– Ваше сиятельство, – раздался за спиной звонкий, юношеский голос, который начальник узнал без труда. Граф Каминский! – Прошу прощения, что тревожу в столь ранний час…

– Заходите, Михаил Сергеевич, заходите, – устало покряхтел консул, отходя от окна. Протерев глаза, он уселся за письменный стол, заваленный различной корреспонденцией. Усмехнувшись, старик подумал, что, как преданный делу человек, он так и не встанет с этого места до самого вечера.

Михаил Каминский – или просто Мишель, как назвали его сослуживцы, – был высоким, приятной наружности юношей. Он носил ухоженные волосы, подкрученные по последней моде усы, обладал блестящими светскими манерами и никогда не разочаровывал начальство. Поляк по происхождению, он знал европейскую культуру изнутри и прекрасно вписывался в её быт. Несмотря на преимущественно приподнятое настроение, сегодня он выглядел озадаченным.

– Что там у вас? Докладывайте, – приказал граф, не выпуская из рук пера. Он уже начал делать какие-то записи в своих бумагах.

– Только что пришло письмо от князя Циклаури, ваше сиятельство, – доложил Мишель, пройдясь вперед по кабинету, и положил конверт на стол графа. – Боюсь, он задерживается.

Начальник хмыкнул, почесав бородку, и несколько секунд неотрывно смотрел на послание. Затем он как будто очнулся и, отослав графа Каминского прочь, распечатал ножом письмо его друга.

Шалико Константинович писал:

«31 января 1888 года

Милостивый государь!

Господин генеральный консул,

Я пишу Вам это письмо, надеясь на сочувствие и понимание, которое Вы всегда проявляли к своим подчинённым. За два года, что я нахожусь в услужении вашего сиятельства, я делал всё от меня зависящее, чтобы быть в числе тех, кем Вы дорожите. Сим посланием же я, возможно, перечеркну все свои старания, но у меня нет иного выбора. В начале января вы отпустили меня из Рима в отпуск, в связи со свадьбой моей сестры. Однако помимо столь радостного события случилось и одно происшествие, которому я не нахожу оправданий. Оно выбило почву у меня из-под ног, лишило способности думать и намертво привязало к дому до тех пор, пока не найдётся решение. Прошу простить меня за бестактность и неуважение, которые я проявляю этим обращением, но я молю Вас о продлении моего отпуска на неопределённый срок. Я был и остаюсь самым преданным Вашим слугой. Поверьте, если бы не кощунственная несправедливость, чей жертвой пал самый дорогой мне человек, я бы ни за что не стал просить Вас о таком одолжении.

Я пишу об этом – пусть даже косвенно, – и у меня наворачиваются на глаза слёзы. Мне остаётся только уповать на Ваше милосердие и возносить Богу молитвы о той, чья судьба поставлена на кон.

Покорный Вам,

Князь Циклаури».

Несколькими днями раннее…

Вернувшись с приёма в съемном особняке Абалаевых, Нино так и не смогла уснуть. Всю ночь она провела за чтением «Страданий юного Вертера», которые так кстати нашла под шкафом!.. За пять тягостных лет, что эта книга там пролежала, она успела покрыться пылью и паутиной, но княжна с большой любовью стряхнула с неё ностальгию и, не скрывая улыбки, прочла до самого конца. Сколько воспоминаний, сколько сладостных мгновений связано с этой историей!.. После разговора в библиотеке тоска ощущалась особенно остро. Но ведь «Вертер» попал под шкаф неспроста… Натали тонко подметила про «сломанное сердце», и Нино до сих пор сокрушенно жмурилась, вспоминая о своей глупости. И как… несколько неосторожных слов смогли всё так поменять?

Утром Тина зашла в спальню сестры и умилилась, увидев, как та спала, крепко прижимая к груди книгу. Тёмные кудри рассыпались по белой подушке, а дыхание было ровным, как у младенца. Со стороны даико смотрелась так трогательно и невинно, что у будущей матери сжалось сердце. Когда-нибудь и её дочь или сын будут спать так же сладко, а она подойдет к ним и…

– Шалико! – спросонья позвала Нино, как только даико коснулась её плеча. Госпожа Ривкина лукаво улыбнулась.

– Нет, дорогая. К сожалению, это всего лишь я.

Сестра густо зарумянилась и поспешно отвела взор. Тина легла рядышком и привлекла её к себе. Книгу она отложила на прикроватную тумбочку и приобняла Нино за плечи.

– Тебе повезло, что это услышала я, а не Саломе. Не отделалась бы потом от шуток.

– Не дай Бог!

Немного помолчали, и младшая княжна искоса взглянула на старшую. Несмотря на внешнюю беспечность, Тина очень мало говорила в последнее время и почти не выходила из своей комнаты. Помня вчерашний разговор с Игорем, его свояченица легко сложила дважды два.

– Вы зря друг друга мучаете, даико, – с умным видом заключила Нино. – У вас такая любовь…

– У вас с Шалико тоже, – без труда нашлась сестра и во второй раз за день рассмеялась. – Ах, ну не смотри на меня так… даже графиня Демидова это понимает, поэтому и «кусает» тебя постоянно.

– Не уходи, пожалуйста, от темы, – отмахнулась княжна и приподнялась на локтях. – Расскажи мне, что случилось. Облегчи душу.

Тина привыкла переживать в себе все горести, но эта ноша оказалась слишком велика для хрупкой молодой женщины, которую не поддерживал даже собственный супруг. Разве она заслужила такое? Но… могла ли она иначе?

– Он не хочет этого ребенка, Нино, – сдерживая слёзы, разговорилась несчастная. – Он сам так сказал…

– Но почему?

– Говорит, что он не нужен ему, если я погибну в родах.

– О, никогда в это не поверю!

Будущая тётушка любовно коснулась живота сестры и, хихикнув, приложилась к нему ухом. Тина заметно просияла.

– Ты его не услышишь, – сказала она весело. – Он ещё слишком мал.

– Поговори с ним ещё раз, – немного посерьёзнев, отвечала княжна. – Наверняка, он не это имел в виду. Он просто… боится тебя потерять. Разве это не лишнее доказательство его любви?

– Ах, дорогая!

Сёстры крепко-крепко обнялись, и несколько секунд провели без движения. Нино постаралась вложить в свои объятья как можно больше силы и тепла. Как ещё подбодрить даико?

– Что там за шум внизу с утра? – спросила она у Тины, когда девушки отстранились друг от друга. – Я слышала смех. Ты знаешь, у меня чуткий сон.

– Циклаури приехали. У Давида и Шалико заканчивается отпуск… хотят попрощаться. Время слишком раннее для визитов, но мы рады им в любое время.

Эта новость всерьёз огорчила Нино. И правда!.. Как быстро пролетели две недели? А ведь она так долго их ждала! Но неужели всё сейчас и закончится? Именно сейчас, когда они только…

– Шалико тоже приехал? – спросила она осторожно.

– К сожалению, нет. – Тина сочувствующе поджала губы. – Только Давид, Софико и Константин Сосоевич. После вчерашней перебранки Наталья Алексеевна костьми бы легла, но не отпустила бы его к тебе.

Княжна тяжело вздохнула. Сестра ещё никогда не была так права!..

Почувствовав смятение Нино, даико погладила её по волосам и ободряюще подмигнула. Желая переменить тему, она заговорила вновь:

– Надеюсь, ты помнишь, что сегодня твоя очередь ехать на кладбище к Вано?

– Конечно, – кротко кивнула девушка. – Как я могу забыть о таком?..

– Не думала, что скажу это, но лучше съезди. Развейся, – скорбно улыбнулась Тина. – Только должна предупредить, что papa нанял нового кучера на время, пока Павлэ лечит несварение на водах. Не пугайся!

– Я не из пугливых, – расхрабрилась младшая и расправила плечи. – Ты же знаешь… Немного посижу с вами и поеду.

На том и порешили. Сёстры довольно быстро расправились с утренним туалетом и сошли вниз к гостям. Саломея и Игорь уже развлекали их беседой, и старшая сестра очень хитро поглядывала на Нино. Софико перецеловалась с ней в обе щеки, а Давид галантно поцеловал руку.

– Что ж, ваше сиятельство! – Что-то в его тоне показалось ей особенно игривым. – Как всегда прекрасны.

Княжна перевела заинтригованный взгляд со старшей сестры на молодого князя Циклаури и обратно и удивлённо сощурилась. Ну, и что эти двое задумали? Кто мог подумать, что они вновь так споются?!