Но Линь Ваньюэ не обратила на это внимания. Она медленно присела и подняла одну из рук Хэй Лаоху. Проехав клинком по чистой ткани на его руке, она вытерла кровь.

Солнечные лучи падали на лезвие и отражались колышущимся, пронзительным блеском.

Линь Ваньюэ поднялась на ноги и вернулась к ослиной повозке.

— Сянь-эр, сидите тихо и не выглядывайте наружу. Мы уезжаем.

Затем она натянула поводья и медленно двинулась к выходу из долины…

Горные разбойники стояли, держа оружие в руках. Никто из них не отважился препятствовать ей.

Когда Линь Ваньюэ с повозкой полностью исчезли из поля зрения, разбойники, наконец, вышли из оцепенения. Одни кричали, другие хныкали, третьи бросали оружие и убегали.

В конце концов все девятнадцать человек разбежались в разные стороны, и никому не было дела до сяо-Мао и Хэй Лаоху.

Как только толпа рассеялась, сяо-Шии и Юй Сянь спустились с горного склона. Увидев с близкого расстояния, в каком плачевном состоянии находилась долина, они переглянулись. В глазах друг у друга отразилась тревога и недоверие...

Линь Ваньюэ убрала свой клинок, вскочила на место извозчика и взмахнула кнутом. Повозка снова тронулась в путь.

Линь Ваньюэ молчала. Как и сидящая внутри повозки Ли Сянь.

… …

Примерно час спустя ослиная повозка внезапно остановилась, и Линь Ваньюэ спрыгнула с сиденья.

— Сянь-эр, я пойду быстро ополоснусь. Подождите немного.

Ли Сянь вздохнула так тихо, что ее не было слышно. Там, в долине, когда Линь Ваньюэ вернулась к повозке, она могла учуять в воздухе запах крови.

Ли Сянь приподняла занавески, затем вылезла из повозки и увидела Линь Ваньюэ, которая сидела на корточках у небольшого ручья. Левая рука Линь Ваньюэ безвольно висела вдоль тела, а правая не спеша омывала лицо водой.

Ли Сянь подошла ближе и увидела алые дорожки, дымообразно рассеивающиеся в потоке ручья и уносимые течением.

Все это время она стояла за Линь Ваньюэ, пока ручей снова не стал кристально чистым. 

— Тебя ранили? — тихо спросила Ли Сянь.

Линь Ваньюэ молчала и немного погодя мрачно ответила:

— Все в порядке.

— Дашь мне взглянуть?

Линь Ваньюэ стояла с опущенной головой. Поток ручья был ровным и зеркально чистым. Она посмотрела на свое слегка дрожащее отражение, и внезапно оно показалось ей чужим.

Линь Ваньюэ вспомнила, что в деревне Чаньцзюань был такой же ручеек, с таким же ровным и чистым течением. В то время она очень любила сидеть у ручья и смотреть на себя с завязанными в два пучка волосами.

В мгновение ока пролетели года. За столь долгое время Линь Ваньюэ не доводилось так внимательно разглядеть себя. Она подросла, а кожа приобрела смуглый оттенок. Черты ее лица, казалось, напоминали те, что были в детстве, но в то же время выглядели иначе.

Ли Сянь посмотрела на Линь Фэйсина, который, съежившись, сидел на корточках у воды. Неподвижный, как валун, он будто не слышал ее слов.

Ли Сянь была бессильна: еще никто никогда не осмеливался игнорировать ее таким образом. Но она ничего не могла поделать с этим Линь Фэйсином. Она вдруг поняла, что он, похоже, с самого начала не испытывал страх перед ней. Складывалось ощущение, будто старшая принцесса для этого человека не обладала "статусом" вовсе…

В конце концов, Ли Сянь ничего не оставалось, кроме как приблизиться к левой стороне Линь Ваньюэ. Она медленно присела и посмотрела на неподвижную левую руку Линь Ваньюэ. Как она и предполагала, поперек руки зияла рана, но не такая серьезная, как та, что была в последней битве с гуннами. Но все же она не была незначительной, и из нее все еще сочилась кровь…

Ли Сянь подняла руку, ее пальцы остановились над раной Линь Ваньюэ.

— Болит?

… …

Линь Ваньюэ снова "проигнорировала" ее. Ли Сянь так разозлилась, что ей захотелось рассмеяться: этот Линь Фэйсин, она даже не упрекала его за то, что он поставил свою жизнь под угрозу, но он все равно был угрюмым и подавленным...

— Ты чем-то расстроен?

— Да...

— Чем? 

Ли Сянь уставилась на лицо Линь Ваньюэ, на котором промелькнул потерянный взгляд, когда Линь Ваньюэ услышала ее вопрос.

— Я убил людей...

Линь Ваньюэ в смятении смотрела на бегущий ручей, в ее глазах застыла пугающая пустота. Она не хотела никого убивать. В итоге она не только потеряла контроль, но и использовала самый жестокий метод убийства, который она обычно использовала против гуннов!

Услышав ответ Линь Ваньюэ, Ли Сянь несколько удивилась. Хоть имеющаяся у нее информация о Линь Фэйсине не была на сто процентов достоверной, но все же была детальной. Ли Сянь имела общее представление о боевой "стороне" Линь Фэйсина за последние два года. Неужели кто-то вроде него действительно расстроится из-за того, что "убил людей"?

— Но ты ведь уже...

— Это совсем другое. Гунны должны мне жизни. Долг крови покрывается кровью.

— Значит ли это, что если бы горные разбойники убили меня сегодня, а ты бы убил их в ответ, тебе стало бы легче?

Линь Ваньюэ резко повернула голову и посмотрела на Ли Сянь широко открытыми глазами. 

— Конечно нет! Как мог я позволить им причинить Вам вред!

Взгляд Линь Ваньюэ встретился с глазами Ли Сянь, которые источали мягкость и нежность. И тогда она, наконец, поняла.

Линь Ваньюэ медленно повернула голову назад. Помолчав некоторое время, она легонько вздохнула и села, скрестив ноги.

— Сянь-эр, я слишком мягкосердечен.

— Так и есть.

Линь Ваньюэ снова замолчала. Ли Сянь улыбнулась и продолжила:

— Но на мой взгляд, Фэйсин, ты просто-напросто слегка неопытен, и к тому же очень добр.

Устав сидеть на корточках, Ли Сянь села на землю и обняла колени.

— Я хорошо осведомлена о твоих умениях. После стольких лет усердной работы, будучи отличным солдатом на фронте, ты превосходишь этих горных разбойников, сколь доблестными они бы ни были. Но ты все равно пытался решить конфликт путем переговоров, это и есть твоя доброта. Те разбойники, которые запугивают слабых и боятся сильных, испытывали тебя. Они замышляли козни, но ты ни о чем не догадался. К счастью, они были недостаточно умны, иначе мы бы оказались в большой опасности.

Слова Ли Сянь попали в самую точку. Линь Ваньюэ думала про себя: она действительно позволила провести себя и не могла разглядеть злого умысла. Если бы Хэй Лаоху не потерял самообладание и не напал на нее, она, возможно, до сих пор не ведала бы ни о чем.

Ли Сянь посмотрела на профиль Линь Ваньюэ и с чувством сказала:

— Фэйсин, сердца людей нечисты. Если будешь измерять моральным компасом слова и действия каждого, то это приведет к тому, что тебя будут использовать в своих интересах. Особенно это предупреждение касается тех, кто слишком добр.

— Сянь-эр, извините меня. Я едва не позволил разбойникам причинить Вам вред…

— Признавать свои ошибки и исправлять их — это великая добродетель. Поскольку я не ранена и не пострадала, Фэйсину не нужно так расстраиваться из-за случившегося.

—...Спасибо.

— Фэйсин...

Ли Сянь открыла рот, но в ее голове промелькнуло то, что сказала ей стоящая в тот день на коленях Цинъянь: "Но, принцесса, эта подчиненная считает, что чересчур сообразительных людей наоборот трудно контролировать. Этот Линь Фэйсин еще не проявил свой потенциал, тем более, неудивительно, что он мог заметить ошибку в информации и быстро исправить ее. Будь он сейчас под руководством принцессы, его было бы еще труднее удержать в руках“.

Ли Сянь колебалась. Сейчас Линь Фэйсин был как чистый лист бумаги. Что бы она на нем ни написала, вскоре он проявит это в реальности...

Хотела ли она воспитать в нем "вторую" себя, способную строить планы и разрабатывать стратегии? Неужели ей действительно нужна пешка, чтобы быть "превосходной"?