — сказал Завадский и представил знакомого. Стоящие рядом мужчины также были представлены.
— Куда вы идете? — спросил Рогальский, глядя на полотенце, переброшенное через плечо Завадского. — В такое время на пляж?
— Да. Мы были на финале теннисного матча в Пясках и хотим сейчас немного поплавать, а пообедаем в пять часов. Так, по крайней мере, решила пани, — он показал на Малгожату, — а ее брат и я согласились. Впрочем, погода чудесная и, может быть, сейчас даже лучше, чем днем, по крайней мере, не так жарко.
— Может быть, и мы туда придем! — Рогальский приветственно поднял руку и помахал им. — Но нужно немного освежиться после путешествия и… у нас еще в три часа назначена некая церемония в баре. Если вы не будете иметь ничего против, увидимся позже.
Говоря это, он смотрел на Малгожату с таким искренним удивлением, что она поспешно отвернулась и подошла к дверям, улыбаясь про себя. Зентек пошел за ней.
Завадский догнал их недалеко от отеля.
— Это очаровательный тип! — сказал он, смеясь. — Я познакомился с ним здесь в прошлом году. Может быть, слишком слаб в отношении к женскому полу, но ведь это не такой уж большой грех. Притом он исключительно компанейский человек. Поет, танцует, показывает фокусы, у него великолепный автомобиль и куча денег. Он инженер, по-моему, у него частное бюро…
— О Боже, совсем забыл! — внезапно сказал Зентек, останавливаясь. — Хорошо, что вы сказали об этом частном бюро…
— Что случилось? — Малгожата остановилась перед ним. — Ты забыл о чем-то?
— Да, совсем забыл, что сразу же после приезда должен был позвонить Мрочеку. Он ждет и не знает, высылать товар или держать до моих распоряжений.
— И что ты теперь будешь делать? — спокойно и деловито спросила она, как будто товар, Мрочек и распоряжения, которые должен был дать Зентек, были для нее близкими и знакомыми понятиями.
Капитан повернулся к Завадскому.
— Может быть, вы будете так любезны и побудете около часа с моей сестрой, пан доктор?
— Ну разумеется.
Завадский не выглядел излишне обремененным этой неожиданно свалившейся на него ответственностью.
— Если мне удастся сразу связаться с ним по междугороднему, — Зентек повернулся к Малгожате, — то я приду к вам на пляж. А если нет, тогда встретимся через полтора часа в отеле за обедом.
— Хорошо… — Она улыбнулась ему. В этой улыбке, которая для Завадского означала только сожаление сестры, что брат не может оторваться от своих дел даже в такой солнечный день, капитан заметил нечто большее. В ней было что-то такое, что можно было бы выразить словами: «Желаю тебе успеха», если бы она могла их произнести.
Он повернулся и быстро отошел, оставляя их одних. И хотя мысли его были заняты делами, которые в ближайшем будущем следовало сделать как можно более успешно, однако воспоминание об этой улыбке сопровождало его гораздо дольше, чем он мог предположить.
Жена рыбака сидела под навесом и размеренно-спокойно шила большой немного искривленной иглой. На коленях у нее лежали темно-синие старые брюки с разорванной сверху донизу штаниной. Они были из брезентовой ткани, каждый стежок требовал определенных усилий. Быть может, поэтому рыбачка не заметила подошедшей и подскочила, услышав рядом с собой:
— У вас есть место для ночлега?
— Господи! — Но она быстро успокоилась и уселась обратно. — Почему нет… — Быстрый взгляд серых глаз скользнул по голове, блузке, брюкам и остановился на обуви девушки. — Двадцать пять злотых…
Стоящая девушка задумалась на мгновенье, потом сняла с плеч рюкзак.
— Хорошо.
— Деньги вперед, — сказала рыбачка, втыкая иглу в брезент.
— Хорошо.
Девушка вынула из кармана брюк кожаный кошелек и вынула оттуда две десятки. Потом отсчитала остальное мелочью. Протянула руку, но потом отдернула ее.
— Я хотела бы сначала взглянуть на комнату.
— Ладно, — сказала рыбачка.
Она встала и вышла из-под навеса. Девушка подняла рюкзак и вошла следом за ней в темноту сеней.
Комната была большая. На одной из стен висела большая картина, на которой была изображена яхта, борющаяся в бурном море. Посредине стоял стол, накрытый белой скатертью, которую рыбачка сняла и старательно сложила. В углу находилась кровать накрытая голубым покрывалом, с тремя подушками, уложенными в пирамиду. На столике у окна стояло зеркало в тяжелой серебряной раме.
