– Удивительно, что Ланжелье дожил до своих лет, – констатировал Дюра с бесстрастной обыденностью, открывая дверь, ведущую на черную лестницу. За многие годы войны, что вела Франция, вид смерти стал для него привычен. – Подай даме руку на лестнице, – велел он сыну. – »Я проверю, чтобы в квартире после нас не осталось никаких улик, и немедленно спущусь вниз.

Стоявший на обочине дороги экипаж ее спасителей поразил Беатрикс своей роскошью, равно как и возница в безупречной ливрее зеленого цвета. Эти люди недостатка в средствах явно не испытывали. Если бы ей удалось заполучить у них хотя бы крохотную толику их богатства, то она смогла бы купить билет до Кале, а оттуда – домой.

Усадив женщину в карету, Паша бросил ее чемодан кучеру и пригнулся к открытой дверце:

– Я велю возничему завернуть за угол, чтобы экипаж не бросался в глаза. Вы побудете несколько минут одна?

– Конечно, – откликнулась Беатрикс. Мысли ее лихорадочно работали. Нет ли денег где-нибудь в карете? Неужели после месяцев неудачи ей хотя бы чуточку не повезет? Как только коляска тронулась с места, она принялась обшаривать углы.

За этим занятием и застал ее Паша, когда вернулся. Стоя на коленях, она изучала содержимое одного из отделений под сиденьем.

– Не могу ли я вам помочь? – справился он вежливо, ничуть не удивившись поведению дамы. Содержанка Ланжелье не могла отличаться порядочностью по определению.

– Я озябла и искала какую-нибудь накидку, – не растерявшись, пояснила Беатрикс.

– Позвольте вам предложить. – Паша сбросил сюртук и протянул ей.

Усевшись на сиденье со всей грацией, на которую была способна в столь щекотливом положении, Беатрикс накинула на плечи подбитый шелком сюртук и мгновение спустя ощутила тепло, когда Паша сел рядом с ней. Когда его отец – сходство между ними не оставляло на сей счет сомнений – расположился напротив, в салоне стало тесно, а критическая масса мужской силы достигла предела.

– Надеюсь, Дилли не слишком расстроится, – обратился Паша к отцу едва слышно, когда экипаж тронулся.

– Я поговорю с Берри, чтобы опубликовали кое-что из ее работ. Ей нужно отвлечься.

– Она симпатизирует Берри.

– По крайней мере он куда больше подходит ей, чем… – Дюра осекся, брезгливо поджав губы. – Впрочем нас это больше не должно волновать. Ты направляешься…

– Домой. Мансель знает.

Возница уже получил соответствующее распоряжение. Мужчины вполголоса переговаривались, а Беатрикс разглядывала улицы, по которым они проезжали, стараясь запомнить дорогу. Если ей посчастливится раздобыть денег, она попытается немедленно уехать, а для этого ей следовало знать свое местонахождение.

После того как они пересекли Сену в районе Нотр-Дам, коляска двинулась по левому берегу в западном направлении и вскоре подкатила к воротам, за которыми виднелась терраса с видом на Сену.

Не успел экипаж остановиться, как Паша взялся за ручку дверцы.

– Здесь никто не будет докучать вам расспросами, – сказал он дружелюбно, распахнув перед Беатрикс дверцу.

Выпрыгнув из экипажа, он подал женщине руку и, попрощавшись с отцом, помог ей выйти.

Кучер отнес чемодан Беатрикс к парадному входу и поставил возле дверей. В воздухе повеяло сиренью, когда Паша повел ее через уютный садик, выходивший к реке. Ей захотелось выразить восхищение чудесным ароматом сирени, но это желание мгновенно исчезло, стоило ей вспомнить недавно пережитые драматические события, едва не стоившие ей жизни.

Паша мечтал о приятном развлечении, которое ему, по всей видимости, обеспечит грядущей ночью эта красотка. Он не прочь провести с ней еще пару ночей и щедро ее вознаградить, раз уж Ланжелье отошел в мир иной.

Ее молчаливость его заинтриговала. За всю дорогу женщина не проронила ни слова. В не меньшей степени возбуждала его любопытство и скромность ее простого наряда, скрывавшего роскошь ее зрелых форм. Он уже знал, сколь великолепное тело скрывает серый шелк ее строгого платья, нему не терпелось снова увидеть его волшебную красоту.

Едва они приблизились к парадному входу, как слуга отворил дверь, и во тьме весенней ночи затрепетало пламя свечей.

Изображая из себя великодушного хозяина, Паша повернулся к гостье:

– Не хотите ли чего-нибудь перекусить?

«Да. С десяток разных блюд и шампанское», – промелькнуло в голове Беатрикс. Жалкое состояние финансов и кладовой Ланжелье могло обеспечить ей в течение месяца заточения лишь весьма скудное пропитание, но задерживаться здесь в ее намерения не входило, так что она вежливо отказалась:

– Нет, спасибо, я Недавно поела.

– Нам ничего не понадобится, Ипполит, – бросил Паша прислуге. – Отнеси багаж дамы в мои покои.

Слуга с бесстрастным видом повиновался. «Вероятно, этот молодой человек и прежде приводил в дом женщин», – предположила Беатрикс, равнодушно разглядывая превосходное убранство холла. С момента сцены убийства, свидетельницей которой она стала, ее уже ничем нельзя было поразить.

– Как вам вкус Ришелье?

Она повернулась и увидела, что Паша смотрит на нее с полуулыбкой на губах.

– Необыкновенно величественный.

– Еще бы. Он потратил на этот дом целое состояние.

– И не напрасно. В отделочной лепнине чувствуется рука Вьяна, если не ошибаюсь, – эхом отозвался в ее ушах голос актрисы – ее второго, загадочного эго. И если бы не острая нужда в деньгах на билет до дома, отвлекавшая ее от других мыслей, она бы непременно расправилась с таинственной незнакомкой, обосновавшейся у нее внутри.

– Весьма проницательно, – констатировал Паша, разглядывая гостью с немалым любопытством. Много ли найдется куртизанок, знакомых с работами Вьяна? – Где Ланжелье вас нашел?

– В конторе адвоката.

Брови Паши взмыли вверх.

– И что вы там делали?

– Занималась делами, – ответила она с драматической простотой. Мольер мог бы ею гордиться.

– Ага, – понимающе улыбнулся Паша. Разубеждать его в ложности сделанных выводов она не потрудилась. Чем меньше он о ней знает, тем лучше. «Более важным и насущным являлся другой вопрос», – бесстрастно напомнило второе эго, руководившее с недавних пор ее действиями. У владельца столь великолепного дома наверняка есть деньги. И немало. Остается только побыстрее их найти.

– Не могу ли я где-нибудь привести себя в порядок? – осведомилась она вежливо. – И переодеться во что-нибудь более удобное.

– Безусловно. Ипполит отнес ваш чемодан в мои покои. Чувствуйте себя как дома, а я позабочусь о бутылочке-другой шампанского.

– Как это мило с вашей стороны, – отозвалась она, словно они за чашечкой чая обсуждали возможность свидания.

Они поднялись по мраморной лестнице, затем двинулись вдоль широкого, устланного обюссонским ковром коридора, где стены были задрапированы гобеленами, обсуждая по дороге достопримечательные детали декора интерьера. Одновременно Беатрикс лихорадочно обдумывала план дальнейших действий. Интересно, как далеко отсюда находится ближайшая станция, где она могла бы нанять дилижанс? Возьмут ли у нее в качестве оплаты за проезд произведения искусства? Станет ли этот богатый молодой человек препятствовать ее отъезду? Эта мысль особенно сильно ее беспокоила. Апартаменты находились в самом конце коридора. Их роскошному убранству мог позавидовать принц крови.

– Моя гардеробная располагается сразу за той дверью, – промолвил Паша, указав жестом на скрытую дверь в стене по другую сторону огромной комнаты. – Можете не торопиться.

– Премного вам благодарна… – Беатрикс сделала паузу, не зная, как обратиться к гостеприимному хозяину.

– Паша Дюра, – представился он с поклоном.

Несмотря на кратковременность своего пребывания в Париже, это имя она уже слышала. Его упоминал Ланжелье. Паша был очень богат и происходил из знатной семьи.

– Ау мадемуазель есть имя? – вежливо поинтересовался он. На мгновение она задумалась, избегая его взгляда, затем уверенно произнесла:

– Симона Круа.

Она говорила по-французски с легким английским акцентом и была такой же Симоной Круа, как Паша – цыганским королем.