Опять себя дергаю. Острыми ногтями в ладошки впиваюсь. Чтобы след остался. Чтоб больно-больно. Пусть лучше снаружи, а не в душе. Правда ничего не изменит. А вот навредить может. Кто знает, что взбредет в голову Дана, узнай он о наследнике. Пока единственном, похоже. По крайней мере кольца на его пальце я так и не увидела. Поэтому молчать буду. Ради себя и ради сына.

– Здравствуйте. Вы к кому? – встречает меня на входе охранник.

Теряюсь. Могу ли фамилию назвать? Может я здесь инкогнито? Хотя глупости. Тогда бы он меня в отель позвал. А не в жилой дом. Этого его квартира? Прямо как раньше.

Оглядываю шикарный холл. Не подъезд вовсе. Как в музей зашла. Даже картины какие-то на стенке. Камеры всюду. И пост с охраной. Вот оно элитное жилье.

– Девушка, как вас зовут и к кому вы пришли? – вырывает из задумчивости строгий голос охранника.

А его взгляд, скользящий по мне, и вовсе пугает.

– Ангелина, – теряюсь под внезапным напором.

Он большой. Как две меня. Дубинка на поясе висит. И форма какой-то частной компании. Люди в форме всегда пугают почему-то. Даже если грешков за тобой нет. Все равно нервничать начинаешь.

– Вы в сорок пятую?

Киваю. Вроде было что-то такое в адресе, который мне Дан скинул.

– Паспорт покажите и проходите. Но можете еще свой телефончик оставить, – ухмыляется он.

Роюсь в сумочке, не отвечая на его заигрывания, и после проверки документов меня пропускают. Уношу скорее ноги от странного поста с охраной. За кого он, интересно, меня принял? Хотя ясно итак. Горько и обидно, по правде.

Большой, просторный лифт поднимает на самый верх. Легкое дежавю. И в горле ком уже. Прошлое, зараза, не отпускает. Картинками яркими закидывает. Улыбкой его теплой, а не оскалом звериным. Глазами ласковыми, а не убить готовыми.

Проглатываю всю эту горечь и к двери подхожу. И, прежде чем в звонок позвонить успеваю, она распахивается. А в лицо мне летит вовсе не приветствие, а сердитое:

– Ты опоздала на пять минут!

– Ты не предупредил об охраннике. Скажи спасибо, что паспорт у меня всегда с собой. А то бы и на порог не пустили. Хорошо хоть публичный досмотр не использовали. И раздеться прямо там не попросили.

Не могу сдержать в словах обиду. Откуда она? А еще почему расплакаться хочу? Из-за охранника? Напугал он меня, конечно.

– Раздеться, говоришь? – он хмурится и словно впервые меня замечает.

В лицо мое всматривается. Внутрь затягивает. На плечи давит, и я на что-то мягкое плюхаюсь.

– Посиди здесь. Я во всем разберусь и приду… Охренели совсем! Уволю всех!

Последнюю фразу он произносит почти дверь закрывая. И я остаюсь в звенящей тишине. Оглядываю дорогой, но безликий интерьер. Еще раз убеждаюсь, что девушкой и хозяйкой здесь даже не пахнет. И снова бью себя по рукам. Хватит! Хватит об этом думать! Какая тебе разница, есть ли кто у него?! Даже если есть, тебя это не касается!

Расслабляюсь немного. Понимаю, что сижу на высоком пуфе. Напротив зеркало, в котором я отражаюсь. Бледная, испуганная. Неужели такой я перед ним предстала? Пытаюсь щеки ладонями растереть. Губы не кусаю. К ним, пожалуй, не стоит привлекать внимание. Особенно учитывая прошлое.

Минут через пять возвращается Богдан. Злой, как черт. Дверью так хлопает, что я аж подпрыгиваю.

– Совсем от рук отбились! Идиоты!

Продолжает ворчать и кулак стряхивает. Словно бил им кого-то. Потом меня замечает и взгляд его меняется. Темнее становится. Вниз по лицу скользит. Платье обтягивающее ощупывает. Декольте с вырезом.

– И ты тоже, идиотка! Чего так вырядилась?

Я вспыхиваю и подскакиваю.

– Ты сказал одеться поприличнее! Сказал, что на важную встречу идем!

Он кулаки сжимает и шаг ко мне делает. А у меня за спиной только стена. И отступать некуда. Разве что пуфиком в него метнуть. Но он тяжелый, походу. Даже поднять не смогу.

– Послушная значит стала? Белье тоже надела? Показывай!

– Ничего я тебе показывать не буду! – краснею и руками грудь прикрываю.

Будто он меня уже раздел. Будто стою перед ним в одном лифчике.

– То есть тем мужикам внизу ты была готова белье свое показать, а мне нет!

Я даже возмутиться на эту абсурдность не успеваю, как он подскакивает. За край платья дергает. И дешевый материал трещит, разрываясь по швам.

– Что за дешевка?! – возмущается Богдан, а сам мне в район декольте смотрит и не мигает.

Тоже взгляд опускаю. Край проступающего белья замечаю. Кружево черное. Дану всегда этот цвет нравился. Сама не знаю, почему его надела. Хотя знаю, конечно. Только признаваться стыдно.

У меня не так много лифчиков. Но именно сегодня я выбрала тонкий без всяких подкладок на узких лямочках. Наверное, единственный сексуальный в моем гардеробе. И вовсе не потому, что кому-то понравиться хотела! Твержу упрямо. Я вообще раздеваться не планировала.

– Ты платье мне порвал! – в глаза его не смотрю.

Они сейчас не реальные. На грани фантастики и здравого смысла. Такими глазами можно сразу в постель женщин укладывать. Без всяких там предварительных ласк. Взглянул только, а она уже легла и ножки раздвинула.

– Новое куплю, – выдыхает он в мою макушку.

И как так близко то оказался? Если голову подниму, то его губы где окажутся? Шумно сглатываю. И прошу:

– Отойди, пожалуйста.

Сердце в груди – сумасшедший моторчик. Реагирует на каждый жест Богдана. Я ведь его ненавидеть должна. Он мне всю жизнь сломал.

«Сына подарил» – шепчет дурацкий голос внутри, сбивая всю ненависть. Весь настрой портит. Я сюда амазонкой шла, а не растекающейся лужицей!

– Зачем? Меня, итак, все устраивает, – наглеет и руку на талию кладет, – отсюда вид замечательный. И я только что узнал: ты не забыла какое белье люблю.

От его слов краснею даже сильнее, чем от касаний.

– Вот еще, – толкаю ладошками твердую грудь, накачал тут себе мышц, поди справься теперь, – ничего я не помню. Это… простое совпадение. У меня все остальное в стирке было.

Он хохочет. Тепло так. Без злобы своей обычной. Даже хрипотца уже привычная не замечается. А мое сердце, замерзшая глыба, таять начинает. К нему тянется. Я ведь его не забыла. Обманывала себя. Себе самой врала все это время. Делала вид, что любовь ушла. А сама ночами в подушку рыдала. Долго так.

Голову поднимаю, а руки сами к его лицу тянутся. По щеке гладко выбритой провести хотят. И я уже почти дотягиваюсь. Но он дергается. За запястье больно хватает. В глазах больше никакой нежности. Никакого намека на доброту. Он снова ощетинивается. Как дикий кактус, готовый распороть кожу своими острыми шипами.

– Руки убрала! – припечатывает жестко, – я себя трогать не разрешал. И твои уловки на меня больше не действуют. Думаешь, опять получится вертеть мною, как пожелаешь? Даже не рассчитывай!

– Ничего я не думаю! – в лицо ему выплевываю, в губы, которые так близко, того и гляди поцелуют, – я сюда пришла только потому, что ты меня угрозами заставил. Лишил шанса на нормальную работу устроиться. А теперь еще и одежду порвал. А ну, пусти!

Злюсь и дергаю со всей силы. И… Платье, конечно, не выдерживает. Рвется сильнее под напором. Оно ведь и правда не дорогое. По скидке купленное. Но действительно самое приличное в моем гардеробе. Дура я дура, что вообще пыталась соблюдать его условия. Надо было в джинсах и футболке сюда прийти.

Но сейчас главное не это. Сейчас главное то, что большая часть моего лифчика теперь выставлена на всеобщее обозрение. На его обозрение. И Дан, судя по всему, времени не теряет.

Тяну руку, чтобы прикрыть все это безобразие, но он тормозит. Второй ладонью кисть мою перехватывает. И оба запястья наверх вздергивает. От груди при этом взгляд не отводит. А я уже вся горю. Под взглядом его раздевающим. Под напором все на своем пути сносящим. Любые преграды. Сама не знаю, чего хочу. Чтобы оттолкнул? Чтобы поцеловал?

– Дан… Не надо…

– Заткнись!