На лице у Коли было самое серьезное выражение. Но Борька сразу представил себе, как ржали бы ребята в лагере, увидев его с персональным котелком. До конца смены был бы посмешищем! Так что спасибо бракованной дужке.

А народу в автобусе все прибывало. Совершенно непонятно, как в него еще можно было войти, но еще непонятнее, как выходить. Тем более с таким рюкзачиной. Тем не менее выйти удалось. Правда, Борька чуть не вынес на рюкзаке чей-то пластиковый пакет, зацепившийся за карман, но владелица пакета в последний момент успела вернуть свое имущество.

— Может, давай я, — предложил Коля, показывая на рюкзак. Выражение лица у него было по-прежнему предельно серьезным, но Борька сразу догадался, что это проверка, и только улыбнулся в ответ: мы, мол, и сами с усами.

Узкая асфальтовая дорожка — двум автобусам на ней точно не разъехаться — вывела к пионерскому лагерю. Под здоровым щитом с надписью «Маяк» скучали два парня в галстуках и с красными повязками — дежурные. Интересно, почему пионерские лагеря всегда называются или «Маяк», или «Салют»? Два года назад, когда Борька после каникул первого сентября пришел в школу, Колька Агапов с Аликом Подошьяном из параллельного даже поспорили. Один говорит: «Я в «Маяке» отдыхал», и другой в ответ — я тоже в «Маяке». «Ты в каком отряде был?» — «В седьмом». — «Врешь ты все, это я был в седьмом, а тебя там не было».

Чуть до драки дело не дошло. А потом выяснилось, что от одного «Маяка» до другого — километров двести. Начали дальше считать, так оказалось, человек десять в «Маяках» были, и все — в разных. И еще шестеро — Борька в том числе — в «Салютах». От одного этого такая скучища, что ни в какой лагерь ехать не хочется. То ли дело название — «Лагерь капитана Гранта»…

Минут через десять дорога уперлась еще в один пионерский лагерь. Опять забор, ворота, парни с повязками. Ну так и есть — «Салют»! Цирк!

За «Салютом» дороги уже не было. Узкая тропа вела в поле, за которым расстилался густой ельник. Борька вопросительно посмотрел на Колю. А тот гостеприимным жестом показал на ворота «Салюта».

— Прошу. Приехали.

Вот уж действительно — приехали! А как же капитан Грант?

2. БУДЕМ ЗНАКОМЫ

На дощатых помостах выстроились в ряд брезентовые палатки. Армейские — Борька часто видел такие в передаче «Служу Советскому Союзу». Приземистое бревенчатое здание в стороне — столовая. Мачта с флагом. Яма для прыжков, турник. Рядом — стол для настольного тенниса и еще какое-то непонятное бревно на вкопанных в землю столбах. То есть оно вначале бревно, а другой, незакрепленный конец — тонюсенький.

Так выглядел лагерь капитана Гранта, в котором Борьке предстояло жить. Оказалось, что капитан Грант все-таки есть. Это бессменный, со дня основания лагеря, его начальник Грант Александрович Саркисян. На самом деле он, конечно, никакой не капитан, а просто Грант — это довольно популярное армянское имя. Но, услышав про Гранта, все сразу вспоминают знаменитый роман Жюля Верна. Поэтому так и стали называть — лагерь капитана Гранта. Все это Борьке рассказал инструктор Коля.

В принципе капитан Грант есть, но в данный исторический момент его не оказалось: уехал на базу «выбивать» недостающее снаряжение. Вместо него появился коротко стриженный коренастый парень в выцветшей штормовке.

— Познакомься, — представил его Коля, — твой командир. — А парню объяснил: — Решили новенького к тебе в отряд.

— Есть! — по-военному ответил коренастый, а Борьке протянул руку и буркнул: — Нестеров.

— Ну, устраивайтесь, а я пойду посмотрю, как на кухне дела, — сказал Коля.

— Есть! — опять рявкнул коренастый. А Борьке приказал: — Со мной.

Штормовка на командире Борьке понравилась. Борьке сразу захотелось, чтобы и его штормовка поскорей превратилась из темно-зеленой в такую же, как эта — выцветшую, порыжевшую на солнце. Посмотришь — и сразу понятно, что она вместе со своим владельцем повидала мир. А вот сам командир не очень понравился. Туристы — птицы вольные, а этот заладил, как в казарме, «есть», «со мной»… Командир словно прочитал его мысли и сказал, не оборачиваясь:

— Учти, у нас дисциплина.

Палатка, в которой Борьке предстояло жить, мало чем отличалась от комнаты в пионерском лагере. Только что стены брезентовые, а не кирпичные. А так все то же самое. Вешалка, тумбочки, аккуратно застеленные кровати, — правда, не железные с сеткой, как там, а раскладушки, но это ведь не имеет значения. Главное, стоит только посмотреть, как заправлена за матрац простыня, как идеально ровно уложено одеяло (а никакой не спальный мешок!), чтобы понять, что и в лагере капитана Гранта есть ежедневный утренний обход. «И оценки за уборку помещения наверняка ставят», — с грустью подумал Борька. В пионерском лагере больше тройки он никогда не получал. Но там поставили тройку — и ладно. А здесь?

Командир опять угадал:

— Учти, порядок у нас в палатке — образцовый.

С момента, как Борька приехал в лагерь, наверное, еще и полчаса не прошло. И вот за это время погода успела полностью поменяться. Пока они с Колей дошли до лагеря, Борька аж взмок — такая жарища была. А сейчас солнце скрылось за огромной черно-серой тучей, затянувшей все небо, поднявшийся ветер швырнул на стенку палатки горсть песка. А еще через минуту по брезенту глухо ударили первые капли дождя. Вслед за ними появились и Борькины соседи.

В пионерском лагере, где Борька отдыхал в прошлом году, было четырнадцать отрядов. А в лагере капитана Гранта — только два. Причем там было все понятно: в первом отряде — самые старшие — девятиклассники, в четырнадцатом — первоклашки. А какая система у капитана Гранта, Борька разобраться не мог. Взять хотя бы его соседей. Два Саши и Борис (командир оказался тезкой; вроде бы редкое имя, а сколько Борька на своем веку уже Борисов повстречал!) перешли, как и он, в восьмой, Витька — в седьмой, Денис — в девятый. И все — в одном отряде!

Саши были внешне очень похожи друг на друга. Борька в первый момент даже подумал, что они братья, но ведь не могут же обоих братьев звать Сашами. Одного из Саш Борька стал потом про себя называть «молчаливый» — он, даже знакомясь, не произнес ни слова, протянул руку и все, а второго — «Таганский», потому что о чем бы тот ни говорил, все равно обязательно начинал со слов: «А вот у нас на Таганке…»

— Ты как сюда попал? — спросил Борьку Саша Таганский.

— На автобусе, вместе с Колей приехал, — ответил Борька и нарвался на дружный смех.

Оказалось, что лагерь капитана Гранта — не обычный летний, куда купили родители путевку на работе и можно ехать, а туристического кружка, который работает при Доме пионеров. Оба Саши и Витька занимались у капитана Гранта с осени, ходили в тренировочные однодневные походы и даже большой зимний во время каникул; Борис Нестеров — тот в кружке вообще уже третий год, потому и командир; Денис хоть и пришел в кружок позже всех, в апреле, но все равно уже свой. А Борька — чужой, непонятно откуда взявшийся.

— Так как ты сюда попал? — переспросил Саша, когда ребята отсмеялись.

— Мама устроила, — ляпнул Борька.

— Поня-атно, — ехидно процедил Борис-командир.

Борька, конечно, и сам сообразил, что сморозил глупость, надо было придумать что-нибудь поумнее. Но какое, спрашивается, этому командиру дело? Попал и попал, его не спросил.

— Слушай, а тебе в палатке — не такой, конечно, а в походной — хоть раз приходилось ночевать? — поинтересовался Борис Нестеров.

— Естественно, — небрежно ответил Борька.

Строго между нами: не так уж это было и естественно.

На самом деле в палатке Борьке довелось спать пока что только один раз в жизни. И было это три недели назад, когда «крокодилы» устроили семейный выезд на лоно природы. «Крокодилами» с легкой Борькиной руки, а вернее сказать, с Борькиного языка, называют сотрудников из папиной лаборатории. В лаборатории — демократия, все дружат, все на «ты». Борька всех знает с детства и зовет «дядя Миша», «дядя Толя». А завлаба Геннадия Дмитриевича — дядя Гена. Всегда так называл. Но однажды, когда все они были у Борьки дома, папа вдруг услышал «дядя Гена», посмотрел на собственного начальника так, будто увидел его впервые в жизни, и сказал: