В один из таких дождливых вечеров Бабушка Катя, стоя у окна в полумраке, по просьбе ребят таинственным, тихим голосом начала свой рассказ:

– Давно это было… Здесь неподалёку деревня стояла. Сейчас уж нет её… Всё лесом поросло. Война тогда была… страшная. Все мужики на службу ушли – родину защищать. В деревне бабы, дети да старики остались. Так вот… наступило Рождество Христово. Не знаю, как в городах, а в русских деревнях его всегда чтили и славили. До войны народ уж больно весело с душой в святую неделю входил: с песнями, с плясками, а колядки какие устраивали!.. А тут год военный: честному люду не до веселья и колядок было, но и не отпраздновать Рождество тоже не могли. На святки все бабы и девки собирались у кого-нибудь в доме – по очереди. На этот раз очередь выпала на избу бабки Варвары. В деревне старуху побаивались и относились к ней с осторожностью. Слухи ходили, что она с чертями дружбу водит, поэтому в доме у неё всегда и деньги водились, и достаток был. Обижать Варвару не осмелились, да и та бутыль с самогонкой пообещала на стол выставить, так и собрались на празднование в её доме. Война была, жили скудно, поэтому на стол несли всё, кто что мог: картошечки варёной, сальца, капустки квашеной или огурчиков солёных, ягодок сушёных, яблочек мочёных, а кто и лепёшек из лебеды.

– Бабушка, лепёшки из лебеды – это как? – перебил чей-то удивлённый голосок.

– Ох ребятушки, вам сейчас уж и не понять будет! Хлебушек печь не из чего было. Зерно, муку, мясо, овощи какие – всё фашисты забирали: они тогда в соседней деревне обосновались. Правда сельчанам оставляли какие-то крохи, что б уж те совсем с голоду не пухли. А лебеда – это травка такая сорняковая – везде где надо и не надо растёт. С ранней весны по самую осень её собирали вместе с крапивой и другими пригодными для еды травами, потом их сушили, перетирали, добавляли немного муки и пекли те самые лепёшки. Ну да ладно, слушайте дальше… Света в избах не было, вот прямо, как сейчас… Вечерами зажигали свечи, керосиновые лампы, или просто жгли лучину. Зима… январь месяц. Уж больно рано темнело, а в святки вся нечисть на волю с темнотой выползает и шалить начинает. Проказничает люто, страху на люд нагоняет. Так вот народ за столом выпил, закусил, как полагается бабы, убиенных на войне, помянули. Наступила пора святки песнями славить да Илию петь.

– Бабушка Катя, про святки мы слышали, а что такое Илия? – тихо спросил чей-то девичий голосок.

– Как-же вам объяснить то попонятнее? Илия – это обряд такой старинный, когда гадают на весь предстоящий год. Одна из женщин берёт небольшой мешочек, все, кто хочет погадать, кладут в него какую-нибудь свою вещь: колечко, серьгу или брошь какую – что-то маленькое. Дальше, приплясывая, начинают петь куплеты наподобие этого:

«Сей мати муку, пеки пироги.

К тебе мати сваты, ко мне женихи».

Пока куплет поётся, женщина трясёт мешок, перемешивая содержимое. Как только пение заканчивается, она достаёт из мешка один из предметов: кому он принадлежит у того и случится то, про что в куплете спето было. Куплетов тех много было – на все случаи жизни – и не для всех те предсказания добрыми выпадали. Так вот, в самый разгар веселья в дверь постучали…

Катерина не успела договорить, как за окном прогремел раскатисто гром, и полыхнула молния. Ребята вздрогнули и ещё сильнее прижались друг к дружке. Бабушка сделала длинную паузу.

– Пришёл то, кто? Бабушка, рассказывай дальше. – с нетерпением сказала Лена.

– Так вот… в дверь постучали, старая Варвара поспешила к двери. – Катерина подошла к двери своей избы, проверила, плотно ли та закрыта и снова продолжила свой рассказ. – Не спрашивая, кто пришёл, она отворила её и впустила гостей в дом – это были несколько молодых парней, одетых в штатскую одежду. Ох уж, как девки обрадовались… вот тут-то и началось самое, что не на есть веселье. Бабы поют, девки с парнями наплясывают, одна Варвара не веселится: сидит в тёмном углу на лавке, да всех злющими глазами свербит.

А тут два сорванца – Ванюшка с Егоркой – ослушались мамку свою. Та, уходя на праздник, строго-настрого наказала сынишкам: «Сидите дома и ни шагу за порог, а то черти непослушных мальчишек хватают и с собой под землю забирают». Дома сидеть пацанёнки смирно не стали: только мать за порог, и они следом за ней. Вот детишки незаметно пробрались в дом старой Варвары и схоронились под столом. Керосинки хоть и горели, но в избе всё равно сумрачно было. Значит сидят Ванюшка с Егоркой в своём укрытие, из-за скатерти выглядывают, да со стола еду тихонько потаскивают. Смотрят они, как девки отплясывают, подолами своими трясут, а рядом с ними мужички кружат, да ногами натопывают. Присмотрелись пацанёнки, а у мужиков то вместо сапог из-под штанов копыта торчат, да хвосты длинные по полу волочатся. Испугались мальцы сильно, сказать ничего не могут: только выскочили они из-под стола, схватили мамкин полушубок, и силой увели её домой. Наступило утро, пора печи топить, да скотину – у кого какая осталась – кормить. Да только некому… Бабы с гулянки домой не вернулись. Вот деревенские: старики да детишки мал-мала меньше – пошли искать своих родных. Заходят они в избу к Варваре, а там все мёртвые лежат: кто задушен, кто зарезан…

Катерина тяжело вздохнула. На её глазах блеснули слёзы, она быстро вытерла их и чуть дрожащим голосом продолжила.

– Какой тогда плачь стоял, вся деревня рыдала. Детей сколько без мамок осталось: хорошо хоть не все бабы, да девки на гулянку ту пошли. Ванюшка с Егоркой рассказали кого они видели этой ночью в избе у старой Варвары, а видели они настоящих чертей, которые облик мужиков приняли. Нечисть в святочные вечера хоть в кого обернуться может и морок навести, да только не во всякий дом для неё вход открыт, для этого её пригласить нужно. Вот старая ведьма и позвала их: видно, что-то ценное ей обещано было. Мужиков тех никто больше не видел, как и самой Варвары.

Бабушка Катя закончила свой рассказ. В доме воцарилась тишина; только потрескивание, тлеющей лучины, да дров в печи и дальних отзвуков, уходящей грозы чуть-чуть нарушало её. На этот раз молчание прервал мальчишеский голос.

– Баб Кать, война же была? Так может это фашисты всех поубивали, а не какие-то мифические черти?

– Вы ребятушки, думайте, как хотите, а по мне, что черти, что фашисты одно и тоже – исчадие ада, сатаны служители! Хотели страшилку послушать, я вам её рассказала… а Ванюшка тот, сосед наш дед Иван, рядом живёт. Можете у него спросить, кого он той ночью видел. Ему тогда годков пять от роду было, а сейчас поздно уже, давайте-ка по домам расходиться.

Гроза за окном совсем стихла. Ленка щёлкнула выключателем и в доме загорелся свет. Дружная компания поблагодарила бабушку Катю за вечер, и все разошлись по домам.

Вечерами все жители деревушки вместе с отдыхающими собирались возле дома Ленкиной бабушки на танцы: так как изба стояла немного на отшибе, и перед ней расстилалась большая поляна. По периметру всей поляны деревенские установили бревенчатые лавочки и несколько качелей. Подружки прошлись по избам и собрали новогодние гирлянды и всё, что могло светить и блестеть. Всей этой красотой они украсили бабушкин забор, качели и кустарник, растущий по краю поляны.

И вот с наступлением долгожданного, летнего, тёплого вечера, после всех переделанных, домашних и огородных дел, народ весело стекался к дому бабушки Кати. Загорались разноцветные огоньки, из колонок громко начинала звучать музыка – местная дискотека началась. И стар, и млад веселились, как говорится до упаду, никто никого не стеснялся, все отрывались по полной. Детишки, танцуя, старательно подражали взрослым. Бабушки, притопывая ногами, махая платочками и задорно ухая, распевали частушки под молодёжные треки, весело отплясывая. Старички резво исполняли присядку: конечно это удавалось не всякому танцору, кто-то падал и снова поднимался под дружный хохот окружающих. Танцевали кто как умел и, кто как хотел – всем было очень весело. Заводная музыка и смех эхом разлетались над рекой и лесом.