Дворяне объявляли клановые войны и за меньшее. В любых правилах есть исключения. Мать Святослава, насколько я смог узнать из рассказа Василия, была из польского рода Блиновских. Не знаю по какой причине, но ее хотели отослать подальше и выдали за Андрея Ростиславовича. Род никак не связывался и не поддерживал ее, хотя официального отречения не было. Про дочь просто забыли. Она умерла при родах третьего ребенка, Маши, моей младшей сестры. Старший Львов так и не женился после.

Хотя, не то чтобы повторный брак осуждался, скорее даже считался нормой. А вот многоженство не было в ходу, несмотря на то, что у некоторых соседей Российской империи такие традиции сложились за многовековую историю. Например, в Японии. Там наличие двух-трех жен являлось скорее нормой и символом статуса и влияния рода.

В России, насколько мне известно, тоже есть лоббисты многоженства. Несколько московских газет даже печатают статьи на эту тему, пытаясь найти то ли научную то ли политическую мотивацию, но без особого успеха. Наше общество к таким переменам пока не готово. Как говорится, верхи не хотят, низы не могут. Да и не вписывается такая идея в мировоззрение российского человека. Православие, самодержавие, многоженство — как-то неправильно звучит, не правда ли?

— И скажет лицо его больше, чем язык, без речей и голосом неслышным, — продолжил ироничным тоном Михаил.

— Это что еще такое? — спросил я искренне. — Миш, ты когда это уверовал?

— Святушка, вера есть часть русской доли. В себя ли, в Бога ли, иль в род свой. Лучше скажи мне, как у тебя с магией? Воздух все еще глух к твоим молитвам? — поинтересовался Трубецкой.

— Честно говоря, — начал я чуть скривив губы, — все безуспешно, сколько бы я ни пытался раскопать информации по случаям, похожим на мой. Почти. Конечно, я не первый, у нескольких дворян уже встречались похожие травмы, но в большинстве случаев они происходили при неправильном, а точнее, неаккуратном ритуале пробуждения магии. Стихия их просто не слушалась, и молодые волшебники получали увечья, схожие с моими. Однако, решения я так и не нашел. Да и не уверен, что книги в домашней библиотеке могут мне что-то подсказать.

— Не вешай нос, — подбодрил меня Трубецкой, а затем резко сменил тему. — Из твоей сестры, кстати, получился бы неплохой разведчик.

— С чего бы это? — вскинул брови я.

— Она знает территорию как свои пять пальцев, это раз, — отчеканил дворянин, отводя взгляд чуть в сторону. — Прячется так, что не найдешь, это два. Развела шпионскую деятельность, это три. В тихом омуте, знаешь ли… Но в твоем поместье, к слову, действительно нечем заняться. Тут удивительно деятельный дух, работой пахнет. А мне доктор рекомендовал морским воздухом дышать, но вот трудиться от чего-то не советовал.

— Ага, Миш, ты бы еще предложил ее тоже в военную академию отдать. — усмехнулся я, откинувшись назад. — Труд облагораживает человека. Но ты-то уже дворянин, куда ж еще благороднее, верно?

— Верно! — поддакнул Михаил.

— Мы, Львовы, люди простые, — проговорил я, зевая. — Нам нужно трудиться и отдыхать. Чаще первое.

— Понимаю, — бодро произнес Трубецкой и козырнул. — удачи на службе, аспиран^[23].

— Услышимся, — попрощался я и закончил звонок.

Михаил, на мой взгляд, удивительный человек. Как можно подружится с двумя Святославами? Иногда не понятно, то ли это дар, то ли он просто не воспринимает мир всерьёз. Но об этом можно поразмышлять как-нибудь в другой раз. День был долгий и время уже слишком позднее. План на следующую неделю, впрочем, как и все мои планы на ближайшее будущее, донельзя простой — не вляпаться в неприятности. Должна же такая задача быть мне по силам?

Глава 16

Мои два относительно спокойных дня отгула подошли к концу. Я по старой привычке продолжал называть их выходными, словно служба офицера Иностранного корпуса была работой, но, конечно, таковой в полном смысле этого слова она не являлась. Вот и сейчас, хотя официально мне было положено два дня отгула, выпавших на субботу и воскресенье, я стоял перед воротами базы ИК еще днем в воскресенье.

Въезд на территорию находился на шоссе А104, которое тянулось через весь город и уходило на северо-запад, сквозь земли местных фермеров, в итоге соединяя Кению с Угандой. Если быть точным, я стоял перед пропускным пунктом, позволив себе пару минут подышать свежим воздухом. В конце концов, до начала дежурства еще оставалось немного времени.

В Найроби воздух был значительно чище, чем в той же Москве. Может быть дело в том, что местные города еще не успели разрастись до колоссальных размеров. а, может, здесь традиционно лучше сохраняли леса и парки. Иностранный корпус в какой-то степени нарушил эту традицию.

Когда корпус был создан и развернут в Кении в шестьдесят пятом году по приказу императора Константина Николаевича, чей юный сын недавно унаследовал престол, командование приняло решение расквартировать базу в самом центре города. Насколько мне помнится, в книгах по истории пишут, что род Татищевых, до этого не слишком примечательный, получил земли Кении в подарок от императора. После чего с ними стали считаться не только в колонии, но и во всей империи. И договариваться о месте расположения пришлось именно с ними.

Однако, возражений по поводу присутствия вновь созданного военного формирования и его запросов не последовало. Кажется мне, что Татищевы смогли оказаться в нужное время в нужном месте. Как раз, когда прошлый император хотел скинуть приобретенную недавно колонию на кого-нибудь, но решил не усиливать и без того мощные дворянские рода. А в обмен Татищевы остались должны императорской фамилии.

Поэтому участок у шоссе А104 вместе с небольшим парком и несколькими административными и жилыми зданиями был передан в пользование Иностранному корпусу на сто лет. И командиры решили перестроить не только здания, но и перекроить местный парк, заметно урезав его и без того малую территорию. Вот тебе и добрые традиции.

Сейчас же периметр базы длиной в пять километров защищен высокой стеной с проволокой под напряжением. Стены, конечно, неспособны защитить базу от нападений как двести-триста лет назад, а вот магические ловушки и дежурящие по периметру солдаты, как чародеи, так и простые бойцы, сделать это в состоянии.

Если подумать, в своем прошлом мире я никогда не интересовался войной. Конечно, она всегда была где-то рядом: мелькала в заголовках статей в Сети или телеэфирах. Но это не была моя война. Просто одни люди убивают других людей где-то далеко-далеко. Там, где нет меня или моих близких. Но за несколько лет в академии, как и за эти шесть месяцев, я понял, что война гораздо ближе, чем кажется. И если раньше я не знал ничего об оружии или тактике, то сейчас вполне четко представлял свою роль в корпусе и роль сослуживцев. Четыре с половиной года назад не смог бы даже разобраться в строении этой базы. А сейчас вполне себе четко представляю, для чего конкретно нужен штаб или пункт связи.

В целом, на территории базы находились казармы, в которых располагался рядовой состав и некоторые унтер-офицеры, упомянутые штаб и пункт связи, лазарет, тренировочный центр, лаборатории, лекционный зал. Кроме того, здесь же находился склад, которым заведовал знакомый мне унтер-офицер Маслов. Он мог достать все возможное и невозможное для нужд корпуса, иногда поражая впечатлительных рядовых своей находчивостью.

Я познакомился с ним, когда получал экипировку в первые дни службы, и на удивление сошелся характером со старшим адъютантом. Маслов провел большую часть жизни в армии в роли интенданта, занимаясь хозяйственной деятельностью и поставками продовольствия и снаряжения. А последние двадцать лет он является незаменимой частью Иностранного корпуса. Видится мне, что настолько же незаменимой, как и командир корпуса, генерал Разумовский. Забавно получается: я служу под руководством одного и иногда работаю на второго.