– Нет, мисс!

– В таком случае не давайте ему обещания.

– Я поеду с тем, кого вы назначите сами, мисс!

В эту минуту постучали в дверь.

– Войдите, – сказал комендант.

В комнату вошел лейтенант Форстер. Поклонившись, он обратился к своему другу.

– Очень рад встретить вас здесь, – сказал он. – Вы, конечно, найдете нужным попросить у коменданта разрешение ввести в крепость вашу бедную лодку или хотя бы остатки ее, потому что, насколько я мог разглядеть через сторожевую амбразуру, снаряд упал близ нее.

– Но она защищена скалой, за которую мы ее втащили…

– В эту минуту мы находимся под навесным огнем японцев, а от него нет спасения.

– Они метят, очевидно, в башенки.

– Скорее! – сказал инженер. – Нужно торопиться спасти лодку… Вся моя надежда в ней: если уничтожен или хотя бы поврежден двигатель – мой проект невыполним.

– Какой проект? – спросил лейтенант Форстер.

Чертежи аэроплана находились еще на столе. Ему все объяснили.

– Я надеюсь, что вы возьмете меня с собой! – воскликнул он тотчас. – Таким образом я присоединюсь к своему броненосцу.

– Будьте уверены, – сказал Морис Рембо, – но знакомы ли вы с механизмом двигателя?

– Не менее, чем с торпедой Смита, меня считали патентованным минером. Знаете ли вы, что, находясь на суше, я считаю большим счастьем управлять «шестьюдесятью лошадьми» на полном ходу. Двадцать лет тому назад морские офицеры, высадившись на берег, торопились прежде всего нанять в манеже лошадь и кататься на ней без стремян. Немного позже они взялись за бициклетку. В настоящее время они идут за прогрессом и устраиваются у руля автомобиля… завтра – они займутся аэропланом. Я же готов это сделать сегодня… Если вам нужен шофер – я подписываюсь…

– Когда какой-либо проект должен осуществиться, – сказала улыбаясь девушка, – то всегда вовремя Провидение ниспосылает нужного человека. Господин Форстер явился кстати, для того чтобы вы не могли, взяв с собой Кердока, осуществить выбор, который мне не по душе по непонятной для меня причине.

– Женское предчувствие, мисс! Мы лишены этого чувства, – сказал американский лейтенант. – Мне это хорошо известно и не пришлось никогда сожалеть, когда я покорялся благоприятным или неблагоприятным впечатлениям, произведенным на госпожу Форстер кем-либо из окружающих людей. Советую вам поступать так же, когда вы будете женаты, мой друг…

Морис Рембо ничего не ответил. Его глаза в третий раз встретились с глазами девушки, и Кэт Гезей, краснея, старалась скрыть свое замешательство, рассматривая в глазок чугунной ставни два японских броненосца, которые, стоя на гладком и спокойном море, прорезали горизонт двойным огнем своих тяжелых орудий.

Менее чем через час после выраженного майором согласия весь персонал столяров и слесарей маленькой крепости был предоставлен в распоряжение французского инженера.

Все уже знали, что им предстоит осуществить.

Страшное любопытство охватило всех сто сорок защитников Мидуэя.

Эти люди, отрезанные на скале, которую им приходилось защищать, были совершенно обессилены одиночеством, в котором они очутились окончательно, после прекращения телеграфного сообщения.

Они переживали снова те времена, когда известия с континента получались на Гавайских островах только через два-три месяца, когда проходили мимо английские или голландские парусные суда, направляясь на Зондские острова. Одной из главных причин угнетенности, наиболее опасной для гарнизона, является отсутствие известий о внешних событиях для людей, привыкших ежедневно, моментально получать по проволоке краткий перечень всех великих и малых событий на земном шаре. И майор Гезей, не веря в возможность осуществления проекта молодого француза, был доволен, что дал ему средства для этого, чувствуя, какой расцвет надежды наступил после уныния, царившего накануне.

И в самом деле, все, находившиеся там, от первого офицера до последнего капонира, решились на беспощадную борьбу за сохранение для родины, Америки, этого скалистого утеса, необходимого для ее эскадры, как кислород для дыхания.

Но чего можно ждать, если там, на континенте, не будут извещены как можно скорее и если тотчас не будет оказана помощь?

В какой срок может явиться эта помощь?

Этот вопрос задавал себе каждый после того, как распространилась весть о роковых повреждениях водоемов.

Все знали, что вследствие возникших между правительством микадо и правительством Белого дома новых затруднений по вопросу об эмиграции – американский флот во второй раз обогнул мыс Горн. Флот перешел из Атлантического океана в Тихий, на этот раз не для того, чтобы совершить второе кругосветное плавание и поднять в глазах всех престиж своих моряков, а чтобы наконец занять прекрасный морской порт Окленд, превращенный американцами менее чем в четыре года в грозный военный порт.

Отныне Соединенные Штаты владели укреплением, находившимся напротив Японии и снабженным всем составом современных больших арсеналов: доками, верфями, провиантскими складами и литейными мастерскими.

Под такой защитой американские прибрежные области Тихого океана стали неприступными, и многие янки требовали, чтобы покончили с Японией, лишь только все будет готово, то есть в будущем году.

Но империя микадо с решительностью, обнаруженной ею при атаке броненосцев Порт-Артура, до объявления войны – не дождалась назначенного противниками срока. Она грубо опустила свою желтую руку на желанную добычу – Гавайские острова, прежде чем эскадры Тихого океана добрались до Сан-Франциско.

31 мая, когда был перерезан кабель, американский флот покинул Каллао и берега Перу, следовательно, в настоящее время он находился, вероятно, около Панамы, и только не раньше как через девять дней может добраться до Окленда.

Если допустить, что перерыв кабеля и многочисленные признаки неприятельских действий, дошедшие до них различными путями, заставили флот увеличить скорость, то он все-таки не может быть в Сан-Франциско раньше 15 или 16 июня.

Поэтому, если бы аэроплан удалось окончить в шесть-семь дней, то есть 12 или 13 июня, – он мог бы в одни сутки добраться до Гонолулу и оттуда предупредить Сан-Франциско накануне прибытия эскадры.

От механической птицы ждали только того, что она долетит до больших островов, где, быть может, еще действовал беспроволочный телеграф.

Допустив, что кабель перерезан между Сан-Франциско и Гонолулу, точно так же, как между Гонолулу и Мидуэем, допустив даже, что Гонолулу находится в руках японцев, то, несомненно, на самом большом Гавайском острове, расположенном дальше на 300 километров, найдется еще не тронутая станция беспроволочного телеграфа, поддерживающего сообщение с континентом.

Все эти вычисления, все комбинации, страстно обсуждавшиеся в гарнизоне с тех пор, как стал известен проект французского инженера, – наполняли все сердца надеждой.

Если эскадра будет осведомлена и поэтому будет уверена, что найдет в Мидуэе уголь, – она прибудет через семь-восемь дней, и можно надеяться увидеть 22 или 23 июня на востоке ее дымок.

22 или 23 июня – это именно день, когда иссякнет запас воды.

Еще придется сократить ее потребление, так как при нормальном положении ее хватит только до 20 июня.

Нельзя было терять ни минуты, и нетерпеливые, взволнованные механики и рабочие ждали, когда им поручат работу по постройке аэроплана.

Но что стало с главной частью аэроплана, с двигателем, подвергавшимся в продолжение тридцати шести часов действию японских снарядов?

Нечего было пробовать, нечего начинать, прежде чем будет дан ответ на этот мучительный вопрос. Морис Рембо упрекал себя в том, что не попросил у майора Гезея разрешения взять в крепость свою лодку, раньше чем рассказать ему о своем проекте.

Но этот упрек был не заслужен им, так как комендант, очень щадивший жизнь вверенных ему людей, пока долг не заставит его пожертвовать всеми, вместе взятыми, – не позволил бы рисковать жизнью даже одного человека для того только, чтобы ввести в крепость обломки аэростата, бесполезного для защиты.