– Я не могу допустить, чтобы ты уехала, не попрощавшись с тобой, – прохрипел он столь сиплым голосом, как будто уже был простужен. Её губы растянулись в тоненькую ниточку.

– Ah, bon mon ami!.. Ты всегда был романтиком, – с нежностью заметила Наталья и очень просто и естественно рассмеялась. Не в пример ей юный дипломат оставался серьёзен, поражался силе её духа и всё больше и больше презирал себя. Что же он наделал?!.. Как же много боли причинил этой невинной девушке?..

Донна Королла крикнула молодым людям по-итальянски, что дорога до морского порта не близкая и что она бы не хотела из-за «глупых сентиментальностей» пропустить корабль на Родину. Натали, как обычно, закатила глаза и ответила – так же по-итальянски, – что вот-вот закончит. Наблюдая за ней, Шалико не сдержал улыбки.

– Пожалуй, я сойду с ума, пока мы доедем до Италии, – со вздохом пожаловалась она и заговорщицки подмигнула. – Мы только вдвоём столько часов… сущая пытка!..

И на этот раз он не рассмеялся вслед за ней и, взяв ладони девушки в свои, погладил их привычным трепетным движением.

– Мы с ней дружили с пелёнок. – Он всё-таки решился раскрыть бывшей невесте душу. – Я был влюблён в неё, сколько себя помню. После того, как Нино отказала мне, я не искал сильных эмоций, поэтому то тепло, которое я испытывал к тебе…

– Прошу, ваше сиятельство, не надо…

– Всё это время было так глупо отрицать, что моё чувство к ней не останется со мной на всю жизнь!

– А с твоей стороны было глупо считать, – вдруг перебила его Наталья, – что я настолько не люблю себя, чтобы выйти замуж за человека, по уши влюблённого в другую.

– Но я не обманывал тебя, – продолжал Шалико, будто не слыша. – Я действительно верил в то, что забыл, что справился с этим чувством. Я просто, – с тяжёлым вздохом он уронил руки и сокрушённо зажмурился, – запутался. И запутал тебя вслед за собой.

Несколько секунд девушка молчала и любовно вглядывалась в его лицо. Потом она с нежностью провела ладонью по его лицу, приблизилась и оставила на его щеке прощальный поцелуй.

– Не кори себя, – прошептала она напоследок. – Всё в прошлом. Только…

– Только?

– Обещай мне, что будешь счастлив с ней, хорошо? Потому что я твёрдо решила быть счастливой без тебя.

Шалико хмыкнул, посмотрев себе в ноги. За их спинами няня Королла в очередной раз пожаловалась на недостаток времени.

– Я уже написала отцу, и он сказал, что у него есть друг, заведующий модным ателье в Париже, – впопыхах поведала она, сделав няне жест. – Это ателье он продаёт, и pere уже выкупил его для меня. Представляешь? Я буду создавать платья и шляпки для женщин, как и мечтала!..

– О, Натали! Я так рад слышать это.

Не сдержав порыва, юный князь по-дружески обнял её, шепнув на ушко по-французски, что всегда будет молиться богу за её благополучие. Она кокетливо пожурила его, чтобы не врал ей так явно, но потом оставила все шутки и от всего сердца призналась в том же самом. Тогда он отошёл с дороги и, спрятав руки в карманы, стал наблюдать за последними приготовлениями. Королла уже села в карету, и Натали помахала ему последний раз рукой.

– Ну, милейший!.. – Высунувшись из экипажа, графиня позвала кучера, встряхнув в его сторону холёной ручкой в кружевной перчатке. – Что же вы так долго? Вы ещё не знаете, что такое настоящий гнев моей няни!..

Шалико улыбнулся, расслышав эту часть разговора, и, смотря вслед отъезжавшему фаэтону, испытывал странную, но светлую грусть.

Когда силуэт молодого Циклаури скрылся за поворотом, Натали улыбнулась изо всех сил своей няне. Синьора Санти не обманулась этой улыбкой и без слов раскрыла для неё объятья. Нижняя губа графини предательски задёргалась. Глаза наполнились слезами. Слишком долго она храбрилась, слишком долго была сильной!.. Уткнувшись в коленки родного человека, Натали залилась слезами.

Горные вершины Грузии, где её милая воспитанница столько страдала, понемногу остались позади. Донна Королла гладила графиню по волосам и тихонечко напевала знакомые ей с детства итальянские мелодии.

***

Нино распахнула веки и с трудом узнала потолок родной комнаты. Голова закружилась, а по телу побежали лёгкие мурашки. Княжна приподнялась на локтях и удивлённо огляделась по сторонам. Неужели здесь всё осталось таким же, как до плена? И даже учебник по итальянскому, и карандашные наброски!..

Как будто затошнило, но девушка не придала этим ощущения значения и, спустив ноги с кровати, вспомнила все события прошлой ночи. Шалико!.. Он спас её?.. Он был здесь…

Нино повертела головой, чтобы снять отёк в шее, и неожиданно заметила белый лист бумаги на прикроватном столике. Аккуратная открытка терпеливо ждала своего часа. Княжна не подавила растроганной улыбки и дрожащими руками взяла её в руки. Шалико, чей почерк она узнала безошибочно, писал:

«Любимая!.. Мой свет, мой ангел! Я ухожу, но только до тех пор, пока не понадоблюсь тебе. Как только ты проснёшься, я буду ждать тебя внизу, чтобы обнять и… больше никогда не отпускать».

Расчувствовавшись, пожалуй, сверх меры, Нино позволила себе пару слезинок. Какой сентиментальной она стала в плену?.. Разве подобало плакать сейчас, если только не от счастья?! Да, княжна Джавашвили чувствовала себя безгранично счастливой, но и в то же время… истощённой. Из тела будто выкачали жизнь, не оставив ни капельки упрямства или неповиновения, за которые её так часто ругала в детстве мамида. Ей больше ничего не хотелось по-настоящему. Но ведь родные ждут от неё совсем не этого!.. Они так любили её, так беспокоились… а она тем временем совсем не находила в себе сил радоваться. Даже ради них!..

Но она должна быть сильной, не так ли?.. Она будет сильной и не станет расстраивать близких!..

Княжна поцеловала пересохшими губами послание Шалико и медленно поднялась с кровати. Решив не звать никого из прислуги, она предпочла одеться без их помощи. Зеркало, в которое она так любила смотреться в юности, замерцало в лучах зимнего солнца. Нино искренне боялась того, что могла там увидеть, но, так и не избежав этой участи, всмотрелась в своё отражение.

Боже милостивый!.. Сколько синяков и ссадин, волосы будто солома, а руки такие шершавые и… чёрные! Воспоминания о том дне, когда она разрисовала стены в доме Айдемировых, вызвали нестерпимый приступ стыда и… горечи. Кровоподтёк на шее был ещё красноречивее. При каких обстоятельствах она его получила?

Нино вздрогнула, подумав о том памятном эпизоде, и, схватив расчёску с будуарного столика, принялась так яростно расчёсываться, будто несчастный гребень смыл бы все ужасы, что ей пришлось пережить. Слёзы в очередной раз брызнули из глаз, и княжна вдруг поняла, как сильно нуждалась в ванной. В спальню вприпрыжку забежала Галиа.

– Барышня! Вы уже проснулись, барышня? – захлопала в ладоши девушка, но тотчас осеклась, когда княжна попросила не шуметь. – Вас все ждут внизу. Князья Циклаури пожаловали-с! Шалико Константинович всё время спрашивает о вас.

Барышня невольно просияла, услышав подобное признание, отослала Галию за платьем, а также попросила согреть ей горячую воду. Ещё никогда она не принимала её с таким наслаждением!.. Тело даже покраснело там, где пришлось оттирать въевшуюся грязь. Неужели Шалико видел её прошлой ночью такой?!..

– Наша даико сияет, как стёклышко, – с любовью протянула Саломея, показавшись в дверном проёме. Тина шла следом, а Галиа, доложившая старшим о пробуждении Нино, замыкала процессию с кувшином в руках. – Дай я тебя обниму, моя хорошая!..

Даико как раз вернулась в комнату, заплетя мокрые волосы в косы, горячо ответила на объятья и вновь уселась за будуарный столик.

– Галиа сказала: Циклаури внизу. Негоже заставлять их ждать, – как можно непринуждённее хихикнула Нино, а её сёстры переглянулись, пожав плечами. Тина подошла ближе и, взяв в руки гребень, с нежностью поправила её причёску. Саломея стояла в стороне и, сложив руки на груди, наблюдала. То, как Нино жмурилась, когда средняя сестра касалась её пальцами, насторожило старшую.