Руби сняла конверт с зеркала и несколько мучительных мгновений подержала его в руках, прежде чем открыть. Холодным официальным языком ее ставили в известность о гибели брата.

Грейс положила руку Руби на плечо.

— Я… я… Мне надо готовиться, — запинаясь, произнесла та. — Элен, где крем и пудра? Торопись, живее!

Я все повторяла, как мне жаль, и уважала ее желание держать все в себе. Мы готовились к выступлению в полном молчании. Я думала об Эдди и брате, а Грейс, я уверена, думала о Джо.

— Занавес! Готовность пять минут!

Мы исполнили свои обычные три выхода. Известие о гибели брата Руби ударило по всем нам. Грейс была неуклюжа, Джек выступил из рук вон плохо, но танец Руби был лучшим в карьере. Шар, казалось, сам по себе парил перед ней. Танцуя с веерами, она была похожа на лебедя, скользящего по глади озера. Грейс как звезда этого шоу выходила на сцену последней.

Когда она вернулась в гримерную, я пыталась убедить Руби смыть с себя грим, перед тем как выйти из клуба.

— Нет, нет, нет! — Руби оттолкнула меня и натолкнулась на взгляд Грейс в зеркале.

— Давайте выбираться отсюда, — воспользовалась этим моментом Грейс.

Она торопливо переоделась в свитер и юбку, и мы вышли на улицу. Жизнь била ключом. Там было полно мужчин. К этому часу они уже прилично выпили. Нам вслед неслись свист и восклицания. С некоторыми парнями под руку шли женщины: подружки, Девушки Победы, проститутки и иногда матери или сестры.

Руби, покачиваясь, шла по тротуару, мы — за ней. Ее кожа сияла в отблесках неоновых вывесок. Руки висели вдоль тела, как у сломанной куклы.

Она затащила нас в китайский бар в конце квартала.

«Инь» и «ян» у нас, китайцев, в крови. И что-то хорошее, и беды не приходят в одиночку. И сейчас Руби поставила нас в положение, которое не могло не закончиться неприятностями.

— Какой у вас фирменный напиток?

Спустя минуту перед нами стояли три «Луны над Мандалай» — смесь белого рома, мятного ликера, сахара и лимонного сока. Напиток был сладким до тошноты. Руби допила свой еще до того, как я сделала второй глоток. Грейс, разумеется, попыталась ее остановить. И конечно, мы ее утешали, но она игнорировала нас. Вокруг нашего столика собрались готовые к приключениям моряки.

Я оплатила счет, и мы с Грейс, объединившись впервые после Сан-Франциско, вытащили Руби из этого злачного заведения.

Тем временем на улице становилось все тревожнее. На каждый оклик Руби отвечала улыбкой и взмахом руки. За нами пошли какие-то мужчины из бара, стараясь завязать разговор, и Руби с ними заигрывала. Мы с Грейс тянули ее вперед.

От отеля нас отделял всего один квартал, когда рядом затормозил полицейский автобус.

— Дамы! — произнес вышедший оттуда полицейский, делая приглашающий жест в сторону своей машины.

Я подумала, что он остановился, чтобы помочь нам, но, как только мы подошли к автобусу, он грубо затолкал нас внутрь. Там уже сидели восемь женщин. Мы попали в облаву.

Лицо Грейс позеленело. Руби попыталась заговорить с нашими попутчицами, но они были слишком испуганы, расстроены или безучастны, чтобы ей отвечать.

Когда мы добрались до тюрьмы, нас загнали в камеру предварительного заключения, которая по виду была рассчитана человек на двадцать пять, но с нами в ней было около семидесяти. Вдоль стен стояли скамейки, а на полах лежали грязные матрасы с еще более замызганными одеялами, на которых сидели женщины. В углу находился унитаз, ничем не отгороженный от общего пространства.

Один отвратительный унитаз на семьдесят женщин. А какая вонь! Смесь миазмов от унитаза, духов и гигиенических прокладок, которые давно пора сменить.

Я протолкнулась сквозь толпу сокамерниц к решетке и попыталась привлечь внимание охранника.

— Здесь какая-то ошибка, — сказала я. — Мои подруги — артистки!

— О да, я в этом не сомневаюсь, — мерзко засмеялся он мне в ответ. — А ты кто?

— Я костюмерша Принцессы Тай.

Вот только, похоже, этот человек не знал, что такое «костюмерша». Я решила попытаться еще раз.

— Мой сын остался в отеле. Я должна вернуться к нему.

— Ты что, оставила его совсем одного? — спросил охранник.

— Нет, он с моей подругой, — ответила я.

— С подругой, которая тоже живет в отеле? — Судя по всему, он уже слышал похожие истории. — Ну, тогда тебе не о чем беспокоиться.

— Можно мне хотя бы позвонить?

— Позже, дорогуша, позже.

Я протиснулась обратно к подругам. Руби была слишком пьяна, чтобы осознать всю серьезность ситуации, в которой мы оказались. Я села рядом с Грейс, в отчаянии уставившейся в пол.

— Отец всегда говорил, что я окажусь в подобном месте. Что меня заберут, как распоследнюю шлюху.

Каждые несколько минут из камеры отзывали по три — пять женщин.

— Куда их ведут? — спросила я свою соседку, которая явно была в этом месте уже не в первый раз.

— Ну, ты же знаешь, как бывает, — устало протянула та. — Нас должны проверить на гонорею и еще на что-нибудь, что они там ищут.

Я в ужасе отпрянула. Грейс заплакала. Рядом рыдала девушка лет шестнадцати.

— Я отстала от брата, — подвывала она. — Помогите мне его найти!

Охранник не проявлял к ней никакого сочувствия, а мы с Грейс были слишком напуганы своей судьбой, чтобы утешать ее.

— Не бойся! — с трудом двигая языком, произнесла наконец Руби. — Садись сюда.

И она подвинулась немного, давая девушке место.

— Попробуй улыбаться им, и, может быть, тебя отпустят. — Она, казалось, была в каком-то трансе. — Если это не поможет, попробуй начать писать письма. На это уйдут месяцы, может, даже годы, но со временем ты выберешься из лагеря.

Нет ничего более удручающего, чем компания разговорчивого пьяного, который еще и не понимает, где находится.

Спустя пару часов подошедший к решетке охранник бросил:

— Эй, вы, трое! Узкоглазые! Ваша очередь.

Мы с Грейс помогли Руби встать и пробрались сквозь мягкие теплые тела и невыносимый запах к выходу.

Нас привели в смотровую, посреди которой стоял стол с гинекологическими подставками для ног. Он выглядел так зловеще, словно принадлежал демонам из потустороннего мира и предназначался для пыток.

Я попыталась было объяснить нашу ситуацию доктору, но меня сбила с толку Руби, которая замерла в подозрительной неподвижности, положив руку на бедро и замолчав.

Доктор посмотрел в свои бумаги, потом на нас.

— То, чем вы занимаетесь, противоречит женской природе. Вы должны быть замужем…

— А я и так замужем, — вклинилась я. — И мой муж сейчас сражается во Франции.

— И вы ведете себя подобным образом?

Он смотрел на меня так, словно я была самым отвратительным существом на планете.

— Начальник медицинского управления назвал венерологические заболевания огромной угрозой для обороноспособности нашей страны, и я с ним согласен.

— Это не имеет к нам отношения, — возразила я.

Он фыркнул и покачал головой.

— Вы, дамы, уже пали ниже некуда. Когда я найду то, что ищу, вас отправят в надлежащее учреждение для лечения. Итак, кто первый на осмотр?

Мы с Грейс посмотрели на стол, потом друг на друга. Я уже рожала, и этот осмотр будет для меня не первым.

— Мне нечего бояться, — сказала я дрожащим голосом.

Сняв трусики, я забралась на стол и руками удерживала юбку на месте. Доктор опустился на стул на колесиках и стал подкатываться ко мне, пока его голова не оказалась под моей юбкой.

— Ну что же, теперь эта тайна раскрыта, — мерзко хихикнул он. — Хоть ты и узкоглазая, твоя щель ничем не отличается от других.

Следующей была Руби. Она так плохо выглядела, что могла испугать медную фигурку обезьяны. Волосы всклокочены, косметика размазалась, а на одном глазу наполовину отклеились накладные ресницы. Для меня она была воплощением женщины, переживающей тяжкое горе, но доктор принял ее за нашего идейного вдохновителя.

— Мне даже не надо осматривать тебя, я и так знаю, что у тебя найду. — Губы его брезгливо поджались, но тон выдавал какое-то болезненное удовольствие. — Такую насквозь больную, как ты, надо держать взаперти до окончания войны.