– Именно, – коротко кивнул Ваграм и опасливо глянул по сторонам. Поблизости не оказалось ни одного сотского, и, убедившись в этом, он добавил: – Занимайтесь собой, пишите статьи, развивайтесь. Зачем вам играть в революционерку?

– Пожалуй, вы правы, – немного поразмыслив, согласилась девушка. Мужчина, запертый в соседней камере, пьяно икнул и выругался. Изнеженная аристократка сокрушённо прикрыла глаза. – Я никогда больше не захочу попасть в такое место!

– Я понимаю, – ласково произнес редактор. Его лицо выразило искреннее участие. – Но тогда вы больше не должны рисковать собой. Обещайте мне это, княжна! – незначительная пауза. – Я не хочу лишаться своего лучшего работника.

Она скромно рассмеялась, поклявшись и себе, и ему, что с суфражистками покончено. Они улыбнулись друг другу, прежде чем Ваграм подметил, что должен уйти раньше, чем её отец застанет его здесь.

– Будет не очень хорошо, если он догадается о нас, – резонно молвил армянин. – Боюсь, я ещё не скоро дождусь вашей новой статьи, княжна.

Софико не хотелось отпускать своего друга, – хотя бы одно знакомое лицо в этом мрачном, чужом месте! – но делать было нечего. Прощаясь, господин Арамянц приподнял шляпу и поцеловал ей руку, протянутую между прутьями решётки.

Пройдясь дальше по коридору, Ваграм неожиданно остановился рядом с молодым сотским и жестом подозвал его к себе. Софико не поняла, что они обсуждали, но ей показалось, что они говорили по-армянски.

– Простите, друг мой, – обратился к соотечественнику мужчина на родном для обоих языке. – Вы не подскажите, где можно внести залог за княжну Циклаури?

– Боюсь, вам не позволят этого сделать, – решительно отвечал сотский. – Конечно, если вы ей не отец и не муж…

– Но хотя бы часть я могу внести? Не бойтесь, юноша. О вашей помощи я не забуду…

Сей факт круто повлиял на отношение молодца к обсуждаемому вопросу, и вскоре Ваграм увёл его в сторону, рассказывая по пути что-то смешное.

– Любезный. – Софико высунулась из-за решетки, насколько позволяли прутья, и позвала другого сотского, который как раз проходил мимо. – Вы не переведёте, о чём эти господа только что говорили?..

«Любезный» не перевёл и гордо прошел мимо, а ей так и осталось гадать о предмете сего разговора.

– Ну-ну, полно тебе, дорогой, – вступилась за дочку Дариа и, опустившись рядом, приобняла её за плечи. – Ты же сам сказал… она всего лишь ребёнок.

– Ребёнок!.. – вспыхнул князь, всплеснув руками, и отошёл от зеркала. – Ребёнок, который забил последний гвоздь в гроб наших финансов. Да если бы Абалаевы не взяли на себя расходы по проведению этой охоты, мы бы точно разорились, а вы, юная барышня, остались бы бесприданницей!

– Ну и пусть, – сквозь слёзы выкрикнула княжна. – Я бы никогда не вышла за того, кому нужны мои деньги!

– Что вы так кричите? Хотите, чтобы все гости узнали о наших проблемах?..

На шум из спальни родителей пришли сыновья, и это немного отрезвило горячую голову Константина. Он принялся с прежней невозмутимостью завязывать галстук на шее, пока Давид и Шалико со снисхождением посматривали на младшую сестру. Внизу их сваты и многочисленные друзья ожидали хозяев, чтобы торжественно открыть этот приём. Сразу после охоты егерь ожидал мужчин в своём домике в Цотнэевском лесу.

– Я заложил ахалкалакский особняк. Надеюсь, что Мцхету не постигнет та же участь, – поведал сыновьям старый князь, а молодые молча переглянулись. – Нам придется сильно урезать расходы, так что теперь вы можете рассчитывать только на своё жалование. Ни копейкой больше!..

– Мы поняли, ваше сиятельство, – тяжело вздохнул Давид. – Не глупы.

– Придётся штопать свои брюки самому, Давид-ага, – поддержал брата Шалико и украдкой ему подмигнул.

– И ваша с графиней Демидовой свадьба… – вдруг отозвалась княгиня, обращаясь к среднему сыну. – Возможно, её придётся отложить до лучших времён. Граф Демидов – уважаемый человек, и нам бы не хотелось пасть в грязь лицом ещё и перед ним.

«Возможно, это и к лучшему», – подумал про себя старший сын и по лицу младшего догадался, что и тот мыслил так же.

– Но хорошее приданое нам не помешает, – тонко подметил Сосоевич. – А лучше сразу два.

Давид, безусловно, понял, куда клонил отец, но всё равно отнёсся к мысли о женитьбе с тем пренебрежением, с которым обычно отмахивался от мухи. Подобные разговоры происходили два или три раза в год в письмах или вживую, и он давно не обращал на них внимания. Разве старикам объяснишь?..

– Опять вы за своё, Константин Сосоевич, – ненавязчиво покачал он головой и цокнул языком. – Неужели вам не надоело? Из года в год одно и то же…

– Сейчас положение гораздо серьёзнее, сынок, – прошептал князь пронзительно тихо, и старший швили резко посерьёзнел. – Но выбор за вами. Хотите нас спасти? Тогда вы принесёте в дом два хороших приданных и не позволите своей сестре остаться без него.

На этом Константин перестал мучать свой галстук и, обойдя сыновей стороной, спустился вниз к гостям. На лестнице вновь раздались веселый смех и похлопывания – их papa никогда не показывал своих слабостей на людях.

Брат помрачнел, и Шалико заметил это. Похоже, впервые Давид всерьёз мог получить в жены кого-то, кроме Саломеи Георгиевны, и эта перспектива мучила и терзала его по-настоящему. Продать свои искренние чувства ради благополучия семьи?.. Долг обязывал его брата пойти на брак по расчёту и окончательно похоронить мысли о женщине, которую он любил всю жизнь. Так ли это просто? Он не завидовал дзме. Но что же он сам, Шалико?.. В его-то случае приятное совпало с полезным. Натали он любил, и она была богата. Мало кому в их время так везёт!..

Шалико гостил в Риме во время пасхальных ярмарок, когда граф Демидов неожиданно проявил к нему благосклонность и пригласил отобедать в своём доме вместе с ним и его прелестной дочерью Натальей. С ней юный князь уже познакомился на приёме венского посла и нашёл её премилой, хорошо воспитанной девушкой, которая, к тому же, умела быть искренней. Это качество, безусловно, выделяло её из числа салонных красавиц, с которыми он встречался раньше, а старый Демидов казался ему эталоном настоящего дипломата: он был очень сдержан, всегда любезен и никогда не повышал голоса, даже если злился. Мог ли Шалико отказаться от столь приятного общества, особенно когда не знал в огромной столице никого, с кем мог бы с пользой провести время?..

Жена графа, известная в узких кругах светская львица, встретила его в дверях, и, расцеловав в обе щеки, упорхнула куда-то по своим делам. Шалико удивлённо посмотрел ей вслед, полагая, что и она составит им компанию за столом, как это обычно делала его мать, и матери всех его друзей, но этого, как ни странно, не случилось. Впрочем, он быстро оставил эти мысли, потому что на лестнице показалась Натали.

Она шла так медленно и грациозно, словно не касалась земли, и весь её образ выглядел таким сказочным, что перехватывало дыхание. В лёгком весеннем платье с длинными рукавами, она смотрелась так, будто сошла с картин да Винчи. Шалико подумал, что она очаровательна. Граф Каминский, его лучший друг по посольству, наверняка отпустил бы сейчас какую-нибудь шутку, но он бы только глаза закатил. Разве нельзя высказать лестное мнение о девушке, не имея на неё видов?.. Всё-то Мишель пытался его сосватать!..

– Как я рада видеть вас здесь, милый князь, – сказала она по-французски и подала ему руку. – Мой papa так много о вас рассказывал…

– Ваш батюшка, графиня, – отвечал он так же по-французски, целуя её пальчики, – самый блестящий дипломат, которого я когда-либо знал. Разве я мог не принять его приглашения?

– Ни в коем случае, Шалико Константинович!.. Я бы смертельно обиделся, – непринуждённо рассмеялся граф, показывая свою тучную фигуру из-за угла. – Вижу, Наталья уже развлекает вас…