К ним подбежала служанка с плащом-накидкой в руках. Линь Ваньюэ, улыбаясь, взяла его и мягким голосом сказала:
— Сянь-эр, ветер поднимается. Я помогу тебе одеться, — сказав это, она ловко распахнула багряно-красную накидку и легонько набросила ее на плечи Ли Сянь.
Ветер прекратился. Вероятно, потому что его свирепство остановила эта худая, но неподатливая фигура. Ли Сянь почувствовала тепло во всем теле. Неприятный холодок рассеялся.
Рядом стояло два ряда дворцовых служанок. Они украдкой поглядывали, как улыбающийся фума завязывает ленту на накидке старшей принцессы, и чувствовали сладкий трепет внутри.
Линь Ваньюэ взяла из рук служанки грелку* и, проверив ее температуру рукой, вложила в руки Ли Сянь:
— Сянь-эр, пойдем.
— Хорошо.
* 手炉 (shǒulú) — грелка для рук
Неприятную тему прервал ветер. Больше они к этому разговору не возвращались. Ли Сянь в теплой накидке и с грелкой в руках молча шла рядом с Линь Ваньюэ, направлялась во дворец Фэнцзао.
После смерти Ли Цинчэн этот дворец опечатали. Прежних служанок расформировали по разным местам и оставили лишь нескольких пожилых, чтобы содержать дворец в чистоте.
Открылись большие красные ворота, из которых навстречу вышло несколько старых служанок.
Во дворце было так, как прежде, ничего не изменилось. Ли Сянь изучала знакомую обстановку, чувствуя прилив тоски — из тех, кто был здесь раньше, никого не осталось.
Линь Ваньюэ с рождения была необычайно проницательна: она уловила эту перемену в настроении. Она повернула голову в сторону Ли Сянь, но увидела все то же невозмутимое выражение лица. Ее сердце что-то кольнуло.
— Принцесса.
Ли Сянь немного улыбнулась, но сгустившаяся вокруг нее печаль сразу же исчезла.
— Эти служанки приветствуют Ее Высочество старшую принцессу и господина фуму.
Линь Ваньюэ обернулась и посмотрела на два ряда служанок преклонного возраста, стоящих на коленях. По их стараниям можно было судить о сохранившемся великолепии дворца Фэнцзао.
— Вы можете встать.
— Благодарим Ее Высочество.
Ли Сянь, сопровождаемая Линь Ваньюэ, вошла внутрь.
Внутреннее убранство двора Фэнцзао поражало своим благолепием. Повсюду угадывался тонкий творческий замысел архитектора. Мастерская работа над павильоном посреди озера и балконами превосходила творения природы. Пройдя по длинной крытой галерее, можно было увидеть цветущий сад, дышащий весной. Но в Тяньду наступила зима. Хоть и бесснежная, но снаружи все было сплошь холодным и унылым. Почему в этом необычном саду даже лепестки не увядали?
Ли Сянь принялась объяснять:
— Матушке-императрице очень нравилось любоваться распускающимися цветами. Отец-император послал людей разыскивать по всей стране обогревающий нефрит, чтобы проложить его под этим садом. Поэтому, как заметил фума, снаружи — гиблые холодные пейзажи, за исключением этого сада, все еще процветающего жизнью.
Линь Ваньюэ кивнула, с удивлением осознавая о существовании такого редкого материала.
За пятнадцать минут они дошли до внутренних покоев Ли Цинчэн, затем вошли в главный зал. Он был безупречно чист, воздух пропитался слабым благоуханием. Трудно было сказать, что в течение очень долгого времени зал был в запустении.
Ли Сянь подвела Линь Ваньюэ к месту, где на стене висела картина. Изображенная на ней женщина улыбалась, держа в руке цветок. Она обладала красотой, которую невозможно было описать словами. Красотой, на фоне которой блекли все цветы на картине. Подойдя поближе, Линь Ваньюэ обнаружила, что Ли Сянь и эта прекрасная женщина были похожи как две капли воды. Отличие было разве что в их характерах.
— Это моя матушка-императрица.
Линь Ваньюэ кивнула. Она расправила свои одеяния, опустилась на колени и сказала:
— Матушка-императрица, — и поклонилась до земли.
Ли Сянь спокойно стояла в стороне. Вошедшие следом старые служанки, увидев, что делает фума, изменились в лице и выразили приятное удивление.
Согласно обычаям страны Ли, через три месяца после бракосочетания фума должен был совершить церемонию поклонения предкам у императорской гробницы. От Линь Ваньюэ не требовалось благоговейно преклонять колени перед портретом. Молодоженам нужно было лишь написать речь усопшим. В конкретно назначенный день дворцовая служанка должна сжечь написанное для завершения ритуала.
Но Линь Ваньюэ кланялась, потому что ей этого хотелось.
Она говорила про себя: "Матушка-императрица, эта младшая — фума Сянь-эр. Я очень люблю ее, но я солгала ей в одном. Уповаю на Вашу милость и защиту. Надеюсь, когда Сянь-эр узнает правду, она меня не возненавидит".
Дворцовые служанки уже перенесли сюда стол и разложили на нем бумагу и кисти. Помыв руки, Линь Ваньюэ и Ли Сянь склонились над столом, чтобы написать речь. Через несколько минут Ли Сянь закончила писать. Даже если у нее было множество слов, которые она хотела сказать матери, писать она их не стала. Поэтому ее речь содержала в себе лишь глубокую благодарность и воспоминания.
Тем временем, у Линь Ваньюэ был другой подход. Она то писала, то останавливалась. Ли Сянь спокойно наблюдала: Линь Фэйсин и вправду строчит историю своей жизни. Эта речь казалась чем-то вроде рекомендательного письма от него самого.
Поначалу Ли Сянь находила это забавным. Но по мере того, как она продолжала смотреть, в ее сердце разливалось тепло. Линь Фэйсин такой искренний и простой. То, что он написал, вообще не походило на речь. Он корпел над каждым словом, как будто боялся, что матушка-императрица не согласится на их брак.
Наконец Линь Ваньюэ закончила. Она отложила кисть и украдкой посмотрела на написанное Ли Сянь. Затем вернула стыдливый взгляд на свой лист. От вида собственного почерка ее лицо покрылось потом.
Не дожидаясь, пока Линь Ваньюэ заговорит, Ли Сянь сказала:
— У фумы специфичный почерк.
Ли Сянь не раз слышала жалобы своей Тени: почерк Сина ужасно уродливый и трудно различимый. Она задавалась вопросом, насколько же уродливым может быть почерк этого человека, чтобы вывести из себя хорошо обученную Тень. Позже она узнала о том, что Линь Фэйсин не расставался с книгой* и усердно учился в течение двух лет, несмотря на трудности. Поэтому она подумала, что почерк этого человека должен был улучшиться, но неожиданно…
* 手不释卷 (shǒubùshìjuàn) — обр. в знач.: прилежно заниматься
Линь Фэйсин посмотрел на приподнявшиеся уголки губ Ли Сянь. Она поспешно сложила исписанный лист, не дожидаясь, пока высохнут чернила, и передала его служанке.
Смущение Линь Фэйсина было видно как на ладони. Ли Сянь сдержала улыбку и сказала:
— Если фума хочет вникнуть в каллиграфию, я могла бы обучить.
Глава 114
Глава 114. Смена восточного ветра | Новая хозяйка гарема
Ли Сянь устроила Линь Фэйсину экскурсию по Фэнцзао, а затем они вернулись в поместье. Умывшись, переодевшись в другие дворцовые наряды, они приготовились идти на пир.
Этот императорский пир не был каким-то грандиозным событием. Приглашались только родственники императора, так как поводом являлось возвращение невесты.
Ли Сянь и Линь Ваньюэ прибыли вовремя. Все уже были на месте, за исключением Ли Чжао.
Муж и жена поздоровались со всеми гостями, прошли к своим местам и сели на колени. На этот пир Ли Чжао приготовил для Ли Сянь и Линь Ваньюэ большой стол.
Первым подошел приц Ци с двумя слугами, несшими продолговатый ящик.
— Уважаемая сестра, зять. Я приготовил подарок для зятя.
Ли Сянь и Линь Ваньюэ встали, принц Ци повернулся в сторону и указал на своих слуг, которые медленно открыли ящик, демонстрируя серебряное копье, испускающее ледяное сияние.
— Это копье называется "Гудань*". Оно изготовлено из необычного металла, который я много лет назад нашел в землях Ци. Я поручил опытному кузнецу переплавить его в копье, что заняло несколько месяцев. Дарю его зятю, чтобы он мог использовать его в полную меру. Прошу, прими его.
