Саломея догадывалась об истинной причине печалей сестры, и эта причина вызывала на её лице снисходительную улыбку. Малышка Нино становилась такой трогательной, когда к кому-то от всей души привязывалась! Если бы Шалико видел её страдания, его сердце наверняка бы дрогнуло!..

Разве пять лет так сильно всё поменяли?

Саломея зашла не спеша, чтобы не спугнуть музу младшей сестры, и, к счастью, ей это удалось. Нино стояла спиной к двери и, высунув язык, сосредоточенно водила кисточкой по холсту. С далёкого расстояния даико не удалось рассмотреть всей композиции, но она разглядела беседку, горный весенний пейзаж, и дождь. Человеческие фигуры, над которыми княжна так напряжённо работала, скрывала рука художницы. Ах, как плавно двигалась эта рука! Через два месяца Нино исполнится двадцать два, и она расцветёт как настоящий бутон розы. Сколько грации сквозило в каждом движении, каким гибким и изящным казался её стан!.. Неудивительно, что так много джигитов – и не только грузинских! – хотели бы видеть её своей женой. Люди давно начали болтать, что старому князю следовало поскорее выдать младшую дочь замуж, и к тому же, приговаривали, что он уже припозднился с этим, потакая её капризам. Такие разговоры не редко заводились на Кавказе и были привычны, но всё равно каждый раз причиняли боль.

Поднявшись на цыпочки, Саломея постаралась увидеть что-то поверх головы сестры, но, увлекшись, опрокинула с круглого журнального столика шахматную доску. Фигуры шумно разлетелись по полу, а попугаи в клетках недовольно зачирикали.

– Саломе! – вскричала Нино и торопливо накрыла картину материей. Старшая сестра не выказала своего разочарования, хоть это и далось ей с трудом, и стала небрежно собирать фигурки обратно в доску.

– Ничего-ничего. Я справлюсь сама. – Она ласково улыбнулась юной художнице, когда та опустилась на колени, чтобы помочь, и непринужденно кивнула на попугаев: – Лучше сходи за кормом для них. Видишь, как расшумелись? Галиа, наверняка, забыла их покормить.

– Да, – понимающе рассмеялась Нино. – Она постоянно так делает.

Посмеявшись над забывчивостью служанки, сёстры расстались в хорошем расположении духа. Младшая убежала в соседнюю комнату выполнять поручение старшей, а та в свою очередь быстрее затолкала фигурки в доску и, захлопнув её, отложила обратно на журнальный столик. Повисла тишина, и Саломея огляделась по сторонам, чтобы убедиться в своём одиночестве. Не боясь разоблачения, она приблизилась и сбросила с картины материю.

«Я так и думала!..»

Даико невольно улыбнулась, увидев на холсте целующуюся под дождём пару. Парень кудрявый и светловолосый!.. Как это похоже на Нино… более трогательного признания в любви Саломея ещё не видела, но как жаль, что тот, кому адресовался этот жест искренней души, не узнал вовремя всей правды. Тем летом они все натворили дел, но не слишком ли жестоко расплачивалась за свою ошибку семнадцатилетняя девочка?

– Что ты…делаешь? – пролепетала за спиной девочка, и Саломея пристыженно отвела взгляд. Нино тоже спрятала от неё глаза и, отложив корм для попугаев, подняла с пола ткань. Она нервно мяла её, перебирая пальцами, но молчала. Ни одна из них не находила нужных слов, но, когда на ткань капнула слезинка, старшая сестра не вынесла этой пытки и прижала юную барышню к сердцу, стала гладить по голове и поцеловала в лоб. Материя выпала из рук и опустилась на пол.

– О, дорогая!

– Я так скучаю по нему…

– Я знаю, чемо карго10. Я знаю.

Острее, чем когда-либо, Саломея почувствовала в ту минуту, какую роль на самом деле играла под их крышей мамида. Она не только ворчала на всех и ругалась, если племянники позволяли себе вольности, но и поддерживала их, успокаивала и утешала, когда в этом появлялась необходимость. Сколько первых влюблённостей Вано она пережила!.. Ведь каждое новое имя она принимала с похвальным спокойствием и хладнокровием. А Тина, которая постоянно заболевала и температурила днями, была, что ли, лучше? Или Нино, для которой не существовало в те годы слова «нет»? Как же много она брала на себя и как же мало они замечали!.. Лаская их маленькую княжну в объятьях и выслушивая её горести, Саломея, пожалуй, впервые стала для неё настоящей старшей сестрой. Горькие воспоминания о том, как несколько лет назад они ругались из-за Пето, вызывали теперь ностальгическую улыбку. Как много воды с тех пор утекло!..

Девушки простояли так некоторое время, прежде чем Нино, всхлипнув, отстранилась и извинилась за влажные следы на платье утешительницы. Та покачала головой, и они обе вгляделись в картину. Теперь Саломея смотрела, не таясь, и с каждой минутой замечала всё больше и больше умилительных деталей. Как сильно он прижимал её к себе, как она обхватила его шею руками… боже, как щемит сердце!

– Мне иногда кажется, – первой нарушила молчание княжна, – что он – плод моего воображения.

Даико подавила улыбку, повернувшись полу-боком. Нино улыбнулась сквозь слёзы, когда почувствовала витавшее в воздухе недоверие.

– Это правда. У меня очень много тёплых воспоминаний о нём, но они так резко обрываются, что я сомневаюсь: уж не выдумала ли я его?

– А остальных Циклаури, – серьезно-насмешливым тоном спросила Саломея, – ты тоже выдумала?

– Ах, это другое!

– Ну конечно, – не осталась в долгу сестра. – Он всегда был «другое». Только ты упорно не понимала почему.

Она пожалела о своей несдержанности, как только решилась на неё. Нижняя губа Нино задрожала, а глаза наполнились слезами. Девушка закрыла лицо ладонями, и Саломея снова прижала её к себе.

– Он так и не ответил тебе на то письмо, но это не повод терять надежду, – подбадривала она, крепко обнимая сестру. Нино отрицательно покачала головой.

– Но я её давно потеряла. Чувствую себя, как птичка в клетке!.. Я кричу, словно в пустоту, но никто меня не слышит.

– Никто не поймет тебя лучше, чем я, милая. Ты и сама знаешь.

Несколько секунд они помолчали.

– Мне не нужен никто из них, – в очередной раз повторила возлюбленная, преданности которой позавидовала бы и прекрасная Лейла. – Мне нужен Шалико. Я хочу только за него!.. Теперь я это понимаю. Но как мне сказать ему об этом? Я не представляю. Я и правда без понятия!..

– Выход обязательно найдётся. – Саломея погладила сестру по гладким тёмным завитушкам и щелкнула по носу. – Вот увидишь! Он так тебя любил! Не мог же он забыть тебя так быстро.

В конце концов, ей удалось уверить в этом даико, пусть прежнего оптимизма в ней и поубавилось. Сестры в последний раз обнялись, когда в женский кабинет неожиданно вбежала Галиа и, ничуть не смутившись их уединением, выпалила:

– Отец зовет вас вниз, барышни. Князь Циклаури пожаловал. Говорят, с добрыми вестями.

– Дай-то Бог, любезная, – эхом отозвалась старшая. – Дай-то Бог.

Нино стёрла с лица дорожки слёз, и Саломея подбадривающе взяла её за руку. Накрыв картину материей, они вышли из кабинета.

***

Константин Сосоевич переминался с ноги на ногу в коридорах Сакартвело, где его оставила горничная, и изводил себя, представляя, как Георгий воспримет весть о будущем муже Ламары. Он специально пришел к Джавашвили с визитом, чтобы самому поведать другу об этом позоре и хоть как-то смягчить его. Он как-нибудь пустит ему пыль в глаза: начнет расписывать богатство Абалаевых, их предприимчивость и хозяйственность. Этим он, конечно, не обманет зоркого генацвале, но, по крайней мере, сможет держать перед ним лицо. Ну и что, что приданое они просят такое, что кошелёк скоро ухнет? Зато видно, что люди хваткие и деятельные, своего не упустят. Ах, до чего Ламара довела своего бедного отца!..

– Дзма, дорогой!.. – Георгий вышел из-за угла и горячо похлопал приятеля по спине. – С добром ли пожаловал?

Константин натянуто улыбнулся и покряхтел что-то похожее на: «Да-да, ещё бы!». Князь Джавашвили, который знал своего друга, как облупленного, настороженно нахмурил брови. За его спинами как раз появились калишвили и Игорь Симонович.