− Да, сестрёнка, нормально ты устроилась! − Александра крутилась перед большим − во всю стену − зеркалом встроенного шкафа. Широкая юбка надувалась колоколом. − Хата − шикарная. Богатый муж. Максик − на пятидневке. Сама себе − хозяйка! А бабку-то куда подевала?

− Куда-куда… − огрызнулась Женька, − работает! В ДК Уралмаша вахтёршей устроилась. Чтоб молодым не мешать, − она зло скривилась.

− Фига се! А ей скока?

− А я знаю? До фига! Да ей лишь бы дома ни хрена не делать: кудри навьёт, морду намажет − и вперёд, а я тут крутись колбасой, − Женька ловко подопнула под диван большой клок пыли. − А потом приходит домой, типа, вся такая уставшая и ноет, и ноет: посуда немытая, бельё не глаженое! Ну, ничего, я на днях тоже на работу выхожу.

− Снова в больницу?

− Я чё, похожа на дуру? − Женька хохотнула. − Не-е-ет. Мне этого гадюшника по горло хватило! Ты прикинь, целое отделение старпёров, и все но-о-оют. Капец! Не-е-ет, я их теперь по телефону лечить буду! − она сыто улыбнулась и потянулась, любуясь своим отражением в огромном зеркале.

* * *

На самом деле Женька не считала, что устроилась очень уж здорово. Конечно, если сравнить теперешнюю жизнь с той, что была с первым мужем, Пашкой − небо и земля! Екатеринбург – не чета Перми, а тем более задрипанному Прикамску. Да и жизнь в пятикомнатной квартире − это вам не по съёмным углам мотаться!

В просторных хоромах её будущий муж Виталик проживал вдвоём с бабушкой Евстолией Марковной. Отец Виталика практически сразу после смерти жены съехал к новой пассии, затеял строительство загородного дома и из квартиры выписался, переоформив её полностью на бывшую тёщу. Тёща, которая не смогла простить зятю такой скоропалительный брак, от общения с ним уклонялась. Да он и не рвался особо − манили иные горизонты.

Приняли Женьку поначалу хорошо. Бабушка Евстолия Марковна, смотревшая в рот единственному внуку, прописала в квартире и Женьку, и её сына от первого брака − Максима. Со справками на руках и барашком в бумажке сбегала в Управление образования, пошепталась, с кем нужно, и пристроила благоприобретённого правнучка в детский сад рядом с домом.

Будущий свёкор вручил сыну три тысячи евро − на свадебное путешествие. Жизнь заиграла новыми красками!

Женька прикинула и решила: на эти деньги − гуляем свадьбу, а на те, что подарят гости − едем за границу! Одним выстрелом − сразу двух зайцев!

Свадьба получилась шикарная: с белым лимузином, голубями, выпущенными в небо, фейерверком, красочными фотографиями на фоне городских достопримечательностей и нового офиса строительной компании ПО«СТРОЙ-КА», принадлежащей свёкру − Андрею Дмитриевичу Ерохину.

Вот только потраченных денег вернуть не удалось. Несмотря на все ухищрения толстой и горластой ведущей, в ползунки натолкали какую-то мелочь, а за конкурсные призы выручили сущие копейки. Но главное потрясение ждало Женьку ночью. Когда пьяненький Витасик, абсолютно счастливый и всем довольный, наконец-то успокоился и заснул, она распотрошила подарочные конверты и заплакала от обиды: расчёт не оправдался! А в двух конвертах было вообще пусто! Совершенно!

И это оказалось не последним разочарованием.

* * *

Бабка Евстолия Марковна, которая после смерти единственной дочери, казалось, дышала на ладан, внезапно обрела второе дыхание и порхала по квартире мотыльком.

− Я теперь от молодых − никуда! − радостно заявляла она подружкам, которые в последнее время что-то зачастили в гости. − Женечка у нас − медсестра, так что, если что − будет меня дохаживать, − и ласково похлопывала внучатую сноху по руке.

Женька принуждённо улыбалась и кивала. А что тут скажешь?

Бабкины подружки, разведав обстановку, начали таскаться, как по расписанию: давление измерить, укольчик поставить, растолковать, что доктор накарябал в назначениях. Прям, филиал районной поликлиники!

А Женька – прими, подай, прибери…

Она пробовала уговорить мужа разменять хоромы, но Виталик даже думать об этом боялся: квартира полностью оформлена на бабулю. Не дай Бог, информация дойдёт до отца − мало не покажется!

От такой жизни Женька быстренько слиняла на работу. Поскольку в частные клиники без рекомендации было не пробиться, пошла в муниципальную больницу, где ей в перспективе пообещали должность старшей медсестры. Проработала недолго. Прикинув фиг к носу, поняла, что практически ничего не выиграла: те же старухи, только уже не тихие интеллигентные бабкины подружки, а либо скандальные платницы с кучей претензий, либо, напротив, забитые и никому не нужные бюджетницы, к которым и подходить-то лишний раз муторно.

Зарплата − чистые слёзы.

Женька приходила домой измотанная и злая, грызла на кухне чай с печеньками и падала на диван с ноутбуком. Пару раз Евстолия попробовала подлезть с какими-то вопросами − Женька начала запираться в спальне.

Обиженная Евстолия Марковна демонстративно игнорировала заботы по дому, а потом и вовсе сделала финт ушами: устроилась на работу во дворец культуры.

Голодный и заброшенный Витасик по неделе ходил в одной рубашке и сам себе варил пельмени и макароны с тушёнкой. С постельным бельём, которое менялось раз в квартал, смириться было проще всего.

Спорить с женой Виталик не смел: за пререкания любящая супруга лишала его секса, благо, профобразование позволяло не ограничиваться ссылками на головную боль.

Скрытый конфликт кипел и гудел, как лава в чреве вулкана. Пока однажды не прорвался.

Виталик, которого отец отчитал за неподобающий для заведующего отделом продаж внешний вид, самостоятельно перестирал все накопившиеся за долгий срок рубашки. Потом, развесив их на плечики, пристроил сушиться в самых разных местах: на дверях, на ручках шкафов − везде, где смог зацепиться. А утром уехал в область − на объект.

Рубашки высохли быстро. Но продолжали висеть. Неделю!

Вернувшись из командировки, Витасик услышал визги и крики, доносившиеся из-за дверей квартиры, а, отперев замок, застал жену и бабулю над кучей тряпья, сваленного горкой прямо на полу. И тут прозвучали роковые слова:

− Да как ты смеешь рот открывать, поганка? Ты тут − никто! И звать тебя − никак! − Евстолия Марковна гордо развернулась и убралась к себе.

Женька вопросительно глянула на Виталика, но тот лишь растерянно пожал плечами.

Военные действия были открыты…

* * *

− Да, в каждой избушке − свои игрушки! − согласилась Александра. − Кстати, а бывший-то твой − в шоколаде!

− Чё, олигархом заделался? − ехидно ухмыльнулась Женька.

− Ну, типа того. А тебе разве мать не говорила?

Женька отрицательно помотала головой. Александра набрала в лёгкие побольше воздуха:

− Помнишь, вместе с вами Катька училась? Ну, тютя такая засельпованная …

− Ну, − насторожилась Женька.

− Короче, Пашка твой с ней сошёлся. А Катька эта жила с каким-то чуркестанцем. С рынка.

− Да знаю я, дальше-то чё?

− А то: грохнули они этого торгаша! − у Женьки аж челюсть отвисла. − И все его денежки прихапали! А остатки товара распродали. А родаки Пашкины на эти денежки бизнес подняли: стоянку для дальнобойщиков. С гостиницей, со столовкой. Так что олигарх не олигарх, но денежки имеются.

− Не-е, ты не гони, − с сомнением протянула Женька. − Как они его убили-то? Щас, так-то, не девяностые: за убийство срок дают.

− Ага! Если поймают! Как именно убили − не знаю. Врать не буду. Может, в бане в парилке двери подпёрли. Вот только труп-то они спрятали! Может, в огороде зарыли. Или в подполе. Его родичи приезжали − так и уехали ни с чем. А Катька после этого дом продала: понятно, кому ж охота с покойником в подполе жить!

− Вот ведь крыса толстожопая! − взвилась Женька. − Своего мужика угробила − к моему в койку прыгнула! Интересно, как же свекруха моя богомольная это стерпела: Пашеньку своего драгоценного в такие руки отдала?