Отец и Игорь увели Константина Сосоевича в кабинет выкурить импортных сигар, а молодёжь осталась в гостиной, собравшись тесным кружком. Саломея велела подать чаю. Софико пожаловалась на своё горе.

– Papa стал так строг со мной. Будто пленницу держит, – призналась княжна Циклаури, не имея привычки лукавить. – После того случая… и по дому заставляет ходить с компаньонкой!

– А ты бы меньше его провоцировала, – насмешливо молвил Давид и попросил Нино передать ему сахар. – Теперь он не ослабит свою хватку как минимум полгода. А там, глядишь, и замуж выдаст…

– Уф-ф! – Девушка закатила глаза и шлёпнула старшего брата по ноге. Тот как раз отправлял в рот массивный кусок торта и чуть не уронил его себе на брюки. – Замуж, замуж, замуж!.. Как я от этого устала!

Все рассмеялись, и Нино участливо шепнула Софико, чтобы не обращала внимания на «подобные глупости». Саломея, разливая чай по кружечкам, спросила:

– А что делает Шалико Константинович? Почему не привезли его с собой?

– Графиня, – многозначительно ответил старший брат. – Сами понимаете.

– Наталья Алексеевна плохо на него влияет, раз отрывает от старых друзей, – съязвила госпожа Ломинадзе и пожала плечами, наткнувшись на осуждающие взгляды Тины и Нино. – Что? Я говорю неправду?

– Справедливости ради. – Золовка вступилась за невестку, которой симпатизировала. Кроме того, Софико не нравилось сплетничать о человеке за его спиной, – не настолько и отрывает. Сегодня оба моих брата поедут на почту забирать посылку из посольства от графа Каминского. Они все очень дружили в Риме.

– Спасибо, что напомнила, даико! – вдруг спохватился Давид, поднимаясь на ноги, и развернулся к Саломее. – Мне нужна эксклюзивная марка, о которой вы так много говорили, ваше благородие. Мы хотим отправить Михаилу Сергеевичу благодарственное письмо в Рим. Но посылка иностранная, надо соответствовать.

– Да-да, конечно! – с готовностью откликнулась Саломея и тоже встала. – Пойдёмте, я покажу вам дорогу…

Софико, Тина и Нино одновременно нахмурили лбы, рассудив, что заговорщики придумали, по правде сказать, не очень хорошую отговорку. Ну и кто из них в неё поверил?

– Чем бы они ни промышляли, надеюсь, что это к добру, – подытожила госпожа Ривкина и проворно обернулась к гостье. – Лучше расскажи: тебя хотя бы в поле с лошадьми выпускают?

Нино перестала слушать их разговор, погрузившись в свои мысли. Что-то в поспешности, с которой старшая сестра и Давид Константинович покинули их, не понравилось княжне Джавашвили. В прошлый раз, когда они так уединялись, ни к чему хорошему это не привело. Но, кажется, Саломея не проявляла к бывшему возлюбленному должной симпатии, хотя друзьями они стали хорошими. Так в чём же дело?..

Спустя двадцать минут загадочный дуэт вернулся в гостиную. Как ни в чём не бывало, они продолжили шутить и смеяться, а Давид съел ещё один гогал, похвалив искусность кухарки, матери Павлэ. Потеряв всякий интерес к разговору, Нино извинилась перед сёстрами и князьями Циклаури и, напомнив всем, что должна вскоре ехать на кладбище к Вано, поднялась в свою комнату.

– Неужели я его больше не увижу? – прижавшись горячим лбом к двери, шепнула Нино. – Неужели он уедет в Рим и женится на Натали?

Эта мысль настолько извела девушку, что она застонала от отчаяния и развернулась на каблучках. Мечтая уткнуться лицом в подушку, она сделала несколько вялых шагов к кровати, но у будуарного столика замерла, заметив лежащие на нём… исписанные альбомные листы.

Княжна не помнила, чтобы оставляла их здесь, и дрожащими руками забрала загадочное послание со столика. Первое же обращение, которое бросилось ей в глаза, гласило: «Моя Гретхен! Моя Лотте!..». По телу табуном побежали мурашки.

«11 января 1888 года

Мы с ma cherie Natalie почти неразлучны. Когда она смеётся, я чувствую себя самым счастливым человеком на земле, но раз за разом ловлю себя на мысли, что её смех очень похож на тот, что ласкал мой слух в последний раз пять лет назад. Эти размышления меня ничуть не коробят. Говорят, что вкусы человека не меняются с годами. Я нашёл в ней то, что ценил когда-то в милой Нино, но Натали я люблю ничем не меньше. Завтра мы собираемся к Джавашвили с визитом, но я не чувствую по этому поводу должного воодушевления. О, как меня это радует!.. Она в прошлом, теперь уже навсегда.

«12 января 1888 года

Я презрен, но очень горд собой. Саломея Георгиевна поняла бы меня!.. Княжна Джавашвили так и не смогла скрыть своего разочарования, когда увидела меня с Натали. Ну а я – жалкий шут, лелеющий своё самолюбие! – очень потешился её смятением. Я знал, что поступаю плохо, когда взял графиню с собой, но соблазн оказался слишком силён. Наверняка, ни один грешник не упустил бы подобной возможности, и гореть мне за это в пучине ада. Но я готов принять эту участь, ибо она того стоила!.. Мне показалось, или милая Нино действительно ревнует? Неужели я всё-таки дождался этого дня?..

«16 января 1888 года

Вчера мы выдали Ламару замуж. Исхан Баширович, что с сегодняшнего дня стал нам зятем, кажется мне достойным человеком. В своей жизни он не обидел даже мухи, не говоря уже о женщине. Мусульманская вера, как и недуг, ничуть не портят его в моих глазах. Однако смешанные чувства обуревают меня до сих пор, но к своему стыду должен признаться, что они никак не связаны с судьбой моей любезной сестрицы. Я становлюсь всё более жалким!.. Однако… Я не могу уснуть, когда думаю о двух вещах, случившихся на её свадьбе: о картули и Джамале Айдемирове. Танец с Нино всецело занял мой разум, и теперь мне стыдно смотреть в глаза Натали. Мне стыдно и перед Нино за то, что так вёл себя с ней, красуясь своей невестой, чем вызвал гнев её семьи. Разве человек чести опустится до подобной низости?.. Вот к чему приводят недостойные порывы, если им потакаешь! Перечитываю прошлые записи и любуюсь той уверенностью, что от них исходит.

А молодой Айдемиров! Как земля только носит подобных ему людей?.. Исхан Баширович дружит с ним с детства, и меня это крайне удивляет. Джамаль Вахитаевич постоянно преследует Нино, навязывает ей своё общество, которое ей неприятно, но, похоже, не принимает отказов. На свадьбе она танцевала с ним, но выглядела такой напуганной, что я не отказал ей в той просьбе. Не мог же я позволить, чтобы Айдемиров снова мучил Нино?! Мне неспокойно за неё.

«24 января 1888 года

Охота на волка в Цотнэевском лесу вывернула мою душу наизнанку. Отец не перестает говорить о финансовых проблемах, что терзают нашу семью, Софико угодила в тюрьму за суфражизм, и мы еле её оттуда вызволили, а Давиду предстоит брак по расчёту. И разве это всё?.. Я стал уверять себя в том, что должен быть со своей невестой до конца, когда Георгий Шакроевич выразил мне своё презрение. Он пристыдил меня как мальчишку, у которого теперь нестерпимо горят уши, а его зять, хоть и спас меня в тот день от волчьих клыков, всё ещё фыркает и недружелюбно косится в мою сторону. Хуже всего, что я это заслужил!.. И как будто этого было мало, мою душу всерьёз терзает судьба Нино. Джамаль Айдемиров не остановится ни перед чем, чтобы заполучить желаемое, но разве я могу обезопасить её?.. Я – человек, помолвленный с другой девушкой? Человек, который навлёк на себя гнев её родных? Человек, который до сих пор…

«29 января 1888 года

Сегодня я впервые за долгое время испытал чувство счастья. Волей случая мы с милой Нино оказались одни в библиотеке в самый разгар приёма у Абалаевых, но я ничуть не жалею, что покинул пьяных старейшин и провёл с ней пару сладостных минут. «Сладостных»! Даже это слово не передаст всей гаммы чувств, что пробрали меня рядом с ней. С Натали… я никогда такого не чувствовал. От этого смеха – оригинала, а не копии! – мне захотелось плакать. Я и сам смеялся, как юнец, словно вновь стал восемнадцатилетним мальчишкой. Как долго я не слышал его?! Я был так рад снова видеть её такой воодушевленной, ведь жажда знаний и деятельности никогда не угасала в ней раньше! С непривычки во всём теле обнаружилась такая слабость, что я едва не обмяк на стуле. Надеюсь, она не заметила этого, но мне показалось, будто и она… воспарила рядом со мной. Но сможем ли мы вернуть былое?.. Я ничего не желаю так сильно, как обнять её!..