– Похоже на большую яхту. Здесь есть люди?

– В том-то и дело, что нет! Я бы почувствовал. Но каждый вечер, в один и тот же час, бухту пересекает корабль.

– Наверное, автоматический беспилотник. Людей, которых он перевозил, давно нет, но он продолжает наматывать свой бессмысленный маршрут…

– Может быть. Я не знаю.

– Ты никогда не пытался выяснить?

– Я решил, что у этого места должна быть своя тайна. Однажды, когда мы окончательно спасём Мультиверсум, и всё закончится, я притащу сюда надувную лодку с мотором, подкараулю этого «Летучего Голландца» и возьму на абордаж! А до тех пор пусть остаётся таинственным силуэтом на горизонте.

– Я понимаю. Хотя я бы, наверное, не выдержала. Я очень любопытная!

– Ты очень классная, – сказал Данька, и они снова поцеловались.

В голове у Василисы при этом было пусто, звонко, горячо и лопались маленькие цветные фейерверки. А потом Данька отстранился, скривился и сказал:

– Ой, как же не вовремя! – он щёлкнул по широкому браслету на руке, там откинулся крохотный экранчик. – Меня вызывает Школа.

– Что-то случилось?

– Пока не знаю. Это надёжный, но очень медленный способ связи. Придётся подождать подробностей. Как раз успеем собраться.

– Нам пора ехать?

– Скорее всего, да. Никто не будет отправлять сообщение по струнам дорожного фрактала, чтобы просто сказать «привет». Хочешь чаю?

– Нет. Скорее наоборот.

– В смысле? Ах, да. Туалет за той дверью.

Глава 4. Интеллектуальный гандикап

Когда Василиса вернулась в комнату, Данька уже стоял одетый в штаны и куртку, запихивая какие-то вещи в небольшой рюкзачок. Лицо его было мрачным и недовольным.

– Послушай, – сказал он, – ситуация сложилась крайне неудачным образом.

– Что такое?

– Один из разведчиков… На самом деле он контрабандист, просто сотрудничает со Школой, но это неважно. В общем, один из срезов начал коллапсировать. Он еле успел ноги унести. Похоже, всё развивается очень быстро.

– Тебе надо туда?

– В этом суть работы корректора. Я отправляюсь туда, где начинается коллапс, нахожу того, кто стал точкой фокуса, вытаскиваю его, доставляю в Школу, сгружаю на пороге, сдаю под расписку. Там из него готовят следующего корректора, потому что подобное тянется к подобному, и один корректор всегда другого найдёт. Вот такая дурацкая система, но ничего лучше пока не придумали.

– Но работает же?

– Довольно паршиво, – признался Данька. – Когда-то корректоров были сотни, потом десятки, сейчас нас двадцать три. И с каждым годом это число уменьшается.

– Странно. Математически должна быть прогрессия – ведь каждый корректор наверняка спасает больше одного кандидата, а значит, это экспонента.

– Раньше так и было. Но с некоторых пор корректоры начали пропадать. Уходят на Дорогу – и всё, ни слуху ни духу. Исчезают бесследно. Мультиверсум – опасное место. Поэтому мне очень не хочется просить тебя о том, о чём я сейчас попрошу.

– И что же это?

– Тебе же понравилось тут?

– Ну, в общем, да. Хотя, если бы я выбирала своё место в Мультиверсуме, оно было бы другим. Не знаю, каким именно. Может быть, однажды увижу и пойму, что это оно.

– И всё же – как ты отнесёшься к мысли подождать меня здесь?

– Зачем?

– Видишь ли, тот срез, где коллапс, всего в двух дорожных перегонах отсюда. Но если ехать через Центр, то получается минимум десять. Пара суток, не меньше, уйдёт, а коллапс, судя по всему, быстрый. И ведь я же знаю этот мир! Ничего не предвещало! Очень мирные люди в целом. Прогрессивные такие. Боюсь, что не успею, если придётся делать крюк. А тебе не придётся долго ждать! Здесь же временной лаг к Центру, твои родители даже не успеют разволноваться. Я буквально туда и обратно! Тут есть всякая еда, в основном консервы, конечно, но много. И вода. И чай. И дров я натаскал. Посидишь, почитаешь книжки, а?

– Дань.

– Поспишь на диване, бельё есть чистое в шкафу…

– Данька.

– Да, – вдохнул парень. – Я знаю. Я обещал и клялся доставить домой по первому слову. Что же делать, поехали. Но я не мог не попробовать.

– Дань, послушай меня. Я понимаю, что такое «форсмажор». И я не поставлю под угрозу население целого мира из-за того, что мои родители будут волноваться. Но я не хочу оставаться здесь. Я не корректор, не глойти, не проводник, не репер-оператор. Я не смогу покинуть этот срез, если с тобой что-то случится, и ты не вернёшься. Я не хочу до конца дней своих сидеть тут и смотреть на закат, гадая, что там за корабль.

– И что ты предлагаешь?

– Я поеду с тобой. Корректору же не обязательно действовать в одиночку?

– Нет, конечно. Сеня всегда таскается с Иркой. Как силовая поддержка. Он хоть и тощий, но дерётся здорово!

– Вот видишь, значит, ты можешь взять меня с собой.

– Но это же опасно! В предколлапсных срезах чего только ни творится! Трэш, угар и безумие. А если мне на этот раз не повезёт?

– Рассуждая логически, – ответила Василиса, – если тебе не повезёт, то я в любом случае обречена. И лучше я погибну сразу, чем умру тут с голоду, зная, что меня никто не найдёт. А если ты отвезёшь меня в Центр, то погибнут люди, и я буду виновата. Я так не могу.

– Чёрт, – сказал Данька с чувством. – Чёрт, чёрт, чёрт. Как же всё криво складывается! Дурацкий Мультиверсум меня за что-то не любит. Ладно, поищу тебе тёплую одежду, там сейчас зима.

***

Одежду пришлось сложить в сумки, потому что первый перегон по тёплому летнему миру, где дорога пронзает асфальтовой стрелой густой тенистый лес. Ехали быстро, но всё равно заняло часа три, и Василиса очень устала. Болели ноги – «формируется линия бедра», вспомнила она продавца велосипедов.

– Одевайся, – предложил Данька, когда они остановились. – Пора переходить, а там холодно.

Василиса натянула на себя кофту, тёплую куртку и шапку, а парень – свитер и ветровку.

– Только одна зимняя куртка, – ответил он на её вопросительный взгляд. – Но не переживай, там что-нибудь раздобудем. У меня есть местные деньги. Я вообще там часто бывал, от моего дома недалеко – по меркам Дороги, конечно. Жратва у них классная, особенно кондитерка. Если ещё не совсем плохо, я тебя угощу.

***

Когда вынырнули с Дороги, Василиса чуть не навернулась с велосипеда – колеса заскользили по неровному льду. Пришлось спешиться и вести велосипеды руками.

– Это уже совсем плохо или ещё нет? – спросила она, оглядываясь.

Они оказались на улице большого современного города – широкая проезжая часть, отделённые от неё ограждением тротуары, светофоры, фонари, витрины, реклама, высокие дома со стеклянными фасадами. Но снег явно давно не убирали, только вдоль домов узкие тропинки, протоптанные людьми. Витрины магазинов закрыты листами фанеры, некоторые из них взломаны и разбиты. Растоптанные упаковки товаров поверх битого стекла говорят о торопливом грабеже. Снежный покров на дороге не потревожен машинами, только посередине широкий след чего-то большого и гусеничного. Машины, припаркованные у тротуаров, засыпаны снегом, во многих раскрыты двери или выбиты стёкла, некоторые явно горели. Рекламные панели выключены, светофоры не горят, окна домов темны, несмотря на вечерние сумерки. Прохожих мало и передвигаются они с опаской, оглядываясь и прижимаясь к стенам.

– Не знаю, – озадаченно проговорил Даниил, – раньше так не было. У меня тут есть знакомые, пойдём спросим, что творится.

Он уверенно нырнул в подворотню и повёл Василису по тропке, петляющей между завалами из полных мусорных мешков. От них, несмотря на холод, чудовищно воняло. Вывернули на узкую улочку, не без труда перетаскивая велосипеды через наметённый сугроб, прошли под аркой автомобильной эстакады. Там, загородившись от ветра полотнищем грязной ткани, кучковались вокруг бочки с горящим мусором какие-то люди в драных обносках. Они посмотрели на ребят крайне недружелюбно, но ничего не предприняли.