− И не спрашивай! Уж сколько она у тебя крови выпила, а тут − тишь, гладь, да божья благодать! Любовь и голуби, короче!

− Ничего! Я им кайф-то обломаю! − Женька заметалась по комнате…

* * *

Александра не соврала: две тысячи седьмой год принёс в семью Ракитиных большие перемены. Правда, начались они ещё в декабре прошлого, две тысячи шестого.

Декабрь 2006 года, Прикамск.

В конце недели Пашкины родители, как и условились, приехали домой к Катерине.

Елена Павловна, как ни в чём не бывало, стрекотала не умолкая. Она хорошо помнила наказ цыганки: уступишь − всё по-твоему будет. С интересом осмотрела хозяйство, похвалила порядок в доме и на дворе, восхитилась цветущими цикламенами.

Особо заинтересовалась термосом, который Катя с бабулей когда-то давно смастерили из старой алюминиевой пайвы. Поцокала языком, удивляясь простоте и эффективности конструкции и тут же, на холодной веранде, углядела Тимуровы тюки с товаром.

Катерина, смущаясь и пылая щеками, объяснила, что это и откуда. Елена Павловна, любопытная, как все женщины, попросила разрешения посмотреть. В тюках обнаружились толстые мохеровые свитеры с неброским рисунком, вязаные пушистые штаны грязно-серого цвета и шерстяные носки из овечьей пряжи.

− Да, с этим на рынок не пойдёшь, − протянула Ракитина и, призадумавшись, вспомнила ещё одно предсказание гадалки: деньги где-то рядом с тобой, удача тебе будет, только ты сама её не упусти!

Решение созрело мгновенно. Елена Павловна тут же собрала в горстку всех присутствующих и объявила:

− У нас в городе это не продать! Ну, разве что по знакомым попробовать предложить, но это долго и муторно: тому − подешевле, этому − в долг без отдачи. Не вариант, в общем и целом. Да ещё и наслушаешься всякого! А вот в районе − самое оно! Павка, сбегай, принеси из машины атлас. Я предлагаю составить маршрут и проехаться по деревням. Во многих есть мини-рынки, но идеальный расклад: пристроить товар в местные магазины. Во-первых, у продавцов всегда в наличии живые деньги, во-вторых, это будет всё же опт.

− Лена, но это же − чужое!? − недоумевал Платон Данилыч, несколько шокированный напором супруги.

− И что ты прикажешь с этим делать: раздать бомжам или свезти на свалку? Здесь вообще-то не камера хранения! И потом, давайте решать проблемы по мере их поступления. Вернётся хозяин − будем разговаривать, − возразила Елена.

− А поедет-то кто?

− Ты, Павлик и Катюша.

− А работа? − упирался Платон Данилыч.

− У тебя отгулы накоплены, Павка возьмёт неделю в счёт отпуска, а Катерина − вольный казак. Казачка, − поправилась она. − Как раз до Нового Года успеете вертануться.

− Ну, ты, мать, даёшь! − сказали отец и сын Ракитины в один голос.

* * *

Вернулись они через неделю, распродав всё подчистую.

Во время их отсутствия в посёлке произошло одно событие.

В субботу вечером соседка Людмила закончила перегонять бражку, которая дожидалась своего времени ещё с осени. Этот непростой процесс занял у неё несколько дней, целиком поглотив Люсино внимание.

Приняв на грудь, по её собственным словам, стопарик, Люся взяла лопату и вышла к калитке раскидать снег, которого за последнюю неделю навалило до окон.

Краем глаза она поглядывала на дорогу, поджидая Генку. Обычно его подвозил с работы сосед Лёша, трудившийся на рынке контролёром. Лёша был здоров как бык и безобиден как младенец. Правда, знали об этом только его родные да хорошие знакомые. На остальных Лёшина плотная фигура в камуфляже и лысая голова в балаклаве с подвёрнутыми краями производили неизгладимое впечатление. Свой побитый жизнью ГАЗик он тоже раскрасил под камуфляж и оснастил бампером, сваренным из гнутой трубы.

Вдали показались огни фар. Люська встала, опершись на лопату, и приготовилась встречать любимого. Но это оказалась незнакомая тёмная «девятка», которая остановилась у Катькиного дома.

«Неужто хозяйка вернулась?» − подумала Люська и, воткнув лопату в снег, двинула навстречу. Из автомобиля вышли двое.

− Здравствуй, − с сильным акцентом произнёс один из них, помоложе.

− Здравствуй, здравствуй, хрен мордастый! − беззлобно пошутила Люська, пребывавшая в той степени опьянения, которую восточные мудрецы именуют «состоянием обезьяны», проще говоря, была весела и бесстрашна.

− Тимура знаешь?

− А то! Жалко парня, а как подумаешь, так и черт с ним! А вы ему, видать, роднёй приходитесь?

− Ол не дейді? (Что она говорит?) − спросил второй, пожилой, с жиденькой бородёнкой.

− Тимур өкінішті дейді (Говорит, Тимура жалко), − ответил ему первый и снова обратился к Люське: − Тимур где?

− Где, где − в Караганде! − незатейливо пошутила Люська. − По всему, прихватили Тимурку архангелы: жадность фраера сгубила! Ну, да жизнь ошибки поправит: тюрьма − не школа, прокурор − не учитель, − и с чувством продекламировала:

− Тюрьма − наука из наук,

И мир её жесток и тонок,

Она научит понимать,

Кто человек, а кто подонок…

− Ол не дейді? (Что она говорит?)− снова забеспокоился пожилой.

− «Түрме» дейді («Тюрьма» говорит).

− Ай, ослицаның ұлы және Шағала! Мен оған есірткі сатуға болмайды деп айтқанмын! Ақымақ да ашкөз де, адамдар да жақсы емес. О, Алла! Бұл қамсыз қой өзін де, бізді де өлтіреді. Әйел қайда сұра (Ай, сын ослицы и шакала! Говорил я ему, что нельзя связываться с наркотой! Глупый да жадный ни себе, ни людям добра не делает. О, Аллах! Этот безмозглый баран погубит и себя, и нас. Спроси, где его женщина).

− Катька где? − первый кивнул на соседский дом, окна которого были прикрыты ставнями, а нетоптаный снег переливался в свете фар голубыми искрами.

− Хозяйка-то? Дак уехала куда-то. Давно уж. Дом стоит… Блин, засада!.. − Люська всплеснула руками.

− Ол не дейді? (Что она говорит?)− опять переспросил второй.

− Ол үй иесі кетіп қалды, ал үйде-отыр (Говорит, хозяйка уехала, а в доме − засада).

− О, Алла! Сонымен біз не күтеміз? Мұнда барыңыз! О, Алла, кім тура келеді! ( О, Аллах! Так чего мы ждём? Поехали отсюда! О, Аллах, с кем приходится иметь дело!) − договаривал он уже набегу.

Не успели оба запрыгнуть в машину, как улица озарилась светом мощных фар: на дороге появился ГАЗон в камуфляже. Водитель тормознул возле Люськи, не спеша вылез из кабины и, разминая крутые плечи, спросил, кивая на лихо скачущую по колдобинам девятку:

− Кто такие? Чё ищут?

− Дак, Тимура ищут. Родичи его. Один-то, по всему видать, мулла − приличный человек, − и поторопила Генку: − Давай живее, мне ещё к Катьке сбегать надо. Обещала ей котёл подтопить, да за делами забыла: закрутилась. Если еёшные цветы помёрзнут − капец мне! Засада, блин! − и повернулась к соседу: − Лёшик, ты погоди чуток, я те самогонки пол-литровочку нацежу.

* * *

А Елену Павловну Ракитину уже несло по кочкам: никак не выходили у неё из памяти обидные Женькины слова про маргиналов и нищебродов.

На другом краю химкомбината − подальше от центральной проходной, поближе к подъездным путям − вот уже пару лет пустовало здание филиала столовой. В своё время, когда предприятие работало на полную мощность, экономичнее было кормить часть сотрудников здесь, не гоняя через всю территорию комбината. Филиал был полностью оснащён пусть не новым, но исправным оборудованием: четырёхконфорочная плита, жарочный шкаф, мясорубка. Все коммуникации – целы.

Елена Павловна уже давненько приглядывалась к этому зданию, но, подсчитав, во что обойдётся ремонт − отступалась. Тем более что они с мужем собирали деньги для Павлика: на отдельную квартиру. Теперь же всё сошлось, как нарочно.

Елена, как, впрочем, и многие женщины, была интуитивна, верила в знаки и приметы. Всё это успешно сочеталось в ней с жизненной тёртостью и крепкой хваткой. Она чувствовала: всё, что происходит в их семье в последнее время − неспроста! Нужно было хватать удачу за хвост.