Нино, не дождавшись реакции мужчин, взяла Ирсану за руку и крепко сжала её пальцы.

– Спасибо!.. Спасибо тебе за всё.

Чеченка чуть склонила голову набок и с готовностью моргнула.

– Тебе ничего не будет за то, что отпустила нас?

– Я что-нибудь придумаю. Не беспокойтесь обо мне. Лучше скачите, пока вас не заметили!..

Шалико внял её советам первым и поспешно отвёл Нино к коню. Усадив её удобнее, он сел сзади, так что измучившаяся девушка смогла поместить свою голову на плечо возлюбленному. Опершись на его грудь спиной, она вмиг обмякла и позволила укрыть себя пледом. Ирсана снова улыбнулась.

– Ирсана Вахитаевна. – Давид по-солдатски шаркнул каблуками. Она присела перед ним в реверансе. – Спасибо за помощь.

– Капитан Циклаури… обращайтесь.

Попрощавшись как следует, старший Циклаури поместился в седле, а Нино помахала Ирсане ручкой на прощание. Приятельница помахала в ответ, но не ушла в дом, пока силуэты героев и вызволенной ими из беды девы не исчезли вдали. Затем она ещё раз тяжело вздохнула и, закутавшись в свою шаль, неторопливо вернулась в дом.

Та сцена, которой она стала свидетельницей, навсегда останется в её памяти. Казалось, что ничего прекраснее она не видела и никогда не увидит за всю свою жизнь. И как только брат осмелился пойти против такой любви?.. Неужели он не понимал, что неволить девушку – не выход? Или что Шалико рано или поздно заберет свою возлюбленную, через что бы ему ни пришлось ради этого пойти? На что ваша вообще рассчитывал?

Будто прочитав её мысли, Джамаль показался в самом конце коридора, и Ирсана ужаснулась, увидев, как гневно он сверкал глазами. Его грудь поспешно опускалась и поднималась, и, предвидя неладное, она приготовилась принять на себя весь удар. Лишь бы Циклаури успели уйти!..

В конце концов, и он заметил сестру, и около минуты молодые люди смотрели друг на друга, застыв по разные стороны коридора. Затем брат всё же двинулся с места, и она тоже ускорила шаг. Они встретились на середине, и Джамаль замахнулся на Ирсану. Она высоко вскинула подбородок и подставила ему щёку.

Ваша дышал так тяжело и громко, что она чувствовала его дыхание на себе. Тем не менее, того самого удара сестра так и не дождалась. Он с силой поджимал губы и всё ещё не убирал руки от её лица, но почему-то… не переходил черты.

Вдруг он громко вайкнул и, обойдя сестру стороной, прошёл мимо. Ирсана, долго жмурившаяся, в глубоком удивлении распахнула веки и услышала, как хлопнула дверь в спальню дяди Мусы. Не поборов любопытства, она сделала несколько неуверенных шагов к его комнате и сквозь щёлочку между створками увидела, как Джамаль рухнул у ног де-ваша.

– Я хотел, чтобы они ушли!.. Я хотел этого! – Брат по-настоящему плакал, уткнувшись в коленки дяди. Почтенный имам сидел на кровати и, чему-то про себя улыбаясь, гладил племянника по тёмной шевелюре, но не мешал его исповеди. Рыдания наполнили комнату.

– Ты раскаиваешься, мальчик мой?.. – спокойно спросил дядя.

– Раскаиваюсь, де-ваша, – с удивительной покорностью вторил Джамаль.

***

Всю ту ночь обитатели Сакартвело провели без сна, пусть и разошлись по своим комнатам сразу после проводов Шалико и Давида. Как только на горизонте забрезжил рассвет, они собрались в гостиной комнате и, даже не позавтракав, принялись ждать.

Озабоченность на лицах родных расстраивала Игоря. Он ничем не мог помочь и злился на себя за это. И почему он не поехал вместе с Циклаури вызволять Нино? Давид Константинович сказал: «Оставайся с женщинами и стариком-тестем, здесь ты им нужнее». Он послушался друга, но, похоже, только сейчас понял, что тот имел в виду.

Саломея Георгиевна сидела возле фортепьяно и невидящими глазами смотрела перед собой. От нетерпения её немного трясло. Тина стояла у окна и, гладя свой живот, ещё слишком маленький, чтобы округлиться, о чём-то размышляла. Георгий Шакроевич мельтешил по комнате и то и дело отправлял Тимура во двор, чтобы посмотреть, не ехали ли братья. Сердце зятя облилось кровью.

Сидзе спустился в гостиную самым последним и, застав подобную картину, немедля бросился к жене. Он неторопливо приблизился к ней сзади и обнял за талию. Она тотчас просияла.

– Ты хорошо спала? – спросил он, улыбаясь, и приложился к её щеке своей. – Выспалась?

– Как тут выспишься, – горько вздохнула Тина и развернулась к нему лицом. – Сам понимаешь…

Игорь понимал. Тем не менее, он так же помнил о своей святой обязанности под этой крышей, на которую князь Циклаури намекнул ещё раз намедни. Когда, как не сейчас, приняться за её исполнение?

– Знаешь, что? – обратился он к супруге после паузы. – Спой нам что-нибудь. Как тогда в театре… ты не забыла?

Слезы обожания чуть не брызнули из её глаз. Былые воспоминания о том дне, когда они решили соединить навсегда свои судьбы, накрыли их с новой силой. Супруги невольно рассмеялись друг другу, и Тина молча кивнула в знак согласия.

– Игорь, – позвала она ещё раз перед тем, как отпустить его руку. – Ты думаешь, я буду хорошей матерью?

Её взгляд кричал: «Если я даже младшую сестру не уберегла, то какая из меня мать?», но это наблюдение его только растрогало. Ах, его милая, переживающая по всяким пустякам Валентина!.. За эти пять лет она так и не избавилась от столь пагубной привычки, несмотря на все его старания.

– Ты будешь самой лучшей матерью, – шепнул он ей на ушко, поцеловал в лоб и, подтолкнув вперёд, кивнул на фортепьяно. – Я в этом не сомневаюсь.

Они в последний раз обменялись улыбками, и молодая супруга грациозно опустилась на банкетку. Он остался стоять у окна и любовался со стороны её худеньким станом и одухотворенным выражением лица. Длинные худые пальцы побежали по клавишам, а комнату наполнило дивное женское пение. Былое нестерпимое желание оберегать эту хрупкую сказочную принцессу от всех невзгод мира вновь накрыло Игоря.

Саломея наблюдала за влюблённым взглядом, который зять устремлял на свою жену, и на душе у неё становилось спокойнее. Если в их семье ещё остался непоколебимый апломб спокойствия, то она, безусловно, назвала бы Игоря. Жизнь била их по-разному и каждого в своё время, но любовь зятя к Тине, похоже, останется неизменной, даже если земля под ногами разверзнется. Что же!.. Ну, хоть один мужчина на этой планете был ей понятен.

Пот струился с госпожи Ломинадзе в три ручья. Левон Ашотович загнал её настолько, что она не чувствовала ног. Саломея с трудом уняла приступ рвоты, когда врач, как ни в чем не бывало, проткнул горло пациентке и вставил туда какую-то трубку. Сёстры объяснили ей, что таким образом он спас больную от удушья. В другой раз он, ни капли не стесняясь, раздел при ней мальчишку-подростка и стал осматривать то, что ниже пояса, поскольку ребёнок жаловался на боль при мочеиспускании. Потом он и вовсе прямо в коридоре сделал надрез на груди мужчины, которого привезли с тяжелым ранением, и из раны брызнула жёлтая жидкость. На этот раз терпение отказало Саломее, и она бросилась в сестринскую в поисках спасения.

Оказавшись в тишине, молодая женщина шумно восстанавливала дыхание и, опершись на огромный шкаф с медицинскими склянками, чуть не опрокинула поднос с лекарствами на пол.

Вдруг дверь сестринской надоедливо скрипнула, и высокая фигура Левона Ашотовича показалась в дверном проёме.

– Ну что же вы, Саломея Георгиевна, – не скрывая издёвки, весело спросил армянин, – больше не хотите помогать в нашей больнице?

Саломея посмотрела на собеседника искоса, даже потешившись его реакцией. Она знала, чего он добивался, но подносить ему желаемого на блюдечке не собиралась. Разве она так предсказуема?..

– Вы думаете, меня так просто сломить? Парочка дешёвых приемов, и я, по-вашему, убегу отсюда, сверкая пятками? – горячо рассмеявшись, она отошла от шкафа и изящно прошлась по комнате. Он медленно вскинул правую бровь и сложил руки на груди. Ах, как он это делал!..

– Вам пора привыкать к людским страданиям, если вы действительно хотите нам помогать. А вы ведь наверняка думали, что врач – это только белый халат!..