Это было словно ураган, тайфун, цунами. Он целовал меня властно, доминируя, заставляя подчиниться. Я отвечала, но пыталась перенять контроль на себя. Я не хотела подчиняться. Но он выигрывал битву, и шаг за шагом моё сознание уплывало. Оставались лишь чистые эмоции, ощущения, я уже не понимала, где я, что я. Я могла лишь чувствовать его губы на своих губах, его язык, сплетающийся с моим, его жаркое тело, прижимающееся к моему. Жар его кожи ощущался даже сквозь одежду, и от наших соприкосновений словно искры разлетались по всему телу, посылая тепло в низ живота. Я выгнулась под ним, глухо застонав.

Но стоило моему стону слететь с губ, как он тут же остановился. Победно улыбнулся, и молниеносным движением вскочил и, не оглядываясь, оставив меня лежать на полу, скрылся за дверью в своей спальне. Раздался щелчок ключа.

Я же осталась лежать на полу в полном недоумении и шоке от того, что только что произошло. Никогда в жизни мне так не сносило крышу. И не остановись он, я бы отдалась ему прямо тут на полу, и плевать на последствия. Но воспоминание его победной улыбки злило и разочаровывало одновременно.

Кое как поднявшись с пола, на чуть дрожащих ногах я вернулась в комнату. В ту ночь я ещё долго не могла уснуть. Страсть мне была понятна, но себя не обмануть, под этой злостью скрывалось что-то большее. Ревность и разочарование, что всё прекратилось. Ревность и разочарование, что это была всего лишь игра. До этого поцелуя я не осознавала своих эмоции и ощущений. Я даже не думала о Дамиане в этом ключе. А воспоминания о том, что он нередко пропадал по вечерам, и эта неделя его отсутствия… Лишь сейчас я осознала свою ревность. За эти недели я так привыкла видеть его постоянно рядом, что даже не думала о том, что у него кто-то мог быть. Но сейчас я прекрасно понимала, что такой мужчина, как Дамиан, не может быть один, от поклонниц скорее всего отбоя нет. Да что тут глаз воротить, я и сама нередко заглядывалась на него. Высокий, статный, сильный и невероятно привлекательный. Его тело было совершенным, состоящим из одних стальных мышц, в нём не было ни капли лишнего. За время наших тренировок я в идеале изучила его сильные руки и часто тонула в его объятьях, отвлекаясь от тренировок. Но он всегда держал себя в руках, и, хоть иногда и проскальзывали двусмысленные фразы, он ничем не показывал, что я его интересую как женщина. Даже когда я занималась в одном нижнем белье, его взгляд был холодным. Но сегодняшний поцелуй… Что это было? Просто попытка заткнуть меня? Попытка показать своё превосходство? Или что-то большее…? Мысли путались и не давали покоя.

«Нужно выкинуть его из головы. Он мой учитель и ничего более» - приказала я себе, останавливая болтанку в голове и переключив внимание лишь на эту мысль. «Просто учитель» — это был приказ самой себе, и, успокоившись, я, наконец, смогла заснуть.

На второй день я проснулась лишь к полудню. На улице ярко светило солнце, а в комнате было холодно от открытого балкона. Не помню, когда я успела его открыть. Зябко ежась и кутаясь в одеяло, я поплелась в душ.

Утренние процедуры и хороший сон успокоили меня. Сейчас мне было даже где-то стыдно за свою выходку. Да, я всё ещё злилась на Дамиана, но мне не нужно было срываться на нём.

Дамиана я не видела весь день, либо его не было в доме, либо мы не пересекались, и сейчас я была рада этому. После вчерашнего не хотелось его видеть.

После небольшой тренировки я поднялась на второй этаж в библиотеку. Открыв дверь, я на миг замерла, - так происходило каждый раз, когда я входила в эту комнату. Я невольно вспомнила свой шок, когда вошла сюда впервые.

Большая, нет, огромная библиотека возвышалась на два, а может и три, этажа. Стеклянный куполообразный потолок освещал солнечными лучами десятки, сотни полок с книгами. Весь первый и второй ярус библиотеки были заполнены стеллажами с книгами. Посередине располагался добротный стол из красного дерева с удобным большим стулом, напоминающий мини-трон, обитый красным бархатом и с позолоченными подлокотниками. В тот день, пройдясь мимо полок с книгами, я удивилась разнообразию выбора. Здесь были книги из классических, оригинальных собраний великих классиков, таких, как Толстой, Гёте, Гюго, Вольтер, Бальзак, Булгаков и многие другие. Также я заметила труды древних философов: Платон, Аристотель, Конфуций, от книг по буддизму, несколько видов Библии и даже Тора на иврите, до такой банальности, как современные писатели, как Коэльо, Кастанеда, Мельхиседек, и другие эзотерические труды.

Многие имена мне были знакомы, но огромного количества я не знала, и это будоражило. Лора всегда говорила, что я, наверное, единственный человек, который считал книгу хорошим подарком. У меня дома была небольшая библиотека, даже мизерная по сравнению с этой. Но то, что я видела в этой библиотеке, было мечтой. На второй этаж вела отполированная деревянная лестница с резными перилами. Стеллажи и тут были расположены по периметру стен, а по всей окружности были деревянные перила в тон лестницы, так что этажи были разделены лишь визуально. Тут меня тоже ждал сюрприз. Большинство книг, выставленных здесь, на первый взгляд были очень древними, и так оно и оказалось. Они были написаны на непонятных языках, а по желтизне страниц и аккуратному каллиграфическому почерку было видно, что некоторым было более тысячи лет, а может и больше.

В одном из углублений второго этажа была ещё одна лестница, но она упиралась в закрытую дверь. Скорее всего она вела в какую-то мансарду с круглым окном-розой, которое я видела с улицы при входе в дом.

Остаток дня я провела в библиотеке, найдя одно из оригинальных издательств Шекспира «Гамлет» — это была одна из моих любимых книг, и столь же до конца не понятая. Вот и теперь я перечитывала знаменитую сцену на кладбище:

«Быть иль не быть — вот он, вопрос. Должна ли

Великая душа сносить удары рока

Или, вооружаясь против потока бедствий,

Вступить с ним в бой и положить конец

Страданью...

Умереть - заснуть... и только.

И этим сном покончить навсегда

С страданьями души и с тысячью болезней,

Природой привитых к немощной плоти нашей...

Конец прекрасный и вполне достойный

Желаний жарких...

Умереть - заснуть...

Заснуть... быть может, видеть сны... какие?

Да, вот помеха... Разве можно знать,

Какие сны нам возмутят сон смертный...

Тут есть о чем подумать.

Эта мысль

И делает столь долгой жизнь несчастных.

И кто бы в самом деле захотел

Сносить со стоном иго тяжкой жизни,

Когда б не страх того, что будет там, за гробом.

Кто б захотел сносить судьбы все бичеванья

И все обиды света, поруганье

Тирана, оскорбленья гордеца,

Отверженной любви безмолвное страданье,

Законов медленность и дерзость наглеца,

Который облечен судьбой всесильной властью,

Презрение невежд к познаньям и уму,

Когда довольно острого кинжала,

Чтоб успокоиться навек... Кто б захотел

Нести спокойно груз несчастной жизни,

Когда б не страх чего-то после смерти,

Неведомой страны, откуда ни один

Еще доселе путник не вернулся...

Вот что колеблет и смущает волю,

Что заставляет нас скорей сносить страданья,

Чем убегать к иным, неведомым бедам,

Да, малодушными нас делает сомненье...

Так бледный свой оттенок размышленье

Кладет на яркий цвет уж твердого решенья,

И мысли лишь одной достаточно, чтобы вдруг

Остановить важнейших дел теченье.

О если б... Ах, Офелия... О Ангел,

В своей молитве чистой помяни

Мои грехи.»

Мне кажется, я начинаю понимать печального Датского принца. В третий раз перечитывая монолог, я с раздражением откинула книгу на стол. Неужели я становлюсь такой же жалкой? Сомнения, страдания и страх, пороки и грехи… Можно ли что-то изменить и как?

Откинувшись на спинку стула, я заметила, что уже смеркалось, красные лучи заката окрасили комнату в таинственный алый цвет. Всё казалось каким-то устрашающим и мистическим. Непонятное чувство безнадежности и счастья окутало меня. Опустив глаза от алого неба, я заметила Дамиана. Он спокойно стоял в проходе, облокотившись на дверную раму, и, сложив руки на груди, сосредоточенно наблюдал за мной.