Ли Сянь тихо слушала. Она обнаружила для себя, что голос Линь Фэйсина был очень приятен на слух. Он не был похож на глубокий и хриплый, как у большинства мужчин, не резал слух. Он звучал звонко и мелодично, словно стремительный горный источник, бьющий о камни. Столь ровно льющаяся интонация, ласкающая слух, как нельзя кстати подходила для таких ночей, как эта.
Ли Сянь постепенно погружалась в рассказ Линь Ваньюэ. В тот момент, когда Линь Ваньюэ и Линь Фэйсин поменялись одеждой, чтобы обмануть жителей деревни, она тихо рассмеялась. У Ли Сянь и Ли Чжу была разница в восемь лет — немаленькая пропасть. Особенно после смерти Ли Цинчэн Ли Сянь чувствовала себя так, как будто она взяла на себя роль матери, и поэтому не имела представления о таком роде отношений между братом и сестрой, что описывал Линь Фэйсин…
— Когда я был маленьким, я очень любил тянуть а-цзе за руку. Мы раскачивали руками взад-вперед, подпрыгивая на ходу. А-цзе тоже начинала бежать, когда я тащил ее за собой. Мы мчались вперед и смеялись. Я смотрел на лицо а-цзе, точь-в-точь как у меня, и мы повторяли друг за другом: "Я это ты, ты это я".
— "Я это ты, ты это я"?
— Ага!
Линь Ваньюэ знала, что не следовало говорить такие вещи Ли Сянь, это было очень опасно. Она не совсем понимала, что толкнуло ее на это, и в конце концов она произнесла это вслух.
— Когда нам было по восемь лет, к востоку от деревни поселился старый целитель. Никому не было известно, откуда он. Он просто внезапно появился в нашей местности. Еще он был очень искусен во врачевании и обладал весьма странным норовом. Он не назвал нам своего имени и позволил называть себя почтенным. За лечение болезней он денег не брал, и мы были очень признательны ему за это. Все жители деревни по собственному желанию посылали старику предметы первой необходимости. У него было самодельное лекарство, называемое конфетами чуанбэй, которые мы с а-цзе так любили, поэтому мы часто наведывались к почтенному целителю, чтобы выпросить у него сладости. Он очень любил нас, из-за этого мы почти всегда добивались успеха. Помню, я видел, как а-цзе с закрытыми от наслаждения глазами жевала чуанбэй, и подумал, что должен стать лекарем, когда вырасту, и изготовить тонны этих конфет, чтобы а-цзе могла есть их каждый день…
… …
— А затем напали гунны. Я незаметно поднялся в горы, чтобы найти те немногие лекарственные травы, о которых мне рассказывал старый целитель. Благодаря этому я избежал смерти. Когда я вернулся, все в деревне уже были мертвы. Сто восемнадцать человек, не считая меня. Никто не выжил.
… …
— Честно говоря, я очень сожалею об этом, потому что в тот день мне захотелось взять с собой а-цзе. Она отказалась, и я ушел один. Если бы я попросил еще несколько раз, она наверняка последовал бы за мной. Может быть тогда она бы и не умерла…
— Фэйсин, это была не твоя вина.
— Да. Гунны должны мне сто восемнадцать жизней, и я верну их, пусть даже мне придется умереть.
— Фэйсин...На самом деле я всегда считала, что с твоими высокими боевыми навыками такое желание не притянуто за уши.
— Я... я серьезно задумался о том, что Вы сказали мне в тот день в шатре.
— О? О чем ты задумался?
— Я…
— Ты не обязан отвечать сразу. Раз уж я услышал твою историю,то расскажу и свою.
— Хорошо.
— У меня тоже есть младший брат. От одной матери. И разница у нас в восемь лет. Когда моя...когда моя мать была беременна Чжу-эром, ее отравили.
— Оу!
— Удивительно, не так ли? В месте, где я жила с самого детства. С тех пор каждое подаваемое мне блюдо проверялось серебряной иглой. К счастью, чтобы спасти мою мать и младшего брата от смерти, дядя нашел ученика искусного целителя из долины Яован. Но поскольку матушка была в положении, многие лекарственные травы, нейтрализующие яд, были вредны для плода. Таким образом, мой брат был отравлен в материнской утробе. За последние восемь лет мы испробовали множество лекарств для восстановления его здоровья. Однако его тело все еще намного слабее, чем у остальных детей. После рождения моего брата, из-за воздействия яда и родовой травмы ее состояние ухудшалось с каждым днем. В конце концов она заболела и была прикована к постели. Через несколько дней она скончалась.
У Линь Ваньюэ возникало ощущение, будто Ли Сянь рассказывает содержание книги. Настолько эти вещи были странными, что это выходило за рамки ее восприятия. Ошеломленная Линь Ваньюэ повернула голову и широко раскрытыми глазами посмотрела в сторону Ли Сянь. Она несколько раз открывала рот, желая что-то сказать, но поняла, что не могла…
Все эти события были далеко за пределами ее понимания...
— На самом деле я очень завидую тебе. Твои родители, может быть, и ушли рано, но они любили друг друга. Когда умерла моя матушка, у ее постели находились только я и мой брат. Мой отец...не пришел. Перед тем как испустить дух матушка взяла мою руку и сказала, что слава, богатство и знатность подобны проплывающим перед глазами облаками и дыму, и что она только надеется, что мы с братом будем жить счастливо и благополучно. Но как нам сохранить наше благополучие? Мой младший брат был отравлен еще до своего рождения. Фэйсин, мне кажется, ты не должен быть слишком строгим к себе. Я верю, что твоя сестра непременно хотела бы твоей лучшей жизни. У меня тоже есть младший брат, я могу понять ее. Если бы настал день, когда мне пришлось бы отдать свою жизнь за брата, думаю, я бы согласилась.
После паузы Ли Сянь продолжила:
— На этот раз мой дядя потерпел поражение в битве, и многие придворные уже жаждут его смерти. К тому же, кто способен разглядеть намерения императора? Отец-император даровал мне императорский меч, наказав действовать так, как я считаю нужным. Но мой дядя не стал бы впутываться в эти придворные дела, что бы я ни говорила…
— Сянь-эр...главнокомандующий...
— Фэйсин, можно попросить тебя об услуге?
— Конечно...
— Если когда-нибудь моего дядю вовлекут в эти придворные козни, и он лишится своего места в армии, я выражаю надежду на то, что ты возьмешь на себя тяжкое бремя ответственности и защитишь простой народ на границе страны Ли.
— Как такое может случиться? Я не понимаю...
— Фэйсин, генерал Ли Му мой кровный дядя. Даже если на глазах у всех придворных он откажется мне помогать, его тут же отнесут к приспешникам наследного принца. Сейчас, после кончины матери-императрицы, принцам уже были пожалованы земли и личные войска. Проще простого будет разобраться со мной и Чжу-эром, которым не на кого положиться. Но дядя обладает военной силой, так что им сначала придется расправиться с ним, если они захотят уничтожить нас. Простой народ невиновен, и если случится то, о чем я тебе рассказала, я надеюсь, что ты возьмешь ответственность за защиту границы.
— Но...что я должен сделать?
— Я уже уверилась в твоих навыках. Еще в военном лагере дядя сказал мне, как восхищается тобой. Я убеждена, что он наверняка сосредоточится на твоем обучении по твоем возвращении. Я надеюсь, что ты серьезно подойдешь к этому и будешь работать над поднятием авторитета в армии, накопишь военные заслуги и в кратчайшие сроки станешь важным лицом во всем военном лагере, не считая моего дяди. Вопросы северо-западной армии сложны. Когда отец-император намерится назначить нового главнокомандующего, маловероятно, что он пошлет кого-то из столицы. Он скорее выберет самый подходящий вариант прямо из военного лагеря…
Линь Ваньюэ открыла рот, но в конечном итоге не осмелилась ответить.
Несмотря на молчание Линь Фэйсина, Ли Сянь продолжила тему разговора:
— Исходя из моих наблюдения во время этой поездки, я думаю, что Фэйсин — не из тех, кто холоден и равнодушен. Хоть я и не понимаю, почему ты так рьяно противишься, но я верю, что однажды ты поймешь. Я лишь надеюсь, что это произойдет не слишком поздно. Однако и тебе необязательно отвечать мне сразу. Что касается моего дяди, то это все еще только мои догадки. Кроме того, этого может и не случиться, по крайней мере я этого не хочу. Если ты затрудняешься с выбором, можно подождать, когда этот день настанет, и тогда ты дашь ответ своими действиями. Уже поздно, давай спать.
