Братья Циклаури, которые расчувствовались не меньше, многозначительно переглянулись, а старший из них, сделавшийся с годами сентиментальнее, громко откашлялся в кулак.
– У вас многое поменялось, пока мы отсутствовали? – Шалико поспешил заполнить паузу, пока она не затянулась, украдкой глянув на Нино. – Я только сегодня познакомился с Игорем Симоновичем, и он с большой любовью отзывается о своей свояченице. А Валентина Георгиевна просто сияет!
– Он отличный малый, – поддержал его брат. – Тебе следует пообщаться с ним поближе. Уверен, вы поладите!..
– За милую Тину можете не беспокоиться, – поддакнула Саломея, придерживаясь определённого умысла. – Пусть я не очень жалую нового зятя, он действительно осчастливил мою сестру.
– А вы, Саломея Георгиевна? – как бы невзначай спросил Давид. Молодая вдова пожала плечами, как будто не поняла его намёка.
– Для меня всё осталось позади. Об этом нечего говорить. А вот Нино Георгиевна…
Нино раскраснелась до кончиков ушей, когда поняла, куда дул ветер. Всё это время она молча стояла и слушала, украдкой любуясь Шалико, и ей, похоже, не следовало ничего менять. Старшая сестра – манипулятор со стажем и лучше знала, за какие верёвочки тянуть в этом театре. Возможно, её заумные ходы к чему-то и приведут?
– Все тоскует о чём-то… – продолжала та, как ни в чём не бывало. – Стольких поклонников отвергла, если бы вы знали. И продолжает отвергать!..
– Саломе… – густо зарумянилась княжна и спрятала глаза в пол. Она не увидела, как брат глянул на Шалико, стараясь перехватить его взгляд.
– Это вы зря, ваше сиятельство, – покачал головой юный дипломат. – Молодость не вечна, а потерянного времени уже не вернуть.
– Mon amour!27
Раскат грома или огнестрельный выстрел прозвучали бы тише. Нино будто окатили холодным душем, и она почувствовала себя затравленным зверем, когда обладательница этого дивного женского голоса вышла из тени. Ею оказалась худенькая, стройная брюнетка, голубые глаза которой непрерывно смеялись. Темные кудри, убранные в новомодную причёску, ниспадали на плечи густым дождем, а во всем её облике сквозили женственность, красота и невинность. Вся в белом, она выглядела как ангел, спустившийся с небес, и так же чудесно говорила. Она защебетала по-французски, как только появилась, и, поцеловав Шалико в щёку, сказала ему что-то на ушко. Он с готовностью ответил ей на таком же чистом французском, приобнял за талию и поприветствовал кивком головы старую морщинистую даму, прошедшую в коридор вслед за девушкой.
– Няня, – скорбным шепотом поведал Давид, пока Саломея и её сестра стояли, вытаращив глаза. – Итальянка. Ни слова по-русски не говорит. Только немного по-французски.
Вскоре они и сами в этом убедились, когда незнакомка обернулась к своей няне и сказала ей несколько слов по-итальянски, чтобы отослать прочь. После них та, кряхтя и ругаясь, действительно исчезла за поворотом. Нино, которая из иностранных языков знала только немецкий, а с французским никогда не дружила, издала еле слышный стон отчаяния.
Ей вдруг стало так больно, что воздуха в грудной клетке перестало хватать. Как утопающий, который понимал, что жизнь медленно покидала его тело, хотя всё ещё мог видеть и чувствовать, она наблюдала за всем со стороны и с трудом сдерживала рыдания. В голове мелькали слова, от которых нестерпимо хотелось плакать: «Я твой, каждой клеткой, каждой частичкой!»; «Я хочу быть с тобой!» или «Я хочу быть только твоим, или ничьим вовсе!». Неужели… всё это осталось в прошлом? Неужели… она упустила свой шанс?
– Прошу простить. Компаньонки такие надоедливые, особенно если они – итальянки, – просто и естественно заговорил Шалико, обращаясь к брату и подругам. – Позвольте познакомить вас с графиней Натальей Алексеевной Демидовой. Ma fiancée28.
– Je m’appelle Natalie, – звонко воскликнула Наталья и подала остальным дамам свою холёную ручку в белой кружевной перчатке. С Давидом они уже были знакомы и сейчас обменялись лишь лёгкими улыбками. Ситуация не позволяла старшему Циклаури выдавить из себя хоть что-то ещё.
Саломея, которая быстро догадалась, что сестра не откликнется, с готовностью приняла на себя удар и пожала протянутую руку.
– Саломея Георгиевна, вдова Пето Ломинадзе, – представилась даико, изобразив на лице радушие, от которого за версту разило фальшью. – А это моя сестра…
– Нино Георгиевна, не так ли? Я наслышана обо всей вашей семье, – без запинки выпалила Натали, впервые заговорив по-русски, пусть её акцент всё-таки чувствовался. – Ах, простите!.. Я всю жизнь прожила во Флоренции и Риме и никак не могу избавиться от итальянского выговора.
Говорила она вполне искренне, и все ей поверили, а Нино вымученно улыбнулась, чтобы не выглядеть чересчур грубой, несмотря на все свои переживания. Эта милая девушка не заслужила такого!..
– В этом нет ничего удивительного, – справедливо заметил Давид. – Ваш отец всю жизнь прослужил в посольстве Российской империи в Риме. Да и Демидовы, считай, обосновались в Италии раньше, чем в России.
– Аh, mon bon ami29, прекратите сейчас же! – честно возмутилась Натали. – Родоначальник нашего рода, Никита Демидов, родом из Тульской губернии, где трудился как обыкновенный кузнец. Где мне зазнаваться!..
«Какая чудесная маленькая мадемуазель! – подумала про себя Саломея, оценив её с высоты своих лет. – И какая красивая… вайме деда!30».
– К сожалению, нам нужно сейчас откланяться, – извинился перед всеми Шалико, приобнял свою fiancée за плечи и мягко развернул к выходу. – Если мы сейчас же не вернемся к няне Королле, она донесет на нас в посольство Рима, и тогда прощай наша свадьба!..
Натали хихикнула со знанием дела и, бросив новым знакомым прощальное: «Au revoir», выразила надежду, что они встретятся вновь, а Шалико сказал, что вернётся к ним, как только отведёт свою невесту к няне. Уходя, молодые люди всё время болтали по-французски и смеялись, и шутили, от чего их смех раздавался по всему Сакартвело. Нино опустилась на кресло без сил и безжалостно выплела из волос ленточки. Ну и какими ничтожными теперь казались её старания?
– Она идеальна, – прохрипела княжна, смотря в одну точку, и застыла, уронив голову на руки. – А я… чувствую себя раздавленной.
– Неудивительно, – причмокнув, вздохнул князь Циклаури, но тотчас же осекся, когда Саломея глянула на него так, словно хотела прожечь в его голове дыру. Он невинно пожал плечами, начал извиниться на всякий лад – я пытался вас предупредить! – но её это не разжалобило. Опять он у неё крайний!..
– Ну и концерт же тут разыграл твой брат!.. – Госпожа Ломинадзе снова «завайкала», опустилась рядом с сестрой на диван и, притянув её к себе, стала утешать. – Ну ничего, душа моя, ничего. Ещё не вечер. Она похожа на тебя внешне практически как две капли воды. С чего бы это?
– Она живет у нас. – Давид подлил масла в огонь, а даико чуть его не растерзала, – знакома с родителями и на свадьбу Ламары придёт. Не знаю, есть ли смысл надеяться.
– Какая же я дура! – всхлипнула Нино, прижимаясь к груди утешительницы, а молодой Циклаури в очередной раз пожал плечами. – Нафантазировала себе! Думала, что всё станет как прежде… думала, что он будет помнить обо мне даже спустя пять лет, что он всё тот же… как же глупо я надеялась, будто его не может привлечь другая девушка! О чём я вообще думала?
Сердца Саломеи и Давида разрывались на куски, но они ничем не могли помочь. Разве кто-то мог это сделать помимо самого Шалико?..
***
– Мне он не понравился, – сказал своё слово зять, когда братья Циклаури откланялись, отобедав в их обществе. – Много о себе мнит, прямо как наша вдовушка.
Саломея даже бровью не повела и, напевая под нос саламури, продолжила вышивать. Тина, которая стояла у окна, наблюдая за тем, как экипаж Циклаури отъезжал от Сакартвело, со вздохом задёрнула шторку. Нино к ним не вышла, закрывшись в своей комнате.
