Сын неустанно кашлял, а дочь жаловалась на озноб и боли в животе. Матвей Иосифович – на тот момент ещё очень молодой врач – прописал девочке какую-то микстуру, но та мотала головой и отказывалась глотать горькую жидкость. И заливалась слезами, потому что боль не утихала!.. Вано ничего не ел, страдал запорами и не спал по ночам. Георгию казалось, что он сходил с ума.

Тамара мельтешила по комнате, меряя её большими шагами. С мужем она не разговаривала, но краем глаза всё равно наблюдала за ним. Князь Джавашвили не отходил от постели сына и дочери, отвлекал их разговорами и старыми грузинскими притчами. Это не всегда помогало.

– Ваше сиятельство, – позвала быстроглазая юркая горничная – тоже, как и Татьяна, русская, – и протиснула сквозь узкую дверную раму тазик с горячей водой. – Помогите пожалуйста, ваше сиятельство!..

Георгий откликнулся не сразу и невидящими глазами посмотрел на девушку. Горничная не сдвинулась с места, пока он не встал, не забрал у неё из рук тазик и сам не поменял Саломее компресс. Бесстыдница вайкнула и, всплеснув руками, отогнала его прочь.

– Что вы, что вы, князь! – захлопала она ресницами. – Заразитесь же. Я сама!..

Какая тривиальная барышня! Тамара, пережившая однажды измену супруга, безошибочно поняла её намерения. Но не воспротивилась им. Он и сам, наверняка, всё видел! Не вчера же родился… но что он станет с этим делать?

Он не стал делать ничего. Всё его внимание забрали дети. Пару раз горничная прошлась мимо них, относя туда-сюда компрессы, но «его сиятельство» даже не взглянул в её сторону. Тамара обрадовалась этому.

Служанка вышла, не скрывая разочарования, а дети понемногу погрузились в сон. Супруг сидел у их изголовья и гладил Вано по волосам. Измотанная жена опустилась по другую сторону кровати и тяжело вздохнула. Как хорошо, когда рядом крепкое мужское плечо!..

Несколько секунд они провели в молчании. Один раз их взгляды встретились, но Георгий серьёзно отвел свой. Княгиня улыбнулась уголками губ.

– Врач сказал: эта ночь решающая, – заговорил он тихо, и она прислушалась. – Иди спать, я не отойду от их кровати.

– Нет, – решительно отказалась супруга. – Я не уйду.

– Но ты не спала несколько дней!

– Нет, Георгий. Я их мать.

– Тогда, – зашептал мужчина, поднимая на неё глаза, – быть может, ты хочешь, чтобы ушёл я?

Она не ответила, тяжело переведя дух. Он подождал ещё немного, надеясь, что она позволит ему остаться, но она безмолвствовала. Эта минута стала для них решающей.

Князь Джавашвили поднялся на ноги и, поцеловав детей в лоб, торопливыми шагами направился к двери. Сердце Тамары забилось сильнее, и неожиданно для себя она бросилась за ним следом.

– Не покидай меня, – обвив его талию руками, она горячо зажмурилась. Он посмотрел на неё через плечо и испытал безграничное облегчение. – Ты мне нужен!..

Шалико оказался хорошим слушателем и за весь рассказ ни разу его не перебил. Георгий не сдержал улыбки, заметив, как лицо юноши зацвело надеждой. Юный князь слегка склонил голову набок и лукаво сощурился:

– И потом родилась Нино?

Старый князь усмехнулся, и сделав ещё один глоток коньяка, сцепил руки перед собой.

– Как видишь! – с радостью подтвердил старик. – Вот только… это случилось в тот момент, когда я меньше всего ожидал. Понимаешь?

– Да! – воскликнул парень и впервые отпил из своего бокала. – Похоже, я понимаю, ваше сиятельство.

Джавашвили хмыкнул, почесав подбородок, и предложил Шалико чокнуться. Тот поддержал его инициативу и, кажется, совсем расслабился. Ну, наконец их отношения стали родственными!..

– Приходи ко мне чаще. – Георгий немного качнулся на своём стуле. – Порой мне не хватает хорошей мужской компании. И пообещай одну вещь: когда вы поженитесь, с детьми тянуть не станете. Внуки – это второе, с чем мне совсем не везёт!

Юный Циклаури рассмеялся и почувствовал, что жизнь стала медленно возвращаться в его тело.

– Можете положиться на меня, князь. Я вас не подведу.

13

Игорь не привык переживать по пустякам, но в начале марта даже он позволил тревоге завладеть собой. Он не был слеп и прекрасно замечал, что жена, несмотря на все старания скрыть это, с большим трудом переносила беременность. В обмороки она больше не падала, но ребенок в чреве медленно забирал из Тины жизнь. Это маленькое, ещё не получившее точной формы существо высасывало из матери все соки. На щеках девушки потух румянец, а её голос звучал теперь тише и слабее. Игорь видел это и безгранично винил себя.

– Ты ведь обещал мне больше не пить! – как-то раз вспыхнула жена, застав его с коньяком в руках. – Если ты пытаешься забыться, то это не выход.

– Забыться? – истерично рассмеялся супруг. – Пожалуй, у меня и правда имеется для этого повод.

Они не обсуждали своих опасений в открытую, но каждый видел роковое предзнаменование в глазах другого. Левон Ашотович не обнадёживал их, хоть и тщательно выбирал выражения. Но ведь врачи тоже люди! Как и все, он мог ошибиться…

«Он мог ошибиться». Именно этим старый князь подбадривал сидзе, когда тому становилось совсем невмоготу. Старик видел положение дел, но, словно маленький ребёнок, проявлял оптимизм и наивность, которыми сам Игорь похвастаться не мог.

– Ничего-ничего, – качал головой Георгий, в который раз подбадривая зятя. – Тина с детских лет была такой. На первый взгляд она очень слабая, но внутри – кремень. Она справится со всеми тяготами! Вот увидишь.

Зять смотрел на тестя и не понимал: мог ли тот действительно в это верить? Отцовское сердце, горячо переживавшее за своих детей, просто-напросто сломалось. После смерти Вано, погубленной жизни Саломеи и слёз Нино оно отказывалось верить в плохое. Князь отгонял от себя болезненные мысли, будто, закрыв на них глаза, мог избежать проблем. В отличие от Георгия, Игорь так не умел.

Единственным человеком, который поддерживал его, как ни странно, стал Шалико Константинович. В отсутствии Давида его младший брат стал для зятя Джавашвили самым настоящим другом. Нино, как и её сестра, не радовала их, пусть и шла понемногу на поправку. Она чаще смеялась, и Саломея Георгиевна повадилась шутить, что о тишине в их доме теперь можно только мечтать. Игорь так же сильно переживал за сестрёнку, как и за жену. Однако, видя, как много времени и сил Шалико тратил на то, чтобы вернуть Нино к жизни, он всё же успокаивался. Этот гордец, конечно, наломал дров со своей Натальей, но вовремя одумался. Да и заслужили они с Нино счастья!..

– На наши головы в последнее время сваливается так много бед, – сказал он Шалико в то утро, когда они, встретившись в дверях Сакартвело, вместе поехали в Ахалкалаки. – Ваше примирение как раз то, что нам необходимо.

– Если бы вы знали, как я этого хочу, – шутя, отозвался Циклаури. – Но, боюсь, от меня в этом деле мало что зависит.

Они ехали молча и не подгоняли лошадей, наслаждаясь весенними пейзажами вдали. Март, пусть иногда и дождил, баловал их теплой бархатной погодой и податливым солнцем. Жмурясь от его лучей, Шалико подставил под них лицо, распахнув шубу, чтобы ветер обдувал грудь и щёки, и старался ни о чём не думать. Игорь безоговорочно следовал его примеру.

Семнадцатилетье Софико было не за горами, и пусть они не планировали пышного празднества, их родители сошлись на маленьком званом вечере, который планировали в следующую пятницу для самых близких друзей и родственников. Дариа Давидовна тотчас захлопотала о продуктах в надежде отправить за ними кого-нибудь на рынок, и старший брат Софико, сходивший в четырех стенах с ума, с радостью вызвался помочь. Игорь Симонович не без меньшего удовольствия согласился его сопровождать, и вот так молодые люди оказались на том витиеватом горном отступе вместе.

– А ведь она пишет ваш портрет с тех пор, как вернулась из плена. – Княжеский зять чуть-чуть отставал и пустил свою лошадь рысью, чтобы догнать попутчика. – Вы не знали об этом?