От Тома пахло персиками, и Эмма вспомнила, что не принимала душ уже целые сутки. Совсем замаялась с этими тайнами и забыла про первое правило гигиены. Экран на стене загорелся и ответил на её незаданный вопрос: времени на душ у неё не осталось. Терпение Эммы было на исходе, но она дала себе слово вытерпеть это и покрепче стиснула зубы.

– А какая, собственно, разница, помылась я или нет, когда я качу тележку? – она сама не понимала, зачем сказала это вслух.

– «В чистом теле – чистый разум», – сказал Том в ответ. Он любил цитировать кодекс, – уж зубы ты не можешь не почистить, – правда была на его стороне.

Эмма решила не спорить: на чистку зубов времени хватало. Оставалось только дойти до ванной, не упав от бессилия, но и с этой задачей она чудом справилась. Стоя перед зеркалом с закрытыми глазами и зубной щёткой во рту, Эмма пыталась найти хотя бы одну причину, по которой ей стоило вернуться на кухню. Она не любила творог, не любила творожную запеканку и не любила мужа. Выйти Эмма решила только из-за кота, которому без неё никто не открыл бы рыбную консерву, которого без неё никто бы даже не погладил. Она решила… Как будто у неё был выбор. Как будто у неё было, куда пойти.

Эмма взглянула на своё отражение и увидела в самой глубине глаз незнакомый блеск: маленький огонёк, который мог погаснуть от любого порыва ветра, но всё же горел, который появился там, где его не ждали, но продолжал бороться. Эта крохотная искорка дала ей надежду. Может быть, она сделала правильный выбор вчера. Может быть, всё было не напрасно.

Прежде чем открыть дверь, Эмма несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Надо было играть свою роль до конца.

Когда она вернулась на кухню, довольный Том уже опустошил свою тарелку и пил кофе, неприятно прихлебывая. Эмма, как обычно, предложила ему половину своей порции, и он, недолго думая, согласился. Она бы предложила ему всё: не могла даже смотреть на эту запеканку – но боль в животе никуда не делась, поэтому Эмма принялась есть, стараясь жевать как можно меньше. После первой же ложки мир заиграл другими красками и даже улыбка мужа стала чуть менее раздражительной. Как легко голод раздувает из мухи слона.

Экран показал время, и Том, залпом допив свой кофе, в спешке побежал одеваться, оставляя на полу мокрые следы. Эмма улыбнулась этому почти по-настоящему: даже раннее пробуждение не позволило ему позавтракать спокойно, душ снова отнял у него всё время.

В тот день Эмма впервые была благодарна за то, что женский автобус отправлялся позже. Она могла не спеша закончить с запеканкой и насладиться кофе, наблюдая за запрыгивающим в комбинезон мужем.

Когда Эмма вышла в коридор проводить его, Том был уже на полпути к автобусу. В этот раз он не стал дожидаться прощального поцелуя, но Эмму это ничуть не расстроило – этому она была даже рада. Была рада наконец-то остаться одна.

После того как дверь за Томом закрылась, Эмме понадобилась всего минута, чтобы принять судьбоносное решение. Еще один день она бы точно не вытерпела, и поэтому поклялась сделать задуманное сейчас или не сделать уже никогда,

Действовать нужно было быстро, чтобы случайно не передумать в процессе. Эмма схватила с прикроватной тумбочки книгу и побежала с ней на кухню, постоянно оглядываясь. Проверив на всякий случай, не прятался ли кто-то под столом, Эмма села на самый край стула и дрожащими руками открыла нужную страницу, ей на глаза попалась строчка: «Каждый человек имеет право на жизнь, свободу и личную неприкосновенность». Мысль была интересная – вот только заветного листка там не оказалось. Не было его и на других страницах. Эмма словно врезалась на бегу в прозрачную стену. В первую секунду она решила, что сошла с ума, заново пролистала всю книгу, начала даже вырывать страницы одну за одной и только потом вспомнила, что листок всё это время был спрятан под поясом её халата. Книга с глухим стуком выпала у неё из рук. В другой день она, возможно, и посмеялась бы над этим, но сейчас готова была упасть в обморок.

От листка пахло прошлым. Он был тёплым и, казалось, поглощал собой весь свет. Эмма смотрела на этот маленький грязно-жёлтый квадрат у себя в руках и не могла решиться развернуть его другой стороной. Сомнения, как всегда, пришли в самый неподходящий момент. А если она была не готова? Если на той стороне её ждало лишь разочарование? Если та сторона вообще была пустой? Драгоценное время утекало, а Эмма не могла сделать одно простейшее движение. Пальцы словно стали каменными. Она хотела сдаться, ей это было не под силу.

Сейчас. Эмма закрыла глаза и развернула листок. Дом после этого не рухнул и даже не пошатнулся. Это был добрый знак. Эмма медленно подняла веки и от разочарования чуть не выронила драгоценный кусок бумаги из рук: на обратной стороне оказалось всего лишь изображение каких-то людей: женщины, мужчины, половину лица которого скрывало чёрное пятно, и девочки между ними. Совсем маленькой девочки. В последний раз Эмма видела таких, когда ей самой было не больше восьми.

Неужели это и была великая тайна? Она преодолела всё это ради того, чтобы увидеть этих людей? Эмме хотелось разорвать эту бессмысленную бумажку на тысячу маленьких кусочков и пустить их по ветру, но здравый смысл её остановил. Не могло быть всё так просто.

Эмма подняла с пола книгу: та пребывала в плачевном состоянии, но горевать по этому поводу времени не было. Листок был аккуратно спрятан в прежнее место, а книга – возвращена на место. Эмму не покидало ощущение, будто её жестоко обманули. Ещё обиднее становилось от того, что обманули её собственные ожидания.

Она даже не посмотрела на себя в зеркало, надевая противогаз, не выругалась, когда съехал парик, и не заметила, как загорелся экран на стене. Эмма равнодушно взглянула на своё отражение уже полностью одетая и увидела красные цифры у себя за спиной: 8:15 – опять она выходила неприлично поздно.

Эмма выбежала к автобусу, в спешке забыв закрыть дверь на ключ: она намеревалась сесть рядом с Ребеккой и получить наконец желанные ответы, но Ребекка уже мило болтала с какой-то работницей, когда Эмма запрыгнула внутрь. Их взгляды встретились, но ничего, кроме наивной радости, в глазах соседки Эмма не разглядела.

Снова они проезжали те же одинаковые домики, те же фонарные столбы, снова звучала та же музыка, снова возникли из ниоткуда те же ряды деревьев с их нелепой таинственностью, и Эмма впервые за двадцать лет не задержала на них взгляд.

В знакомой зоне №359 уже кипела работа.

Выходя из автобуса, Эмма первым делом нашла в толпе мужа, но он был слишком поглощён работой и даже не посмотрел на неё в ответ. А ей всегда казалось, что люди могли чувствовать на себе взгляды любимых, что зрительный контакт был неотъемлемой частью древнего магического обряда, связывающего души смотрящих неразрывной нитью. Вывод напросился сам. «И он тоже меня не любит», – Эмма приняла эту мысль спокойно, как незначительный отрывок из кодекса, а не поворотный момент во всей её личной жизни.

Тележка, груз, грузовик, снова тележка… И яркое слепящее солнце, за которое Эмма так не любила сентябрь. Живот время от времени напоминал о себе урчанием, но она старалась не обращать на него внимания: у неё были проблемы посерьёзнее.

Эмма выполняла работу машинально, обходя лежащие в беспорядке грузы и натыкаясь порой на других рабочих. Ей повсюду мерещились лица тех людей с картинки, под каждым грузом она ожидала найти новую часть паззла. Ответ был скрыт совсем рядом.

Время от времени Эмма поглядывала на наблюдателей, но те её не замечали. Многие из них вообще стояли спиной к рабочей зоне, как будто их задачей было контролировать кого-то невидимого извне. Эмма была уверена, что никого там, снаружи, не было. Лучше бы помогли рабочим с грузами.

У Эммы был целый день, чтобы разгадать загадку, но даже сама суть этой загадки оставалась туманной. Кто эти люди и как получилось такое чёткое изображение? Почему этот листок был так важен и был ли он важен вообще? Она явно упускала что-то значительное, какой-то ключевой элемент, без которого картина никак не могла сложиться, без которого все её предположения рушились одно за другим.