Поддавшись порыву, Вахита занёс над сыном руку и с силой ударил по лицу. Джамаль даже не пошевелился, только отросшие волосы налезли на лицо, накрыв покрасневшую от пощёчины кожу. Ирсана вскрикнула, отойдя от двери, но де-ваша Муса опередил её и загородил племянника собой.

– Хватит, ваша, – спокойно проговорил имам. – Момент уже упущен. Делу силой теперь не поможешь…

Отличаясь меньшей вспыльчивостью, чем сын, старейшина быстро понял, о чём твердил его брат, и хмыкнул со зловещей решимостью. Во1 стоял за спиной у дяди и не двигался.

– Ты верно говоришь, Муса Исламович. Праздность – корень всех пороков. Отправим его в Кавказскую гренадёрскую дивизию под командованием нашего двоюродного дяди Мустафы. Почистит сапоги в казармах и мигом образумится!

Вот тут-то выдержка и отказала Джамалю. Он поднял на отца непокорный взгляд и запыхтел, чувствуя, как Дамоклов меч стал медленно опускаться над его головой.

– Вы не можете поступить так со мной, отец! – Юноша сдерживался из последних сил, чтобы не показывать своих слабостей, но жесты и мимика всё равно выдавали его. – Я ваш старший отпрыск. Я ваш наследник!..

– Эге-гей, Вахита Исламович, – не остался в стороне Анвар и иронично фыркнул, прежде чем брат снова взял слово. – Жестоко ты с сыном, жестоко. В гренадёрах по ночам ты можешь мечтать только о том, чтобы голова коснулась желанной подушки. А о девушках и вовсе позабудешь!

– Я этого и добиваюсь, милый ваша, – пожал плечами Вахита. Джамаль кусал губы в стороне и бессильно сжимал кулаки, но, наученный горьким опытом, больше не перечил отцу. – Ты есть и остаешься наследником этого дома, сын мой. Я люблю тебя так же сильно, и ради твоего же блага я сделаю то, что задумал. Я сейчас же напишу нашему дяде Мустафе, и ты отправишься в его дивизию через несколько недель.

Когда отец и дядя Анвар скрылись на лестнице, горе-влюбленный с силой ударил кулаком по столу. Ирсана и Искандер, вздрогнули от неожиданности, а дядя Муса неторопливо коснулся спины племянника.

– На всё воля Всевышнего, – глубокомысленно заключил де-ваша. Джамаль пыхтел и тер виски от напряжения, и, если бы не почтенный имам, точно сорвал бы на ком-то свой гнев. – Помни, о чём мы с тобой говорили. Только смирение выведет тебя на истинный путь.

Молодой человек распрямился и посмотрел на Мусу с ненавистью. Правда, постепенно гнев стал исчезать из его глаз, а грудь перестало сжигать огнём. Дыхание понемногу выравнивалось, и Джамаль внезапно вспомнил, что плакал, как ребёнок, уткнувшись в коленки имама в ту ночь, когда Нино забрали родные. Сколько раз он приходил к дяде за советом, а, как только на душе становилось легче, отмахивался от его чересчур праведных речей, слушать которые было так сложно, что он вскоре открещивался от них? Они жили, как в замкнутом круге. Но… как долго это могло продолжаться?.. Дядя Муса – его совесть и единственный человек, способный вывести его из тьмы, в которую погрузилась его душа. Какой смысл отталкивать его в очередной раз? Теперь он это понимал.

– Ваша, – неуверенно позвала Ирсана, и Джамаль удивлённо обернулся в её сторону. В руках йиша держала аккуратно запечатанный конверт, на котором значилось его имя. Только спустя время он вспомнил, что она получила его пару минут назад от посыльного, чьё присутствие в их доме он не заметил, слишком глубоко уйдя в свои мысли.

Джамаль протянул руку, чтобы забрать у сестры конверт, но та не сразу ослабила хватку. По тому, как она смотрела, он уже догадался о возможном авторе сего послания, и кровь побежала по его венам быстрее. Не сдержав любопытства, он с прежней прытью разодрал бумагу в клочья и жадно вчитался в следующие строки:

«10 февраля 1888 года

Знайте, что я презираю Вас всей душой. То, что Вы сделали, недостойно мужчины. Я не обращаюсь к Вам по имени-отчеству, не использую этикетных обращений, в которых, как дипломат, разбираюсь лучше, чем Вы можете себе представить, и всё это потому, что считаю Вас недостойным и минуты своего времени. То, что Вы сотворили с женщиной, которую я люблю, ужасно, и я никогда не прощу Вам этого. Я бы с радостью вызвал Вас на дуэль в надежде смыть Вашей кровью то оскорбление, которое Вы нанесли княжне Джавашвили, но ради неё же я не пойду на этот риск. Я знаю, что нужен ей здесь и сейчас, но, поверьте, это Вас не спасёт. Я придумал более изощрённый метод отомстить Вам, не проливая крови. Та статья, с которой и Вы, и Ваша семья, наверняка, уже успели ознакомиться – это только начало. Скоро Вы выйдете на улицу, и от Вас станут шарахаться точно так же, как Нино Георгиевна теперь боится мужчин. Вас сочтут ПРОКАЖЁННЫМ. Тогда и только тогда моя душа успокоится, и я посчитаю, что Нино Джавашвили отомщена так, как она того заслуживает. Ну, а Вы… будете презираемы народом так же сильно, как и мной.

Ваш преданный слуга,

Шалико Циклаури».

Джамаль нахмурил брови и уронил письмо на пол. Искандер, ни минуты не мешкая, подобрал лист с пола и вместе с Ирсаной пробежался по нему глазами. Дядя Муса, стоявший за их спинами, тоже ознакомился с письмом. Хотя реакция всех троих разительно отличалась одна от другой, и старец, и брат с сестрой озадаченно переглядывались. Главный адресат от души зарычал и ударил кулаком по стенке.

Однако, как и завещал Шалико Константинович, на этом сюрпризы для них не закончились.

– Ваша-ваша!.. – во всё ещё распахнутых дверях показалось заплаканное личико Бейдуллы. Абдулла подоспел пару секунд спустя и похвастался синяком под левым глазом, который получил в уличной драке. – Ты не представляешь, что сейчас случилось, ваша!

Ирсана ойкнула и с возгласом удивления кинулась к младшим братьям. Запыхавшись от бега, близнецов в конце концов догнала и Дагмара. Опершись о колени руками, она тяжело перевела дух, но также выглядела расстроенной.

– Что такое? – спросил племянников дядя Муса и подошёл ближе. – Откуда у Абдуллы синяк?

– Помните сына лавочника Магомеда? Я с ним подружился две недели назад, – отвечал мальчик, и после драки размахивавший кулаками. – Он сказал, что я и Бейдулла болеем проказой, и что все об этом знают. У-у-у, как я его проучил!

– Так не только Магомед говорит!.. – всхлипнув, доложил Бейдулла. – Так все говорят. Весь город! Ты, что ли, всех бить начнёшь?

– Ну и буду! Почему они болтают о нас такое?!

Пока братья спорили, старшие в недоумении взглянули на Дагмару, которая, к их ужасу, качнула головой в знак согласия.

– Я слышала шептание за спиной, пока мы шли, – с горечью подтвердила девочка. – Не знаю, кто распустил эти грязные слухи, но мы с мамой не смогли купить сыра, потому что молочница не пустила нас даже на порог.

Де-ваша Муса почему-то усмехнулся громко и даже весело. Искандер насупился, а Ирсана прикрыла рот ладошкой и, округлив глаза, воззрилась на Джамаля. Ваша сокрушённо прикрыл веки.

***

– Я не знаю, как ты это сделал, – на следующий день сказал брату Давид, распахивая дверь его комнаты, – но в Ахалкалаки все чураются, как только слышат фамилию Айдемировых.

Шалико, сидевший на подоконнике с книгой, расплылся в усмешке и со вздохом отложил труд очередного немецкого философа. Спустя несколько дней после той драки с братом юный политик чувствовал себя кругом виноватым. А теперь Давид ещё и уезжал обратно в полк!.. Разве можно отпускать дзму вот так?..

– Я довольно долго прожил среди итальянцев, – устало вздохнул юноша и спрыгнул с подоконника. – Я учился у лучших.

– Подглядел у какого-нибудь де Медичи или Борджиа, ведь так? – хитро сощурился капитан и звучно хохотнул, когда младший брат посмотрел в ответ не менее лукаво. – Ну да, ну да!.. Кто лучше них разбирается в мести и заговорах?..

Шалико улыбнулся краешком губ и положил старшему Циклаури руку на плечо. Воздух между ними казался спёртым, но только с его стороны. Незлобивый лейб-гвардеец выглядел уверенным и совсем не обиженным.

– Прости меня, – наконец, выдавил из себя младший князь. – Я был не в себе. Наговорил тебе столько плохого…