Вот что, должно быть, чувствовали Леонардо да Винчи и другие выдающиеся деятели искусства, когда их накрывал творческий экстаз!.. Никогда прежде девушка не рисовала с таким жаром и страстью, не вкладывала в рисунок всю себя без остатка. Руки тряслись, как у эпилептика, но она продолжала водить углём по стене, как будто от этого зависела вся её жизнь, спасение и будущее. Княжне казалось, что земля под ногами пошла ходуном, да и стена перед ней кружилась не меньше. Глаза слезились и болели от того, как долго она смотрела в стену, придавая ей неприветливый чёрный оттенок, но душа ликовала впервые за то время, как она оказалась в плену. Нино не заметила, как вспотела, как пролетели часы и как сильно затекли руки. Заболели пальцы. Она больше не охлаждала угольки перед тем, как брать их. Если угольки заканчивались, она хватала их прямо из камина, не ощущая боли. Ладони покрылись волдырями от ожогов и так почернели, будто крепостная крестьянка весь день носила вёдра с водой, чистила картошку и косила в поле траву. Тяжело дыша, художница закончила рисовать и, поднявшись на ноги, попятилась от стены.

Во второй раз за тот день она вполне искренне рассмеялась.

– Да будет к нам милостив Всевышний! – воскликнул дядя Муса и зазвенел чётками, вознося руки к небу. Мужчины уже вернулись из своей поездки, и Дагмара отнесла Нино обед. Увидев разрисованные стены, пугливая девочка выронила поднос из рук и так сильно закричала, что на этот крик сбежался весь дом.

В комнате зашумели и зашептались. Нино сидела на кровати, обхватив потемневшими от угля руками колени, и молчала. Вахита, Анвар и Искандер Айдемировы во все глаза рассматривали рисунок и с каждой минутой всё сильнее хмурились. Ирсана стояла в стороне и смотрела понимающе, но всё равно качала головой. Наконец, все они расступились и пропустили вперёд только что подошедшего Джамаля.

Перед глазами молодого человека развернулась следующая картина: голубка с длинными, чуть искромсанными крыльями вылетела из огромной клетки, устремляясь в небо. У клетки её поджидал черный ворон с уродливыми когтями и изогнутым клювом, а впереди – кудрявый молодой человек, простиравший ладони к голубке так, чтобы она могла на них опуститься. Джамаль безоговорочно узнал в чёрном вороне себя, а в юноше – Шалико Циклаури, и рассвирепел от злости.

– Что это такое? – заворчал де-ваша Анвар, махнув рукой на Нино. – У нас давно разболелась голова от её плача, а теперь ещё и это.

– Сын мой. – Отец впервые посмотрел на Джамаля с осуждением. – Как ты объяснишь неповиновение этой девушки? Разве так можно?

– Оставьте нас! – прохрипел молодой Айдемиров, и лишь присутствие старейшин сдержало его от очередной вспышки гнева. – Я разберусь.

Недовольно перешептываясь, дядья, отец и брат с сестрой удалились. Помня предыдущий горький опыт, Ирсана не стала далеко уходить, но на этот раз Джамаль оказался изрядно истощён. Когда дверь захлопнулась, он несколько секунд смотрел на Нино и не шевелился. Затем он звонко зарычал, схватил кочергу из камина, так что уголь разлетелся по полу, и опасно приблизился. Княжна вздрогнула, когда ей показалось, что он замахнулся на неё, но потом Джамаль с силой отшвырнул от себя кочергу, и та с грохотом ударилась об пол. Нино бессильно зажмурилась.

– Чего ты добиваешься, а? – громко засопел чеченец. – Хочешь, чтобы я пожалел о своём решении жениться на тебе? Этому никогда не бывать!..

Что-то в его тоне доказывало обратное, но она не стала спорить и смолчала.

– Я не верну тебя домой, – продолжал он, нагло скалясь. – Даже и не мечтай!.. Это позор для нас обоих. Единственный выход – никях.

– Я предпочла бы смерть!.. – в очередной раз напомнила она. Он нервно расхохотался и, развернувшись, запустил руки в волосы.

– Знаешь, как мне хочется ещё раз тебя ударить?! Если бы не Ирсана под дверью!..

– Я вас ненавижу, Джамаль Вахитаевич, – перебила его Нино, и это голос зазвучал так твёрдо, что он резко изменился в лице. – Ненавижу всей душой, презираю!.. Будьте вы прокляты!

Что-то сломалось в душе Джамаля. Его глаза, сверкавшие когда-то бешеной страстью, вмиг потухли. Он уронил руки, сжимавшиеся в кулаки, и его лицо совсем разгладилось. Девушка упрямо смотрела перед собой и все выше и выше вскидывала подбородок. В конце концов он сказал ей:

– Послезавтра мы проведем никях, – спокойно произнес он, даже не моргая. – Дядя Муса – имам, а за четырех свидетелей не беспокойся. Я пошлю к тебе Ирсану. Наденешь свадебное платье моей матери…

Она фыркнула в ответ, но он не откликнулся и, с силой распахнув дверь, вышел вон.

Тишина, которая внезапно наступила в комнате, когда Джамаль ушел, свалилась на Нино, будто небо, которое держали на себе Атланты в её любимых греческих мифах. Она поклялась бы на что угодно, что чувствовала себя одной из них и держала на спине все тягости этого мира. Но как долго она сможет сопротивляться проблемам, когда все силы уже на исходе?.. Ещё чуть-чуть и она не разогнётся под их тяжестью, позволит похоронить себя под обломками несчастий, если только… не похоронит себя раньше.

Сколько раз за время плена она говорила Айдемирову, что скорее умрёт, нежели станет его женой? Сколько раз твердила ему, что предпочла бы смерть, чем его плечо, его постель?

Дагмара, разразившись рыданиями, так и не убрала с пола поднос с обедом для пленной. Яблоко, сыр и хлеб лежали под перевернутой тарелкой, а молоко расплескалось во все стороны. Нино хмыкнула, заметив, что неразумная девочка слишком неосмотрительно оставила в её распоряжении нож. Нож, который разом решит все её проблемы.

«Вечером, – с мрачной решимостью подумала девушка, – когда все пойдут спать. Вы думаете послезавтра праздновать никях, Джамаль Вахитаевич? Что ж, имам нам действительно понадобится!..»

***

Для Шалико каждый день стал похож на предыдущий. После неудачной попытки спасти Нино, мать с трудом уговорила его вернуться в Мцхету, но и там его всё раздражало. Отец всё время возился со своими банковскими счетами, нагнетая и без того напряженную обстановку в доме. Шутки Давида, которыми он пытался отвлечь своего брата, казались тому откровенно нелепыми. Натали старалась не попадаться ему на глаза, но потихонечку готовилась к отъезду, ведь на Кавказе… её больше ничего не держало. Они с графиней ещё не объяснились в должной мере, ведь говорить с ним о чём-то кроме Нино было просто невозможно. Каким несчастным он выглядел со стороны! Сердце юной Демидовой уходило в пятки, когда она видела покрасневшие глаза своего бывшего жениха, его дёрганую походку и взъерошенные волосы. Однажды в гневе он обрушился на кухонный сервиз и перебил пару тарелок. Даже Софико один раз вывела его из себя, имея неосторожность сказать, что на месте Нино скорее бы перерезала себе вены, чем пошла бы замуж за Джамаля Вахитаевича. Шалико вышел из-за стола, громко скрипнув стулом, и отшвырнул белую сервировочную салфетку на пол. После его ухода родные переглядывались, но не говорили ни слова.

Он ждал вестей из Сакартвело, как сумасшедший. Саломея Георгиевна съездила к своим подругам-меценаткам в Ахалкалаки и с ужасом осознала, что слухи о похищении её сестры разошлись по всей округе. Она разругалась с ними в пух и прах за то, что те так нагло попирали честь Нино, и за это Шалико безгранично её уважал. Но что делать, если последний источник информации оказался перекрыт?.. Если старые склочницы про что-то и узнают, то теперь из вредности ни о чём им не расскажут, а поиски Арсена Вазгеновича пока что не увенчались успехом. Айдемировы слишком хорошо замели за собой все следы, и, как бы они ни старались, никто так и не смог помочь Нино. Бездействие нервировало Шалико с каждым днём всё сильнее. Ещё немного, и он приложится к спиртному!.. Неужели… нет никакого выхода?!

– Я не сдамся, – пообещал он себе тем утром, как только поднялся с кровати. – Она ждёт меня, я знаю!.. Я верну её во что бы то ни стало.

Он ещё не придумал, как именно это сделать, но чувствовал, что близок к разгадке. Юноша с трудом восстанавливал дыхание, приложившись лбом к холодной стене, затем набрал в лёгкие больше воздуха и стремглав выбежал из комнаты.