В годы войны делались попытки устранить отмеченный недостаток. Например, свой проект выдвинул начальник штаба верховного главнокомандующего М. В. Алексеев. 15 (28) июня 1916 г. он представил царю обширную записку, в которой подробно обрисовал опасное положение страны и армии вследствие поупорядо-
1 ЦГВИА, ф. 2003, on. 1, д. 744, л. 378.
ценности управления в тылу. Он предлагал без малейшего промедления принять исключительные меры, обеспечивающие свободу боевых операций, имевших решающее значение. Важнейшая из этих мер состояла в следующем. «Как па театре военпых действий, — писал Алексеев, — вся власть сосредоточивается у верховного главнокомандующего, так и во всех внутренних областях империи, составляющих в целом глубокий тыл, работающий на действующую армию, власть должна быть объединена в руках одного полномочного лица, которое возможно было бы именовать верхов-пым министром государственной обороны» 936.
Записка была довольно рискованным шагом для Алексеева, ибо его предложение сводилось в сущности к замене во внутренних областях империи власти царя властью верховного министра государственной обороны937 938. Разумеется, придворные круги отклонили идею Алексеева. Не встретила она поддержки и у руководящих представителей Государственной думы. Буржуазия опасалась, что это стеснит свободу ее предпринимательской деятельности, особенно выгодную в условиях войны.
Окончились неудачей даже попытки объединить в масштабе всей страны руководство отдельными службами. Так, в частности, обстояло дело с управлением железными дорогами. Министр путей сообщепия генерал Трепов па заседании Государственной думы 17 (30) августа 1915 г. прямо заявил, что «полное объединение военных и гражданских перевозок империи в руках одной власти представляется на время войны недопустимым» *.
В рамках буржуазно-помещичьего строя, в своеобразных условиях общественно-политического развития Госсии того времени достижение единства политического, экономического и военного руководства оказалось неразрешимой задачей. М. Д. Бонч-Бруевич справедливо отмечал, что война должна была вестись «по воле верховного правительства государства, выражаемой периодически в директивах главковерху» 939. На самом деле она велась по воле верховного главнокомандующего. «Главковерх лишь вкратце сообщал главе государства о происходившем па театрах войны, как бы пе нуждаясь в директивном руководстве свыше»940. Так было в 1914—1915 гг..Принятие Николаем II в 1916 г. обязанностей верховного главнокомандующего мало что изменило в этой системе руководства войной, поскольку фактическим главой Ставки был М. В. Алексеев.
Важнейшим актом стратегического руководства является планирование войны, ее кампаний и операций стратегического масштаба. В этом отношепии русское верховное главнокомандование сделало немало. Было много поучительного и полезного. Генеральный штаб, а затем Ставка верховного главнокомандующего в своих расчетах исходили из представления о сложпом характере вооруженной борьбы, необходимости ее всестороннего обеспечения. Большая работа проводилась по подготовке вооруженных сил к войне, достаточно организованно были осуществлены их мобилизация и стратегическое развертывание. В основном правильно определялись военно-стратегические цели войны, ее военных кампаний, стратегических операции.
Но были и ошибки. Главная из них — неверное представление относительно продолжительности будущей войны. Считалось, что при тех средствах борьбы, которыми располагали армии, она будет скоротечпой. К такой войне готовились. Но ход событий опрокинул эти расчеты и вынудил внести серьезные поправки в стратегические решения применительно к изменявшимся условиям ведения военных действий.
Руководство войсками осложнялось из-за наличия слишком громоздких фронтовых объединений. Сначала было всего два фронта. Потом их число увеличилось до четырех. Необходимо также учитывать и влияние на тех или иных высших военных руководителей различных придворных групп, политических и общественных организаций. Это не способствовало обеспечению твердости в управлении вооруженными силами. Однако в целом за годы войны сложилась довольно стройпая система. Обычно Ставка па основе оценки обстановки принимала предварительное решение и доводила его до главнокомандующих фронтами. После анализа мпений фронтов отдавалась окончательная директива. При принятии наиболее важных стратегических решений Ставка проводила совещания с главнокомандующими фронтами. Такие совещания прочно вошли в практику ее деятельности.
В ходе войны применялись оба вида стратегических действий — стратегическое наступление и стратегическая оборона. Стратегическое наступление в 1914—пачале 1915 г. осуществлялось в условиях маневренных форм борьбы, приобретало иногда характер стратегического контрнаступления. В кампании 1916 г. оно проводилось в обстановке, когда прочно установилась позиционная оборона. На русском фронте было подготовлено и осуществлено крупное стратегическое наступление, обогатившее военное искусство новыми методами прорыва укрепленных полос. Весьма поучителен опыт ведепия стратегической обороны летом 1915 г. Русское верховное главнокомандование, как верно подметил Н. А. Таленский, решив вывести свои армии из-под двойного удара врага, проявило дальновидность и стратегическую мудрость941. По словам другого исследователя, «операция отхода из
Польши явилась в конечном счете стратегическим достижением русского командования и доказала правильность его решения» 942.
Первая мировая войпа была коалиционной войной. Успех ее ведения зависел от согласованных действий союзников. Это выдвинуло задачу установления между ними единства в области координации своих стратегических усилий. Накануне войны взаимных обязательств по данному вопросу было немного. Сюда относились в первую очередь франко-русские военная конвенция 1892 г. и военно-морская конвенция 1912 г. Военных соглашений между Россией и Англией не было. Непосредственно перед войной начались переговоры о подписании военно-морской конвенции, по довести их до конца не успели943.
Перед войной Россия и Франция делали попытки координировать свои стратегические планы. Основу их отношений в данной области составляла воеппая конвенция 1892 г. Первый пункт ее гласил: «Если Франция подвергнется нападению со стороны Германии или Италии, поддержанной Гермапией, Россия употребит все войска, какими она может располагать, для нападения на Германию. Если Россия подвергнется нападению Германии или Австрии, поддержанной Германией, Франция употребит все войска, какими может располагать, для нападения па Германию» 944 945. Пункт 3-й определял силы договаривающихся сторон для действий против Гермапии: «Действующие армии, которые должны быть употреблены против Германии, будут со стороны Франции равняться 1 300 000 человек, со стороны России — от 700 000 до 800 000 человек. Эти войска будут полностью и со всей быстротой введепы в дело, так чтобы Германии пришлось сражаться сразу и на востоке и на западе» п.
Конвенция предусматривала консультации начальников генеральных штабов обеих стран. Они происходили ежегодно с 1900 г. по 1913 г., за исключением 1902—1905 гг. и 1909 г. Всего состоялось 9 совещаний. Представители высшего военного комапдовагшя двух стран обсуждали на них многие вопросы, в том числе хт те, которые были связаны с развертыванием вооруженных сил и ведением согласованных операций против армий своих противников. В 1913 г. на последнем (девятом) совещании было установлено, что «план союзников должен заключаться в том, чтобы постараться атаковать одновременно с двух сторон, развивая максимум
комбинированных усилий» 946. Ставилась задача добиваться во что бы то ни стало уничтожения вооруженных сил Германии в самом пачале операции.
Анализ протоколов совещаний показывает, что военные руководители обеих стран подходили к решению вопросов, относившихся к ведению войны, прежде всего в интересах своих страп, а не коалиции в целом. Тем не менее совещания сыграли определенную положительную роль в деле согласования стратегических планов двух стран.
