опасности от когтей и зубов хищников!

Когда же сыновья вернулись, падишах несказанно обрадовался и спросил:

— А какие вести у вас об Ибрагиме?

— Мы даже не знали, что он выехал из дому, — ответили братья. — Зря, отец, вы его отпустили! Ведь он еще

молод, и у него нет житейского опыта. А такая дальняя

поездка опасна. Мы не надеемся, что он благополучно вернется.

— Уповаю на Аллаха, — сказал падишах. — А теперь

велите принести маленькую ступку, посмотрим, на что годятся ваши листья.

Принесли ступку, растолкли листья, и сделали настой

и капнули в один и другой глаз падишаха. Сначала глаза

падишаха немного горели, потом из них полились слезы, и

он прозрел! Как только обитатели дворца услышали об

этом, весть распространилась по всей столице. Повсюду

зажгли светильники, и началось празднество, которое дли-лось семь дней и семь ночей.

А падишах Фагфур снял со своей головы венец и воз-ложил на голову Джамшида, старшего сына, а Шамшира

назначил его великим везиром. Так два старших брата

предательством и коварством достигли власти и стали вести жизнь, полную веселья и пиров. Они погрязли в пороке

и разврате, и совсем перестали заниматься делами госу-дарства и подданных.

Прошел год, а может меньше, и вот однажды ночью

пришли к Фагфуру вестники и доложили, что вернулся

царевич Ибрагим. Тот несказанно обрадовался и приказал:

— Пусть войдет немедленно.

125

Ибрагим вошел, отвесил земной поклон, попросил разрешения сесть, рассказал о всех своих злоключениях и довел рассказ до того места, где братья бросили его в колодец и сбросили на голову камень. Он рассказал и о том, как он спасся из колодца, как лечился у старого пастуха, как купец помог ему вернуться к отцу.

А Джамшиду лазутчики донесли о возвращении Ибрагима. Когда Ибрагим разговаривал с отцом, Джамшид сидел

за дверью, и как только брат окончил свой рассказ, он распахнул дверь, смело подошел к отцу и крикнул:

— Этот дурак все выдумал! Он лжет! Уж я покараю

его!

И он приказал схватить Ибрагима и отрубить ему

голову.

Бедняга Фагфур был в полном подчинении у сына и не

мог ничего сделать, чтобы спасти Ибрагима. Он стал рыдать и лить слезы, упал к ногам Джамшида, умоляя про-стить Ибрагима. Кое-как удалось ему вырвать Ибрагима

из лап смерти, но Джамшид повелел на всю жизнь зато-чить его в темницу. А бедняга Ибрагим проливал слезы, в

сердце его бушевало пламя, и он говорил себе: «Зачем я

вернулся в Чин? Зачем не остался служить благородному

пастуху? Ведь у меня был бы кусок хлеба и жил бы я на

свободе!».

На этом оставим их и поговорим о дочери падишаха

пери. Вскоре после того, как Ибрагим сорвал листья тутии

и покинул сад, дочь падишаха пери проснулась, огляделась

и видит, кругом что-то странное. В одном месте лежит

палка, в другом — еда, в третьем — ночной колпак, платье

ее разорвано, на лице ее нарисована мушка, а пояс затя-нут узлом. И тут она вспомнила, что когда-то видела во сне

красавца юношу, в которого она тут же влюбилась. А когда

проснулась, то как ни пыталась изгнать из памяти его образ, ей никак это не удавалось. Она потихоньку рассказала об этом одному из бывалых старцев-пери, который

постиг разные тайны. Он же посоветовал ей молчать и пообещал, что в скором времени этот юноша прибудет из

Чина, чтобы сорвать в ее саду листья тутии для глаз своего

отца.

— Будь всегда настороже, — предупредил старец, —

и как только он появится, захвати его, и уж тогда ты сможешь провести свою жизнь в веселье и наслаждении, и

неге с ним.

126

И вот дочь падишаха видит — о горе! — этот юноша

был здесь, сорвал листья тутии, перехитрил ее, разорвал

ее платье, завязал на поясе узел, нарисовал на щеке мушку

и убежал.

Она расстроилась, пришла в сильный гнев и тотчас отправила письмо к отцу, в котором известила о том, что

случилось.

«Человек сотворил такое, — писала она, — надо отомстить ему». Падишах пери пришел в неописуемую ярость, собрал сто тысяч дивов, зверей и гулей и отправил их к

дочери, чтобы она сама возглавила их, повела на Чин и

отомстила за себя. «Преврати царство Чина в прах, — закончил падишах послание к дочери, — насыпь прах в торбы

и развей на четыре стороны».

Дочь падишаха пери обрадовалась и двинулась на Чин

во главе отцовской рати. Она прибыла к воротам столицы

Чина, и в городе распространилась весть об этом. Жители

столицы перепугались, воздели руки к небесам, стали

молиться об избавлении от дивов и нечистой силы.

А дочь падишаха пери послала к Фагфуру посла с требованием:

— Вышли ко мне того, кто сорвал листья тутии в моем

саду, и я прощу тебя. А иначе я насыплю прах всей твоей

державы в торбы и каждую торбу развею по ветру в другой стране.

Тогда Фагфур пришел к Джамшиду, который царствовал и говорит:

— Дорогой сын! Ты сам видишь, рать джиннов * запол-нила всю нашу державу. Они требуют того, кто сорвал листья дерева тутии в саду падишаха их страны. Ведь это

ты сорвал листья! Отправляйся к ним, посмотри, чего они

хотят.

— Конечно, отправлюсь, я вовсе не боюсь их, — ответил Джамшид и велел снарядить тут же войско в сто пятьдесят тысяч человек. Он сел на коня и поскакал впереди

войска прямо на лагерь дивов. Как только Джамшид прибыл в ставку, он велел передать: «Я прибыл. Какое ко мне

дело?» — «Войди ко мне», — велела ответить ему дочь падишаха пери. «Приходи сама», — ответил Джамшид.

Тогда она послала одного дива, тот схватил Джамшида

и полетел вместе с ним к дочери падишаха.

— Это ты пробрался в мой сад? — спросила она. — Говори правду, ибо только в правде твое спасение.

127

— Да, это был я. Я пробрался в сад и сорвал листья

тутии, — ответил Джамшид.

— А где доказательство? — спросила девушка. Джамшид растерялся и не смог ничего ответить. Тогда дочь падишаха пери велела разрубить мечом его на четыре части

и повесить каждую часть над городскими воротами.

Затем она опять послала гонца к Фагфуру с требованием прислать того, кто пробрался в ее сад, а не то она

развеет прах страны по всему миру. Фагфур пришел к

Шамширу:

— Дорогой сын, ведь это ты пробрался в сад дочери

падишаха пери. Тебе надо отправиться к ней и держать

ответ!

— Хорошо, я пойду, — согласился Шамшир, велел снарядить войско, отправился прямо к дочери падишаха пери, и она спросила:

— Эй, Шамшир, это ты пробрался в мой сад и сорвал

листья тутии?

— Да, — ответил Шамшир.

— А где доказательство? — спросила она, и он растерялся. Она приказала и его четвертовать и повесить

останки над городскими воротами.

Вновь поехал к Фагфуру посланец с требованием прислать того, кто пробрался в сад. «Твои прежние посланцы, — писала девушка, — сказали неправду и были нака-заны как за самый тяжкий грех».

И тут Фагфур сказал:

— О горе! Воистину Ибрагим был прав. Подтвердилось

его обвинение против братьев. Что же мне теперь делать?

Ведь он настрадался от нас и вряд ли пойдет к дивам и

гулям...

Но он волей-неволей послал за Ибрагимом и стал просить его отправиться к дочери падишаха пери. Ибрагим

ответил посланцам:

— Ступайте и скажите отцу, почему он в тот день, когда меня бросили в темницу, не вызволил меня? Почему

не велел выпустить меня на свободу? А теперь, когда ему

туго, он хочет освободить меня! Не выйду я из темницы!

Тогда вельможи и сановники, которые видели, что дела

державы очень плохи, заставили Фагфура набить свои сапоги землей, повесить их на шею, закрыть глаза, а потом

накинули ему на шею веревку и поволокли к темнице, чтобы