– Ну, Софико Константиновна! – Надрывисто смеясь, армянин повернул голову в её сторону и поспешно поднялся со своего места. – Вы довольны тем, что сделали? Любуйтесь! Всё это – ваша заслуга.

Княжна спрятала глаза в пол и, когда он приблизился, всё ещё пристыженно молчала.

– Я не хотела ничего делать за вашей спиной…

– Но вы это сделали! И пустили коту под хвост все мои старания. Я столько трудов вложил в это место! Я ушёл из семейного дела, я потратил кучу денег, а вы сначала принесли мне славу, но потом… всё испортили!

– Да причём тут вообще вы?.. Как эгоистично вы судите!

Оглушительная пауза. Он вспылил:

– Причём? – Ваграм сложил руки на груди. – Хорошо, расскажите мне! Расскажите, чем вы себя оправдываете.

– Оправдываю себя?!

– Да! О чём вы думали, когда писали столь провокационную статью об одной из самых уважаемых семей Кавказа?!

«О чём вы думали». Его тон резанул, словно нож, и от неожиданности она даже отшатнулась. Софико посмотрела на своего редактора так, как будто впервые его увидела. Как будто сняла с глаз розовые очки!.. Разве её Ваграм Артурович выразился бы таким образом?

– Об одной из самых уважаемых семей Кавказа? – прохрипела девушка, повышая голос. – Какая мне разница, уважаемы они или нет, если они кощунственно обошлись с близким мне человеком?..

Ваграм осёкся, должно быть, осознав, что погорячился, но механизм уже был запущен. Её сиятельство злилась с каждой минутой всё сильнее и едва ли не тряслась от возмущения, когда разговор заходил об Айдемировых:

– Эти… «уважаемые», как вы выразились, – фыркнула княжна, не скрывая иронии, – морально покалечили девушку, которую любит мой брат. Она не подпускает его близко, и одному Богу известно, что с ней сделали в плену! И после всего этого я, по-вашему, должна хранить молчание?..

– Княжна, – примирительно, но твёрдо заговорил издатель. – Я понимаю ваш гнев, но вспомните, что я вам говорил!.. Вы слишком юны и склонны делать выводы на горячую голову. Этот поступок – из их числа!..

– То есть, – дразнясь, отозвалась Софико. – Если бы вы были на моём месте, вы бы подумали головой, даже если бы это помогло спасти невинную девушку?

Настенные часы в кабинете тикали все громче и тяжелее. Молодые люди молчали, шумно переводя дыхание. Ваграм Артурович устало потёр глаза.

– Они приходили ко мне, – начал он после паузы, шумно выпустил ртом воздух и повёл руками в стороны. – Вы и сами видите. Но я не выдал вас, хотя Вахита Исламович грозился закрыть «Мыслителя».

– Как жаль, что вам не выдадут Георгиевского креста за храбрость, – съязвила княжна, сама от себя не ожидая. – Но я напишу брату, ведь он капитан в Измайловском полку. Возможно, мы что-то и придумаем!

– О, Софико Константиновна!..

– Я думала, вы другой. – Последнее слово она пренебрежительно кинула ему в ноги. – Что вы цените содержание, а не обёртку. Что вам всё равно на предрассудки и почести. А вы оказались… типичным кавказцем!

Ваграм застонал, запрокинув голову назад, зажмурился и замельтешил по комнате. Она молчала, но гнев по-прежнему клокотал в душе. Наконец, он остановился, несколько секунд смотрел в одну точку, и только после этого спросил:

– Тот ваш поступок… вы сделали это специально?

У Софико запылали уши. Лицо разгладилось, замешательство пришло на смену обиде и злости. Она звучно сглотнула, вспомнив свои размышления за дверью, и против воли зарделась, как дитя.

И об этом человеке она думала, как о… своём будущем возлюбленном? Его подпустила настолько близко к своему сердцу? Какой же она была глупой!..

– Думайте как хотите, Ваграм Артурович, – произнесла она с полным достоинством. – Только мне жаль времени, которое я потратила на вас и ваше издательство, если вы действительно в это верите.

Она развернулась к нему спиной, но всё равно услышала, как тяжело он вздохнул. На миг она замешкалась и услышала, как он прошептал с неприкрытой горечью:

– И всё же… вы не должны были этого делать, княжна. Если «Мыслителя» закроют, то это будет ваша вина.

– Если вы хотите, чтобы я ушла, – откликнулась девушка, в последний раз посмотрев ему в лицо. Теперь она вновь видела перед собой прежнего редактора, но что-то между ними успело поменяться, – то не утруждайте себя намёками. Я сделаю это сама!..

Мужчина не хотел этого, но разве переубедишь шестнадцатилетнюю девушку, если она что-то уже решила? Он общался с ней достаточно долго, чтобы знать, какой неуступчивой княжна Циклаури становилась в минуты потрясений. Сейчас наступила именно такая минута, и он ни словом, ни делом не выдал своего сожаления. Лишь на мгновение самообладание отказало ему, и он сделал шаг ей вдогонку. Это не помогло. Уходя, Софико громко хлопнула дверью.

***

На обратном пути в Мцхету сестра не проронила ни слова. Шалико не узнавал её. Никогда прежде она не держалась настолько отстраненно, и теперь он почти не сомневался в том, что в издательстве что-то случилось. Ваграм Артурович обидел её? Позволил себе лишнего? Ах, ну почему он не поднялся с ней вместе?..

– Знаешь, дзма, – вдруг заговорила Софико и обернулась в его сторону. Всё это время она смотрела в окно кареты и не откликалась на его зов. – Я так завидую тебе, что ты смог уехать из нашего зашореного края!

– Завидуешь? – снисходительно улыбнулся брат. Он легко раскусил, о чём она толковала, и такая категоричность умилила его. А ведь в её возрасте он думал точно так же! Да что там «в её возрасте»… ещё месяц назад он уверял себя в том, что Натали и Европа – это всё, что ему нужно!..

– Я так устала от кавказского менталитета, – тяжело вздохнула княжна и недовольно фыркнула. – Столь же узколобых людей, как кавказцы, ещё поискать!

– В Европе не намазано мёдом, даико, – ответил он, смеясь, когда фаэтон заехал во двор Мцхеты. – Ты поймешь это, когда я возьму тебя с собой.

Зрачки сестры расширились. Неужели она дожила до этого дня?.. Неужели она вырвется из ненавистных оков, будет дышать полной грудью? Здесь, на Кавказе, разочарование ждало её за каждым углом. Даже Ваграм Артурович предал её!.. Но теперь новая жизнь ждала за поворотом, и печальные мысли вскоре забылись, как страшный сон. В следующую минуту она повисла у дзмы на шее и завизжала ему на ухо:

– Я буду так рада, так рада! Ты самый лучший брат на свете, Шалико!

Он не обольщался по этому поводу, но всё равно обрадовался той мысли, что смог её развеселить.

– Я обещаю, что не подведу тебя. Я буду вести себя, как настоящая светская дама!

– Ну уж нет!.. Будь собой. Разве не для этого мы туда поедем?

Молодые люди улыбнулись друг другу. В дом они зашли почти весёлые, но счастье Софико продлилось недолго.

У дверей молодым людям встретился человек, которого они видели у себя впервые. Он даже не извинился перед ними за то, что чуть не сшиб с ног, и вышел вон, поправив на голове шляпу. Посмотрев ему вслед, младшие отпрыски князя увидели, что незнакомец направлялся в конюшню, а конюх как будто… ждал его.

Плохое предчувствие накрыло Софико.

– Что… что вы делаете, милейший?.. – вспыхнула княжна и спустилась по лестнице вниз к неизвестному. Конюх тем временем вывел за поводья Бурого и передал его в руки человеку, которого она окликнула. Княжна Циклаури вся побагровела.

– Кто вам разрешил трогать моего Бурого? – Споткнувшись о булдыжник во дворе, она кинулась на защиту любимого коня и чуть не вырвала его из рук незнакомца. – Объяснитесь сейчас же!

– Вашего Бурого? – усмехнулся человек, говоривший с явным армянским акцентом. Конь заржал, уткнулся в руку хозяйки, будто совсем не хотел покидать её. – Я выкупил его у князя Циклаури. Теперь он мой Бурый.

В их головах прогремел пушечный выстрел. Шалико, подоспевший как раз в тот момент, чтобы услышать эту часть разговора, раскрыл рот от удивления. Даико ахнула, попятилась назад, наступила ему на ногу и в немом ужасе взглянула на конюха. Тот кивнул, пряча от них глаза.