«Улыбайся, рабочий», – гласила надпись на обложке трудового кодекса, который каждый рабочий обязан был знать наизусть. И рабочие улыбались. Шли по улицам, обходя горы грузов, катили тележки и улыбались, потому что у них было всё, о чём только можно было мечтать: стабильная работа, дом, семья. А что ещё нужно для счастья?

За обедом Эмма даже не заметила, как проглотила свою порцию супа, но голод после этого только усилился: последствия пропущенного завтрака оказались серьёзнее, чем она могла предположить. Эмма наблюдала за тем, как не спеша ели другие рабочие, и могла только позавидовать им. Одна маленькая оплошность испортила ей весь день.

В её голове вдруг родилась безумная идея подойти за добавкой. Она не слышала, чтобы кто-то хоть раз делал что-то подобное, но не видела в этом ничего плохого: в кодексе об этом не говорилось ни слова. Не убьют же её за это, в конце концов. Возле бадьи с остатками супа Эмма остановилась и посмотрела на наблюдателя, туда, где у него должно было находиться лицо. Начать разговор, не видя глаз этого человека, было невероятно тяжело.

Вопреки её ожиданиям, он не стал церемониться и молча налил ей дополнительную порцию супа ещё до того, как она успела попросить об этом. Наверное, за маской всё-таки скрывался человек или ему попросту не было дела до того, кому и сколько порций супа наливать. Эмма была довольна, хотя сердце у неё билось, как сумасшедшее. Во второй раз за двадцать лет она сделала что-то не по заведённому алгоритму, и ощущения были непередаваемые.

Эту тарелку она растянула на весь обеденный перерыв, смакуя каждую ложку. Никогда этот суп не казался ей таким вкусным.

Остаток дня Эмма проработала ещё усерднее, чем обычно. Ей хотелось показать, что она была благодарна за вторую порцию, что эта энергия не будет потрачена впустую, хотя тому наблюдателю, конечно, было плевать: он всё равно вылил бы остатки супа в помойную яму.

В тот день начало темнеть по-осеннему рано – смена подходила к концу, но никто не радовался по этому поводу: рабочие всё так же усердно возили тележки туда-сюда, не тратя времени на пустые разговоры о том, какой хороший сегодня день.

Последний грузовик отправился в свой последний на сегодня маршрут, и к выстроившимся в ряд рабочим подъехал первый женский автобус. Это был автобус Эммы.

– Нам бы ещё работать и работать, – сказал кто-то, и все мысленно с ним согласились, но спорить с кодексом никто не собирался: спать меньше восьми часов в сутки рабочим запрещалось.

Работницы медленно заполнили автобус, и тот отправился в родной район №313. Разговоров во время вечерних маршрутов слышно не было: никто не любил путь домой.

Эмма смотрела в окно, на краски, которые разлил по небу закат, и не сразу поняла, что рядом с ней сидела Ребекка. Опять она.

– Хороший вечер, не правда ли? – соседка улыбалась во весь рот.

– Да, вечер прекрасный, – Эмма не переставала смотреть на силуэты деревьев в свете заходящего солнца и надеялась, что без зрительного контакта разговор не завяжется.

– А правда, что у Вас есть кот? – в голосе Ребекки не слышалось угрозы, но Эмма всё равно вздрогнула. – Я видела его у Вас в окне вчера, когда он запрыгнул на подоконник. Вы тогда ещё спали, наверное.

Эмма молчала. Она вспомнила, что в воскресенье её разбудил яркий свет. Шторы распахнулись, почувствовав движение кота, и она не успела убрать его с подоконника вовремя. Хотя тогда она решила, что успела.

Если Ребекка и правда видела кота своими глазами, зачем задавала этот вопрос? Чего она хотела добиться? Эмма решала, соврать ей или сказать правду, и чем дольше она думала, тем страшнее последствия рисовала её фантазия. Каждый вариант был сродни самоубийству. С другой стороны, Ребекка не могла желать Эмме зла. Ни один рабочий не мог желать другому зла, так было сказано в кодексе. «Рабочий рабочему друг».

Услышав ложь, Ребекка завтра же рассказала бы об этом наблюдателям, а те точно не позволили бы Эмме оставить себе кота, единственное живое существо, которое ждало её дома после работы. Этот аргумент перебил все остальные: сказать правду показалось Эмме самым разумным решением.

– Да, только никому не говорите, молю Вас, – произнесла она тихо, но не услышала ответа.

Эмма терпеливо ждала почти минуту, а потом не выдержала и повернула голову: Ребекка уже сидела через проход от неё и болтала о чём-то с другой женщиной. Соседка словно переместилась на другую планету, хотя их и разделяли от силы полтора метра.

Весёлый смех, доносившийся оттуда, убедил Эмму в том, что ни о каких страшных тайнах своих коллег женщины не шептались. Через минуту она уже снова смотрела в окно, за которым виднелась только тьма. Приятная и совсем не страшная.

Наконец темнота леса сменилась ярким светом сотни фонарей, и автобус начал терять пассажирок. По двое или по трое, работницы выпрыгивали из автобуса, не переставая улыбаться. Никто не говорил слов прощаний: им всё равно предстояло увидеться завтра.

Эмма с Ребеккой вышли из автобуса одними из последних, и Эмма сразу заспешила домой, не оборачиваясь, чтобы случайно не встретиться с соседкой глазами. Ей хватило двух странных разговоров на сегодня.

Уже на пороге своего дома Эмма услышала покашливание, явно адресованное ей. Ребекка точно решила добить её сегодня. Может, стоило сделать вид, что она не услышала? Может, это был обычный кашель, а не приглашение к разговору?

Эмма развернулась и чуть не подпрыгнула от неожиданности: Ребекка стояла всего в шаге от неё с пугающе сосредоточенным лицом. Соседка не была похожа на ту легкомысленную веселушку с рабочей зоны, которую Эмма видела днём. Сейчас она чуть сузила глаза и плотно сжала губы, выпрямив спину настолько, насколько это было возможно. В её взгляде читались усталость и страх, которые Эмма раньше там не видела.

– Сделай это на кухне, – почти в то же мгновение лицо Ребекки расплылось в глупой улыбке и она направилась к своему дому в прогулочном темпе.

– Сделать что? – хотела крикнуть Эмма вдогонку, но слова растворились на кончике её языка, и ей оставалось только молча наблюдать за удаляющейся фигурой в жёлтой куртке. Когда Ребекка захлопнула дверь своего дома, Эмма осталась наедине с тишиной. Какое-то время она не могла сдвинуться с места.

Несмотря на тепло, она продрогла.

Эмма зашла в дом и закрыла дверь изнутри, несколько раз для уверенности дёрнув за ручку. Во всех комнатах сразу загорелся свет, и кот, тоже подчинявшийся какому-то алгоритму, начал тереться о её ноги, но Эмме было не до него. Она слегка подтолкнула его ногой, но тот ещё долго не сдавался и пытался наладить контакт. Никогда он не видел хозяйку в таком состоянии, и только на пятый раз оставил её в покое, показывая всем своим видом недовольство.

Эмма сняла противогаз и парик и вздохнула с облегчением: такие мелочи порой приносят больше радости, чем все сокровища мира.

Она зашла на кухню и села за стол. Вода уже кипела в кастрюле, к которой на подносе подбирались макароны. Так любимые Томом макароны, от одного вида которых её затошнило.

Эмма огляделась и спросила себя, что именно она могла сделать на кухне. Эта комната ничем не отличалась от остальных. Такая же маленькая и аккуратно убранная. Эмма поочерёдно открыла каждый шкаф, выдвинула каждый ящик, даже залезла под стол – ничего.

И почему она так серьёзно отнеслась к словам Ребекки? Глупость какая-то. Ведь ещё днем Эмма убедилась в её чудаковатости. Может, соседка устроила очередное глупое представление? А эти глаза? То выражение на лице Ребекки до сих пор выворачивало Эмму наизнанку. От обилия мыслей у неё заболела голова.

Эмма глубоко вдохнула и прислонилась к стене. Приступ тревоги постепенно проходил, но вопросы по-прежнему оставались без ответов. И найти их самостоятельно не представлялось возможным. Надо было отвлечься, забыть прошедший день, как страшный сон, позволить болоту бытовой рутины утянуть себя на дно – другого выхода она не видела.