Почувствовав себя в безопасности, Трикси еще некоторое время не покидала свое тихое пристанище, ни на минуту, однако, не забывая, что сюда могут войти. Но ее никто не потревожил, и через некоторое время она рискнула выглянуть наружу.

Внутренний двор, выложенный истертыми плитами, был по-прежнему безлюден. Осмелев, она осторожно двинулась на выход, возле которого в нерешительности задержалась, затем, медленно приотворив крашеную калитку, опасливо высунула голову. Вокруг не было ни души. Трикси подхватила чемодан и шагнула через порог.

– Я уже подумал, что ты уснула, – лениво протянул знакомый голос.

Отделившись от стены, из тени вышел Паша.

– Как ты меня нашел? – с досадой воскликнула она.

– По запаху. – Блеснул он улыбкой. – Я никогда его не забуду.

Трикси тихо выругалась.

– А поскольку центральный вход надежно заперт, мне оставалось только подождать. Ты не могла убежать, – добавил он.

– Женщины, вероятно, никогда от тебя не убегали, – заметила она язвительно.

Он пожал плечами.

– Но я не такая, как все, Паша, – заявила она. Его спокойствие выводило ее из себя. – Ты зря теряешь время.

– Позволь мне самому судить. – Он двинулся к ней. – Дай мне свой чемодан.

Трикси торопливо отступила, отведя чемодан в сторону.

Паша вскинул в примирительном жесте руки и заговорил ласково и терпеливо, как будто она была упрямым ребенком:

– По крайней мере выслушай меня.

– Мне не нужны объяснения по поводу твоих брошенных любовниц. – Сердитая и уязвленная, она не могла забыть отвратительной сцены с рыдающей женщиной, повисшей у него на груди.

– Эта женщина у мадам Орман любит одного их моих приятелей, а не меня, – пояснил он. – Ее зовут Мари Сансер. Ей сообщили, что ее возлюбленный попал в плен к туркам. Так что ее отчаяние вполне обосновано. Гюстав находится в греческой тюрьме. Какие подробности тебя еще интересуют?

– Мне не нужны ни подробности, ни объяснения. Мы с тобой едва знакомы. – Если эта Мари не была его любовницей, наверняка найдется дюжина других. Она не имела ни малейшего желания пополнить список брошенных Пашей женщин.

Он вскинул брови.

– Других мужчин ты знаешь лучше? – язвительно осведомился он.

– Не старайся меня подловить, Паша. Ты знаешь, что я имею в виду. Нет смысла продолжать этот разговор. Я намерена уехать из Парижа одна. Мне нужно как можно скорее вернуться к сыну.

– Выслушай меня сначала.

– Придется. Ведь ты загородил мне дорогу.

– Пойми, Трикси, мои отношения с Мари носят платонический характер.

Как мог он прочитать ее мысли?

– Я никогда бы не оставил женщину плачущей или несчастной.

Явная переоценка своих возможностей.

– Я направил Мари к своему адвокату, чтобы он занялся вопросом освобождения Гюстава. При наличии достаточной суммы заключенного можно выкупить из турецкого плена. Мои средства – в ее распоряжении. Скажи, что еще нужно, чтобы ты поверила в правдивость моих слов. Если хочешь, я могу рассказать тебе об отношениях Мари и Гюстава. Семья Гюстава тяготеет к судьям и прелатам, они не одобряют жизнь, которую ведут Мари и Гюстав. Мы все дружим уже много лет.

– Ты такой добрый и заботливый, – ввернула Трикси, – только непохоже, что с той женщиной у тебя чисто дружеские отношения.

Сам факт, что она обсуждала с Пашей подобные вещи, вызывал у нее сомнения в собственном здравомыслии. Не все ли ей равно, друг ему Мари или любовница?

– Обратись к моему адвокату, – предложил Паша. – Поговори с самой Мари.

Если бы не страстное желание вернуть Трикси – импульс, возобладавший над остальными, – Паша, в свою очередь, удивился бы своему стремлению успокоить женщину.

– Еще этот спектакль в салоне мадам Орман, – напомнила ему Трикси, кипя от возмущения при одной мысли, что их отношения с Пашей ни для кого не были секретом.

– Я просто попытался избавить тебя от чувства неловкости. И согласись, «что до появления Мари тебя все устраивало.

Вероятно, с ним следовало согласиться, но она еще не настолько успокоилась, чтобы признать его правоту.

– Ты надеешься, что это тебя реабилитирует?

– Ты так нервничала из-за этой чертовой портнихи, что я посчитал необходимым придумать что-то, чтобы ты расслабилась. – Паша пожал плечами. – Но прошу прощения. Мне не следовало этого делать. – Его губы дрогнули в улыбке. – Ругай меня всю дорогу до побережья, только перестань сердиться.

Покорность Паши Дюра должна была бы смягчить ее гнев. Однако она с вызовом спросила:

– Предлагаешь мне сделать вид, будто ничего не произошло?

– Да, пожалуйста. Я был не прав… и прошу меня простить, – добавил он мягко. Он не в силах был ее отпустить, хотя не мог найти этому разумное объяснение.

Несмотря на его оправдания и раскаяние, она должна была бы ответить ему отказом. Так поступила бы на ее месте любая разумная женщина.

Возникла пауза.

В переулок вбежали двое детей. Их звонкий смех вспугнул тишину.

Воспользовавшись случаем, Паша подошел к Трикси и протянул руку за чемоданом.

– Никто из нас не понимает, зачем мы это делаем. Я не был в Англии уже много лет.

– А я никогда не вступала в разговор с человеком, с которым не была знакома, – призналась она, давая понять, насколько необъяснимы ее поступки.

– Значит, мне повезло.

Приободренный ее признанием, Паша забрал у нее чемодан, привлек к себе и отступил к стене, освобождая детишкам проход.

Ощутив тепло его сильного тела, Трикси подняла на него взгляд и улыбнулась:

– Наверное, мне тоже повезло.

– Значит, друзья? – прозвучал над самым ухом его бархатистый голос.

– Чуточку больше, я бы сказала.

– Значительно больше, моя дорогая, очаровательная Трикси. – Он наклонился, чтобы запечатлеть на ее щеке легкий поцелуй. – Позволь мне показать тебе Ла-Манш с палубы «Сокола».

Она тихонько вздохнула.

– Мне трудно ответить тебе отказом.

– Вот что я предлагаю. Ты скажешь, что тебе нужно, и я все доставлю.

– Неудивительно, что женщины виснут на тебе.

– Только не по этой причине, – усмехнулся он. – Но я постараюсь вести себя наилучшим образом, чтобы ты больше не убегала.

Трикси снова засомневалась в том, стоит ли везти его к себе домой.

– Напрасно я так поступила.

– Считай это отдыхом, – предложил он.

– От моей скучной и однообразной жизни.

– От наших жизней, – уточнил Паша.

Их внезапно завязавшиеся отношения казались ему не менее загадочными, чем ей. Быстро пресыщаясь женщинами, он часто их менял. Однако продолжительное путешествие в Кент наполняло его радостным ожиданием.

«Крису понравятся игрушки», – размышляла Трикси. Интересы сына были для нее превыше всего. И положа руку на сердце, если отбросить в сторону моральные и этические соображения, ей совсем не хотелось отказываться от очаровательного общества Паши.. После многих лет несчастливого существования ей предложили ни с чем не сравнимое удовольствие, и соблазн принять его был чересчур велик.

– Скажи «да», – прошептал он.

Все еще одолеваемая тысячами сомнений, она молчала.

– «Сокол» быстроходен, – уговаривал он. – Я доставлю тебя домой за три дня. – В его взгляде запрыгали озорные искорки. – И компания лучше, чем на пакетботах[2].

Трикси рассмеялась:

– Убедительный аргумент, месье Дюра. Ваша точка зрения не лишена достоинств.

– Благодарю вас. – Намек на согласие, прозвучавший в ее словах, его обрадовал. – Позвольте мне сопровождать вас домой, леди Гросвенор? – взмолился он, придав голосу максимум почтительности и вежливости.

– Будь я одна, не стала бы сомневаться, а так мне нужно подумать…

Он прильнул губами к ее губам, положив конец ее колебаниям. Его поцелуй воспламенял, дразнил, вселял надежду.

Но когда они подошли к карете и уже собирались в нее сесть, Трикси вдруг с пылкой прямотой объявила:

– Раз уж я позволила тебе сопровождать меня, хочу сначала увидеться с твоим адвокатом.