– За вашего коня много заплатили, ваше сиятельство, – взялся разъяснить мужчина. – Ваш отец до последнего не соглашался, но обстоятельства… Вы и сами знаете.

Это оказалось выше её сил. Если бы брат не поддерживал Софико за плечи, она бы точно лишилась чувств. И как этот наглец скалился, как хамовато смотрел!.. Она чуть не разрыдалась, пока армянин уводил Бурого прочь, словно отрывала от груди собственного ребёнка. И как звучно конь ржал, как будто всё понимал, всё чувствовал!.. Он всегда был таким чутким…

– Нет! Это не может быть правдой!.. – мотала головой девушка. В конце концов из её глаз брызнули слезы. Почему беды сваливались на неё одна за другой? Как так получилось, что мир вокруг в одночасье затрещал по швам? Всё, что она любила и во что верила, исчезало, рассыпалось, как песок!..

Шалико застыл в изумлении и, приобняв сестру, позволил ей выплакаться себе в жилетку. Плечи даико содрогались от рыданий, и его собственное сердце обливалось кровью. Через пять минут любимого коня Софико и след простыл, но его бывшая хозяйка не переставала плакать.

– Как он мог? – прошептала девушка, отстраняясь от брата, и размазала по лицу слёзы. – Он должен объясниться…

Молодой князь не успел моргнуть, а Софико уже умчалась в дом. Он спешил со всех ног, чтобы догнать её, но отец вскоре сам вышел к ним навстречу из своего кабинета. Через секунду из-за угла появилась и мать и молча переглянулась с Шалико. Какую сцену пропустил Давид!..

– Вы продали Бурого, papa? Продали моего любимого коня?!

Юный дипломат устало прикрыл веки. Никто из них не мог похвастаться беззаботным существованием. Проблемы сыпались, как из рога изобилия, а сил сопротивляться им становилось всё меньше. На дворе конец февраля, и, по словам отца, если Давида не удастся женить к поздней весне-лету, они точно пойдут по миру. А ведь Нино только что удалось спасти от Айдемировых!.. Неужели тяготы никогда для них не закончатся?

– И как не вовремя Нино Георгиевна упрямится! – вдруг сказал Константин. Они с Софико уже обменялись взаимными колкостями, которые Шалико благополучно пропустил мимо ушей. Зато этого он точно не стерпит! – Вас бы уже сейчас поженить! Её приданое могло бы нас спасти. А то теперь жди, пока Давид найдёт невесту…

Дариа Давидовна, предчувствовавшая бурю, звучно охнула и перекрестилась. Шалико задышал тяжелее.

– «Не вовремя упрямится»? – рассердился сын. – Да как вы можете так рассуждать, papa? Бог весть, через что она прошла в плену, а вы только о своих финансах и думаете?..

– Да! – прикрикнул отец. Софико, уже получившая свою порцию нагоняев, красноречиво закатила глаза. – В этой семье только я о них и думаю! Романтика хороша, когда желудок сыт, и ноги в тепле. А у нас вскоре не будет ни того, ни другого!

Швило вайкнул, всплеснув руками, и, не в силах выносить лекций, направился к выходу. Мать засуетилась, кинувшись за любимым отпрыском следом, но он не стал слушать её. На вопрос, куда он направлялся, средний сын назвал Сакартвело.

– Правильно! – Младшая дочь последовала примеру брата и, топнув ножкой, бросилась в свою комнату. – И я больше не могу находиться в этой комнате!

Когда дочь и сын ушли, Константин схватился за сердце. Дариа захлопотала вокруг него, усадив на диван в гостиной. Уходя, Шалико расслышал, как отец сокрушался, что неправильно воспитал своих детей. Что на Кавказе дети не грубят своим родителям и что с его собственными отпрысками «явно что-то не так». Шалико и сам понимал, что они с Софико хватили лишнего, но его мысли, несмотря на все жалобы отца, были заняты другим. Георгий Шакроевич понял бы его!..

Георгий Шакроевич… Шалико испытывал жгучий стыд, вспоминая своё поведение в начале зимы. По правде сказать, он не знал, как подступиться ни к Нино, ни к её отцу. Благо, Саломея и Тина смягчали своим женским чутьём острые углы и принимали его весьма тепло, да и Игорь Симонович с недавних пор явно к нему переменился. Каждый его визит в их дом они воспринимали как праздник, ведь, несмотря на все переживания, Нино каждый раз безгранично радовалась своему возлюбленному. Он видел это, чем подбадривал себя, когда совсем опускались руки. Лёд трогался! Хоть и медленно, но трогался…

– Она в саду, – доверительно шепнула Тина, встретив его в тот день в дверях. – Вышивает…

Он кивнул и вежливо поцеловал ей руку. Госпожа Ривкина ласково улыбнулась, поглаживая другой рукой свой живот. Ему показалось или тот начал округляться? Ещё две недели назад ничего не было видно!..

– Я так жду его! – призналась молодая женщина, когда гость тактично спросил об этом. – Мне кажется, что будет мальчик. Мой супруг ворчит, когда я жалуюсь на недомогание, но…

– Вам часто бывает нехорошо, Валентина Георгиевна? – участливо спросил Шалико, как дипломат, читавший между строк. – Вы зовёте в дом Левона Ашотовича?

– Пустяки, – отмахнулась средняя сестра Нино, но её тон всё равно ему не понравился. – Идите же, ваше сиятельство! Даико вас заждалась.

Он послушался, но всё же подумал о том, что хорошо бы расспросить об её самочувствии Игоря Симоновича. Он, наверняка, расскажет больше, да и дружеские отношения между ними это, пожалуй, закрепит…

– Шалико?..

От звука её голоса по телу побежали мурашки. Как же просто Нино возвращала его в юность!.. Ей стоило только позвать, и он забывал о своём возрасте, о жизненном опыте и прочей мишуре, заставившей его поступить так, как он поступал в январе. Рядом с ней он навсегда останется влюблённым мальчишкой, что мечтал об Императорском Университете и европейских столицах. Время над ними не властно!..

Нино сидела в тени деревьев возле беседки, и он издалека приметил её ровную осанку и лебединую шею. Погода, несмотря на зимний сезон, стояла прекрасная, и княжне не хотелось запирать себя дома. Она дышала свежим воздухом, разрумянившим щёки, и наслаждалась уединением.

– Я видел Валентину Георгиевну, – проговорил он со вздохом и опустился на другой краешек скамейки. Так ей, наверняка, будет спокойнее. – Она такая счастливая! Но, похоже, беременность не проходит для неё бесследно.

– Старшая сестра ворчит, что мы сговорились, – смеясь, промолвила Нино. Она не поднимала на него взора, пока вышивала, но он всё равно приметил, что она улыбалась. Это согрело ему душу. – Говорит, что не успевает ухаживать за нами обеими и что стала для этого слишком стара.

– Саломея Георгиевна стара? – неподдельно удивился Шалико. – Никогда в это не поверю!

Девушка оторвалась от своего пяльца и взглянула ему в глаза. Они дружно рассмеялись, и юноша отметил, что, несмотря на вдовство, её старшая сестра оставалась самой красивой женщиной Ахалкалаки. Если бы та захотела, то обязательно вышла бы замуж во второй раз! И всё равно, что болтали о ней люди!..

Шалико прикусил язык, как только сказал это. Улыбка сошла с лица Нино, и она вернулась к вышиванию. Пальцы не слушались, потому что дрожали, и один раз она даже уколола их иглой. Юный Циклаури застонал от отчаяния.

– Я совсем не это хотел сказать!..

– Именно это, – перебила его Нино. – Но даже если нет, это всё равно важно! Зачем тебе я, когда Ахалкалаки полон невест и без подмоченной репутации и покалеченной психики?

– Твоя психика не покалечена, – серьёзно заверил он и придвинулся ближе. Она занервничала, и он тут же пожалел о своей несдержанности. – Тебе просто нужно время.

– А оно у тебя есть?

– О чём это ты?..

– Шалико! Вы на грани разорения. Тебе, как и Давиду, нужна богатая невеста, которая спасёт твоих мать, отца и сестру от голодной смерти! Но вместо того, чтобы искать её, ты нянькаешься с девушкой, в чьей невинности сомневается весь честной свет?!

Княжна Джавашвили отбросила вышивание, упавшее наземь, и закрыла лицо руками. Она не плакала, но её слова ранили его в самое сердце. А ведь он не мог коснуться её, не мог даже обнять!..

– Посмотри на меня. Посмотри же!

Она повиновалась не сразу, и ему пришлось повторить свою просьбу.