– Нет, – неподдельно удивился Шалико. – Мы только недавно стали общаться, как прежде.

Горечь, которую Игорь уловил в этих словах, умилила его. Бывший актёр совсем поравнялся с молодым князем и по-дружески ему улыбнулся.

– Я слышал, что Айдемировы со дня на день уедут в свои края. Говорят, даже Абалаевы разорвали с ними все связи. Как хорошо вы с ними, Шалико Константинович!..

Юный Циклаури сиял всегда, когда ему такое говорили, и на этот раз тоже злорадно усмехнулся. Что правда, то правда! Положению, в которое они с Давидом загнали Джамаля Вахитаевича, не позавидуешь. Как только тот поступит на службу, с него сдерут три шкуры, и это ещё неизвестно, сколько его домашние будут страдать от тех слухов о проказе. Даже на рынке – вот где настоящий рассадник сплетен! – их имена не сходили с уст простого народа, и в тот день они ещё раз в этом убедились.

В начале весны ахалкалакский рынок шумел как пчелиный улей. Под каждым кровом зиму провожали по-разному, а кто-то даже начал подготовку к пасхальным праздникам. Застольные гуляния так давно превратились в каждодневные будни для жителей их края, что здешний рынок не затихал, пожалуй, никогда. Как сильно от этих мыслей веяло домом!..

Как только они слились с толпой, какой-то кинто стал уверять их в необходимости купить осла – молодые люди лишь посмеялись. Кто из них больше похож на легендарного Ходжу Насреддина?

Потом пышногрудая, темноволосая женщина зазвенела у Шалико за спиной бубном и предложила ему погадать на будущую возлюбленную. Юноши хмыкнули, сказав, что оба женаты и не нуждались в её услугах. Цыганка оказалась настырной, и они еле унесли ноги. Как давно они так не веселились!..

– Нам нужно вернуться и поискать, где продают виноградные листья. Моя мать обожает долму! – собравшись с мыслями, предложил дипломат. Княжеский зять распрямился и, тяжело переводя дух, кивнул в знак согласия.

Пока они шли, шушуканья и перешёптывания не замолкали ни на минуту. За пятнадцать минут князь Циклаури и зять Джавашвили узнали очень много новых и не очень полезных вестей обо всех знатных семьях Ахалкалаки. Возлюбленному и зятю Нино до сих пор не попадалась склочница, смаковавшая её участь, но зато случай подбросил им её самого главного обидчика.

Шалико часто размышлял, как бы он повёл себя, если бы судьба свела его с Джамалем повторно. Прошёл целый месяц с тех пор, как Нино вернули домой, и он успел облегчить свою душу местью, следы которой до сих пор тянулись за Айдемировыми длинным шлейфом. В том месте, где они стояли, толпа расступилась во все стороны и, судя по спорам, отказывалась продавать им товар. Джамаль выглядел необычно. На его голове красовался красный тюрбан, одеяние – с длинными белыми рукавами, в руках – чётки точь-в-точь, как у его дяди Мусы. Муса сопровождал племянника и переговаривался о чём-то с торговцем, упорно выгонявшим их прочь. Соперник стоял за спиной своего дяди и, перебирая чётки, молчал.

Кровь хлынула к голове младшего Циклаури. Он сжал кулаки. Игорь, узнавший Айдемировых, подготовился крепко держать друга. Тот не двигался с места, только глаза казались стеклянными.

Молодой Айдемиров заметил своего противника, и их с Шалико взгляды встретились. Игорю показалось, что они смотрели друг на друга целую вечность. Образовавшаяся пауза всерьёз затянулась. Супруг Тины тяжело вздохнул, готовясь к худшему, но вдруг заметил, как Джамаль… медленно опустил глаза в землю.

– Идём, – твёрдо произнес юный политик. – Нам нечего стыдиться.

Игорь тоже так считал, и они пошли навстречу прокажённым. Шушуканья за спиной усилились, но никто из мужчин не обращал на них внимания. Когда обидчик и его оппонент поравнялись, дядя Муса оторвался от неудачных переговоров с продавцом и невольно переглянулся с господином Ривкиным. Несмотря на шум вокруг, все четверо поклялись бы на что угодно, что тишина стояла оглушительная.

Вдруг Джамаль поднял взор на бывшего соперника и не спеша протянул ему руку.

– Простите, – проговорил он пристыженно и прочистил горло. – Я не хотел.

Юный князь звучно выдохнул и оскалился. Поданную руку он, конечно, не пожал и посмотрел перед собой с осуждением.

– Не попадайтесь на моём пути, Джамаль Вахитаевич, – процедил сквозь зубы Шалико и, проходя мимо, осознанно задел обидчика за плечо. – Иначе я за себя не ручаюсь.

Молодой Айдемиров не проронил ни слова, и Игорь подивился тому, сколько смирения выражала его фигура. Неужели дядя-имам так хорошо над ним поработал? Почтенный старец знал своё дело!..

– Ничего. – Уходя, они услышали, как Муса шепнул своему племяннику следующее: – Ничего, милый мой. Ты всё стерпишь. Так нужно!

Та встреча оставила неприятный осадок в их душах. Молодые люди ехали домой с мрачной решимостью навсегда забыть о семейство Айдемировых. Именно таким они бы и хотели запомнить мучителя Нино: пристыженным и сломленным!..

– А вот и наши красавцы! – насмешливо хихикнула Саломея, встретив их у крыльца. Они уже съездили в Мцхету и оставили продовольствие у Дарии Давидовны. – Ваши дамы проели мне плешь. Нино Георгиевна опять ушла в сад с портретом…

– Я надеюсь, что с моей женой всё хорошо, – сразу спохватился Игорь. – Не нужно ли позвать Левона Ашотовича?

– Этого наглеца?! – громко фыркнула свояченица, высоко вскинула подбородок и, развернувшись, пожала плечами. – Мы скорее умрём, чем ещё раз попросим его о помощи!

Зятья Георгия Шакроевича перемигнулись. В душу закрались первые сомнения, и Шалико прочитал отражение собственных превесёлых мыслей в голубых глазах свояка. Их ряды скоро пополнятся?..

– Ваше благородие. – Игорь умчался за Саломеей вдогонку и в шутливой манере напомнил ей: – Левон Ашотович вдовец с дочкой семи лет.

– И что же?

– И он не дурен собой! В самом расцвете лет. Но обратит ли ваше величество своё королевское внимание на лекаря?

Шалико прыснул со смеху. Как им не хватало таких семейных сцен?! Друг удостоился испепеляющего взгляда от свояченицы, и они вместе прошли в дом. Реакция Саломеи стоила всех тревог этого дня. А у старшей Джавашвили губа-то не дура!..

– Ты такой бледный! – воскликнула Нино, сжимая под мышкой холст, который, судя по всему, и должен был стать его портретом. – Что-то стряслось?

Юноша обернулся на зов, и Нино вприпрыжку – как и прежде! – вбежала к нему на крыльцо. Она вся сияла. С началом весны её настроение заметно улучшилось. Теперь она носила более светлые тона и собирала волосы в причёску, которую он больше всего любил. И ленточка, синяя ленточка в волосах!.. Он не сдержал улыбки.

– Шалико, – ещё раз позвала княжна и беспокойно вгляделась в его лицо. – Всё хорошо?

– А что может быть не так? – отмахнулся возлюбленный, и сердце Нино упало в пятки.

Боже!.. Почему он казался таким болезненным? Но могла ли она сотворить с ним такое? Но кто? Кто, если не она?..

Неужели эгоизм настолько застелил ей глаза?.. Разве любимый человек заслужил подобную пытку?

– Ты согласишься… попозировать мне? – спросила она неуверенно, чтобы увлечь его за собой. Он так обрадовался, что сердце в её груди в очередной раз сжалось. Нино крепче вцепилась в свой холст и стиснула зубы.

– Но я не натурщик, – неумело оправдывался он, смотря себе в ноги. – Ты уверена, что хочешь этого?

«Хочешь провести со мной так много времени?.. Быть ко мне настолько близко?». Она прочитала немой упрёк между строк и чуть не застонала от тоски.

– Ну конечно! – подтвердила возлюбленная с блеснувшими от слёз глазами. – Конечно, хочу.

Она приготовилась взять его за руку, но он не заметил её жеста и, глубоко уйдя в себя, безмолвно прошёл вперёд. Шалико опустился на скамейку в саду, а Нино села рядом и достала из-за пазухи карандаши и краски. Углём она больше не рисовала.

Прошло несколько минут, и солнце медленно скрылось за облаками. Молодые люди не покидали сада, и юная художница неустанно водила карандашом по холсту, стараясь запечатлеть на нём любимые черты. Выходило плохо. Зачастую она засматривалась на него и подолгу не могла вернуться к работе. Какая разница была между тем, каким она видела Шалико сейчас и каким пыталась изобразить его!.. На карандашном наброске он был улыбчивый и живой, а на деле… такой безжизненный и усталый!.. И это всё из-за неё.