[Дорога из Сирии]
Во время переезда из Хамы
[76]
мы видели многих армян, мужчин и женщин, сидящих под небольшими навесами, которые они соорудили из женских накидок, одеял и других материалов. Они находились в жалком состоянии, да и могло ли быть иначе?
Депортированные армяне в пересылочных лагерях в окрестностях Алеппо. Фотографии А. Вегнера. 1915 г.
Многие из них привыкли сидеть в удобных креслах-качалках, среди роскошной мебели, в домах, построенных в прекрасном стиле, хорошо обустроенных и красиво обставленных
[77]
. Я и мои спутники видели многих армянских мужчин и женщин в товарных вагонах на железной дороге между Алеппо и Хамой, в такой тесноте, что на них было больно смотреть.
Редкий пример депортации поездом. Железная дорога вблизи Алеппо. Октябрь 1915 г.
Карта с городами Алеппо (Halab), Айн аль-Араб, Серуж (Suruc), Урфа, Севрек, Диарбекир
Мы прибыли в Алеппо и провели там два дня, а затем поехали поездом в населенный пункт, который называется Араб-Бунари
[78]
. Вместе со мной было пятеро армян, за которыми пристально наблюдали. Их направляли в Диарбекир. Мы прошли пешком оттуда в Серуж
[79]
, где остановились в хане
[80]
. Дом был заполнен армянскими женщинами и детьми, там было также несколько больных мужчин. Состояние этих женщин было плачевным: они проделали весь долгий путь от Эрзерума до Серужа пешком.
Я говорил с ними по-турецки, и они рассказали мне, что жандармы заводили их в такие места, где не было воды, и не говорили, как найти воду, пока не получали за это деньги
[81]
. Несколько женщин, которые были беременны, родили в дороге и оставили новорожденных в необитаемой пустыне. Большинство из них бросили детей от отчаяния или потому, что из-за болезни и слабости не могли их нести. Они оставили младенцев на земле. Некоторые женщины не смогли так поступить, из любви к детям они не расстались с ними и погибли в пустыне.
Женщины сказали мне, что некоторые из них не привыкли и по часу ходить пешком, поскольку выросли в роскоши, у них были прислужники и служанки. Они попали в руки к курдам, которые не умеют даже выражать свои мысли и живут высоко в горах, в густых лесах, как хищные звери. Их честь была поругана, и они погибли от жестокого насилия; многие из них предпочли наложить на себя руки, чтобы их добродетель не стала жертвой неистовства этих волков.
Мы продолжали путь в повозках и из Серужа приехали в эль-Раху
[82]
(Урфу). В пути я увидел толпу людей, идущих пешком, и издалека принял их за военные отряды, направляющиеся к полю битвы. Когда мы приблизились, я увидел, что это женщины-армянки: они шли босиком, с непокрытой головой и выглядели очень утомленными
[83]
.Они были построены рядами, как солдаты. Впереди и позади них пело по несколько жандармов
[84]
. Всякий раз, когда какая-нибудь женщина отставала, жандарм бил ее прикладом ружья так, что она падала на землю. Она поднималась в ужасе и догоняла остальных. Если женщина все равно отставала, не в силах идти, ее или бросали одну в пустынном месте, лишенной помощи и утешения, на съедение диким зверям, или жандарм приканчивал ее выстрелом.
По прибытии в эль-Раху (Урфу) мы узнали, что правительство
[85]
послало отряд жандармов и полицейских в армянские кварталы города, чтобы собрать у жителей оружие и затем поступить с ними так же, как поступали с армянами в других местах. Ханы эль-Рахи были наполнены женщинами и детьми
[86]
, поэтому армяне не отдали своего оружия и оказали вооруженное сопротивление, убив одного полицейского и троих жандармов.
Власти эль-Рахи обратились за подкреплением в Алеппо, и по приказу Джемаль-паши, известного палача Сирии
[87]
, в город прибыл Фахри-паша с пушками. Он сровнял с землей армянские кварталы города
[88]
, уничтожив мужчин, детей и очень многих женщин, за исключением тех, которые согласились разделить участь своих сестер и быть отправленными пешком в Дер-Зор — после того, как паша и его офицеры отобрали самых красивых. Многие из них заболевали, их подвергали насилию турки и курды, а голод и жажда завершали их истребление.
Покинув эль-Раху, мы продолжали путь
[89]
и снова видели толпы женщин, изнуренных усталостью и страданиями, умирающих от голода и жажды; мы видели мертвые тела, лежащие на обочинах дорог.
Недалеко от деревни Кара-Джурн
[90]
, расположенной примерно в шести часах пути от эль-Рахи, мы остановились у ручья, чтобы позавтракать и попить. Я отошел немного в сторону, к источнику, и увидел ужасающее зрелище, наполнившее мое сердце негодованием.
На земле лежала ничком полураздетая женщина, ее сорочка была порвана и окровавлена, в груди зияли четыре пулевых ранения. Я не мог сдержаться и горько заплакал. Я достал носовой платок, вытер слезы и огляделся, желая понять, наблюдает ли за мной кто-нибудь из моих спутников. И тут увидел мальчика не старше восьми лет, лежащего лицом вниз: его голова была разрублена топором.
Кара-Джурн (Karadjeuren) между Урфой (Ourfa) и Севреком (Severek)
Французская карта 1922 г.
Это потрясло меня еще сильнее, но мой плач был прерван: я услышал, как офицер Аариф Эффенди зовет священника Исаака: «Иди сейчас же сюда!» Я понял, что он увидел нечто, испугавшее его. Я бросился к ним бегом, и что же увидел? Лежащих в воде троих детей. Они страшно боялись, что их убьют курды, которые уже сняли с них одежду и подвергли всяческим пыткам.
Рядом от боли и голода стонала их мать. Она рассказала нам о том, что произошло. Она из Эрзерума. Ее, вместе со многими другими женщинами, привели сюда солдаты. Они шли много дней. У них отобрали деньги и одежду, самых красивых женщин отдали курдам, а остальных привели сюда, где курды, мужчины и женщины, отняли у них ту одежду, что еще оставалась на них. Она сама осталась здесь, потому что больна, а дети не захотели уходить от нее. Курды снова набросились на них и оставили их нагими
[91]
. Напуганные дети легли в воду, а она чувствовала, что умирает.
