Люди в толпе были похожи на голодных полуслепых птенцов, прижавшихся друг к другу в ожидании матери с обедом. Их, разбуженных посреди ночи и помятых, собралось в этом подземелье не меньше пяти тысяч, и каждый искал глазами одного человека, который всё не появлялся. Никто не жаловался и не скулил: детей и стариков среди них не было.

Лабиринт моргающих светодиодных ламп рассекал потолок и служил единственным источником света: даже лица стоявших рядом людей можно было различить с трудом, но никто не обращал на это внимания – никому попросту не было дела до стоявших рядом людей и их лиц.

Сирена продолжала неприятно гудеть и навевать тоску, хотя все уже давно сползлись на её зов. Ни один человек не мог пропустить событие, ради которого их здесь и собрали изначально: великое, неизбежное, поворотное в истории всего человечества, как им многократно повторили и повторят ещё не раз.

Все знали, что должно было произойти с минуты на минуту, ни для кого это не было неожиданностью, но всё равно находились те, кто считал своим долгом добавить в историю новые поразительные подробности. Их неуверенный шёпот тонул в визге сирены.

Наконец, неприметный мужчина среднего роста показался из темноты и неспешно поднялся на шаткую трибуну. Все взгляды устремились на него. Бункер в миг заполнила тяжёлая тишина. Зрители, казалось, не дышали.

Круглый светильник-нимб загорелся за головой выступающего и одарил тёплым светом лица счастливчиков, которым повезло оказаться в первых рядах.

– Здесь и сейчас, на ваших глазах творится история, – хриплый голос эхом разлетелся по бункеру. – Вы все – строители нового мира, архитекторы будущего. Вы и есть будущее, – добавил он и обвёл взглядом публику. В горящих глазах читалось обожание, которое теплом разливалось по его внутренностям, – Сегодня мы начинаем новую главу книги, главные герои в которой – вы, – он сделал паузу, чтобы слушатели успели прочувствовать нарастающее напряжение и величие момента.

От этого человека исходила необъяснимая энергия, таинственная и чарующая сила, которая пронзала слушателей насквозь и не давала им отвести взгляд. Само время в его присутствии сбавило ход. Каждая секунда была готова ради него нарушить устоявшиеся законы мироздания и тянулась часами.

– Запускай, – это слово предназначалось кому-то, кого не было видно из зала, но тысячи взоров всё равно направились вслед за голосом, куда-то в темноту.

Человек в военной форме повернул ключ на панели перед собой и, не колеблясь ни секунды, нажал на небольшую чёрную кнопку с таким видом, как будто делал нечто подобное ежедневно. У всех на секунду болезненно сжалось что-то внутри, но не произошло ничего. Ни торжественной музыки, ни салюта. Здесь, в полумраке, всё осталось по-прежнему. Кто-то начал аплодировать, и толпа подхватила. Кто-то подкинул в воздух шляпу.

А где-то далеко одна за другой обрывались хрупкие нити человеческих жизней.

Открыв глаза, Эмма увидела перед собой лысый затылок мужа. Снова он отвернулся от неё во сне и перетянул всё одеяло на себя. Снова они, несмотря на физическую близость, оказались невероятно далеко друг от друга. Эмма ещё помнила времена, когда они спали, держась за руки или в обнимку. Неудобно, жарко – да, но всё же вместе, не то что сейчас.

Тонкое одеяло время от времени вздымалось, вторя мерному дыханию мужчины, и словно дразнило её: на этой кровати она была лишней.

Чёрный экран на стене тоже проснулся и показал время: 7:26. Красные светодиодные цифры никогда не подводили – без них вставать по утрам было бы совсем тоскливо. Эмма повернулась на спину и закрыла глаза, но сон покинул её насовсем – ей оставалось только разглядывать белый потолок и в очередной раз завидовать способности мужа спать при любых обстоятельствах.

Эмма переборола желание поваляться ещё минутку и резко, чтобы отрезать себе путь назад, поднялась с кровати. В вертикальном положении оказалось не так уж плохо. Она потянулась и накинула любимый шерстяной халат: с утра её всегда пробирал холод.

В комнате царила притягательная леность.

Их молчаливый кот спрыгнул с кровати вслед за ней и тихо мяукнул, прислонившись мягким затылком к её ногам. Эмма попыталась шикнуть на него как можно строже, но получилось всё равно слишком нежно. Ругать своего ребёнка ей было не под силу.

– Знаешь же, глупый, что стены тонкие, – прошептала она. – Услышит ещё кто, спокойной жизни потом нам не видать, – кот в этот момент смотрел ей прямо в глаза, словно понимал каждое слово. – Ну-ну, – зачем-то добавила хозяйка после паузы и покачала пальцем.

Она наклонилась, чтобы погладить кота в знак примирения, и почувствовала, как тот одобрительно завибрировал. Эмма уже успела привыкнуть к нему и не могла представить свою жизнь без серой пушистой тени, постоянно ходившей за ней по пятам.

Она нашла его две недели назад, когда возвращалась вечером с работы: кот сидел прямо на пороге их дома и будто дожидался её. Эмма видела таких только на картинках из прошлого. Тогда её посетило странное чувство, что это был знак свыше: не могло это существо появиться тут просто так. Она боялась и в то же время хотела сделать это – взять его домой. Вид безобидного животного заставил её сердце вырываться из грудной клетки. Внутри неё происходила борьба, недолгая, но мучительная, и что-то большое, словно таявший ледник, рушилось где-то в глубине её сознания. На секунду она задержала дыхание и услышала, как пульсировали виски.

Когда Эмма неспешно подошла к коту и дрожащими пальцами прикоснулась к его воздушной шерсти, зверь только закрыл глаза от удовольствия. Ничего приятнее она в своей жизни не испытывала. После этого женщина недолго колебалась: оставить на улице этот бархатный серый комок она просто не могла. Со стороны эта сцена должна была выглядеть комично, но улица в такое время была пуста, как всегда, и смеяться было некому.

Как только Эмма открыла входную дверь, кот вошёл внутрь, словно давно здесь жил, и сразу направился на кухню, показывая всем своим видом, что пришло время его кормить. Тогда он впервые отведал рыбную консерву и после этого ещё долго облизывался с выражением полного удовлетворения на морде, не догадываясь, что ничего другого в его рационе в ближайшее время не предвидится.

В тот вечер Эмма с Томом долго спорили, разумно ли оставлять животное себе. Она никогда до этого не видела мужа таким возбуждённым: он с пеной у рта пытался доказать ей, что кота обязательно нужно выгнать, хотя не мог назвать ни одной достойной причины почему. «Нельзя, нельзя, ни в коем случае нельзя. Еды хватит только на нас двоих!» – кричал Том, размахивая руками, хотя эти несчастные рыбные консервы всё равно никто не ел. Эмма держала кота на руках и плакала: у неё попросту не осталось сил сопротивляться.

В итоге её сожитель – в тот день назвать этого человека мужем у неё язык бы не повернулся – сдался, но смириться с присутствием третьего жильца в доме так и не смог.

Том пробубнил что-то неразборчивое во сне и отогнал это воспоминание. Эмма взяла с тумбочки свой парик – русое каре до плеч – и пару минут просто перебирала его в руках: никогда ей не нравились этот цвет и материал, но большого выбора у неё не было. Ходить лысыми было позволено только мужчинам.

Зеркала в комнате не было, и Эмма по привычке подошла к окну. Тяжёлые шторы автоматически распахнулись перед ней, и яркий солнечный свет заполнил комнату. Том недовольно прокряхтел на неведомом языке и спрятался под одеялом, а она улыбнулась своему отражению в стекле и кое-как нацепила парик. Поправлять свои мёртвые волосы она не собиралась.

Безлюдная улица продолжала хранить молчание.

Эмма посмотрела на необыкновенно голубое сентябрьское небо без единого облачка, а потом перевела взгляд на дом через дорогу, в окне которого было видно фигуру в таком же, как у неё, халате. Это была Ребекка – женщина примерно одного с Эммой возраста, с которой та каждый день виделась на работе, но никогда не обменивалась и словом. Её имя Эмма случайно услышала совсем недавно, а до этого Ребекки как будто и не существовало.