Батюшка скакал по балке как оглашенный, без конца харкал и хихикал и, считая, видно, что находится в исповедальне, манил к себе невидимую Кассандру. Он говорил: а ну! еще разочек! и еще! Люди, стоявшие внизу на коленях, с ужасом следили, как их молодой, но уже пузатый батюшка прыгал легко, словно горный олень, но узкой балке. Его лицо покрылось потом, волосы были всклочены, русая прядка прилипла ко лбу… Где он видел Кассандру? Ее нигде не было — ни на балке, ни в сарае, ни во дворе! И с чего он взял, что находится в исповедальне? Все онемели, и все поняли то, что само просилось на язык: батюшка встречался с Кассандрой в исповедальне. Подумать только — в исповедальне! Согрешили попы за наши грехи!..
А ты, Иляна, приходи завтра, я буду здесь, в исповедальне!.. Нет! Нет! Кто это визжит на дворе? Люди добрые, что там стряслось? Иляна Порумбаку визжит — муж ее за волосы таскает! Да неужели она? Поди знай… Нет! Нет! Это неправда! Батюшка, сжалься, смилуйся!.. Ты, Иляна, приходи завтра, я буду один!.. Молчи, батюшка! Муж, не бей меня! Отпусти мои волосы, муж!..
Раздался крик, острый, как лезвие ножа. Кричал ребенок.
Лягушки в колодце! Жабы!
Колодцы! Колодцы! Батюшка, в колодцах жабы! Отче, спаси нас!..
Тут батюшка затряс волосами и словно очухался.
А что я тебе говорил, Ион? А тебе, Симион? Сколько раз я толковал вам и всем остальным: не забывайте храм божий, люди! Господь долго терпит, да больно бьет! Говорил, нет? Что молчите?
Говорил, батюшка… золотые твои слова…
Сказывал я вам: помните страх божий? Вот ты, Калистрат, ты хоть раз подарил церкви рождественскую свинью? А ты, Панаинте, много ли принес овечек? На святую пасху, а? Думаете, вам помешало бы пожертвовать упитанного тельца во славу божию?.. А теперь прибежали, да? В святую церковь, да?..
Грешны, батюшка, грешны… Виноваты, святой отец! Прости и помолись за нас… Мы рабы твои… Скажи нам, что делать… Припадаем к стопам твоим… не оставь нас в бедствии, отче!
Ха-ха! Теперь поняли?
Поняли, батюшка! Говори, что делать!
Как — что?! Режьте овец и бросайте в реку!
Овец?
Овец, свиньи!
Всех?!
Всех!..
Наверное, мне следовало бросить багор, отыскать маму и вместе с ней побежать в церковь, помолиться на коленях господу богу, поклониться ему не раз и не семь, а седмижды семь раз, чтобы он вернул воду в реку. Надо было бросить к черту багор и пуститься вслед за толпой, кинуться на колени, как было когда-то, много лет назад, в тот день, когда мама получила с фронта казенное письмо и схватила нас, обоих своих сыновей, за руки и привела в церковь, и повалила перед алтарем. Господи, воскликнула она, воззри на этих невинных детей! Покарай меня, сотвори со мной все, чего твое милосердие пожелает, но их пожалей! Они-то чем виноваты перед тобой? За что ты их лишаешь отца?! Мама упала на колени, простерлась у алтаря, ударила лбом об пол, и мы сделали то же, испуганные и мало что понимавшие в ее мольбах и жалобах. Зачем она обращалась к пустому месту? Зачем показывала кому-то на нас? Почему вспомнила в церкви нашего отца, воевавшего с немцем?.. Мы лежали рядом с ней и делали то, что делала она. Мама завывала в голос — мы подхватывали, только тихо, едва слышно, почти беззвучно, чтобы можно было разобрать ее слова и повторить их… Что, Катерина, спросил, выйдя из царских врат, отец Яким, что случилось, женщина? Мама распрямилась, но с колен не встала, вытерла слезы и, проглотив комок в горле, сказала, что почтарка принесла похоронку. Тут и до нас дошло, что на нашу семью обрушилось великое горе, и мы заревели разом, как по команде, вцепившись обеими руками в худые мамины-руки. Отец Яким позвал дьячка, и они о чем-то долго шептались. Что ж, Катерина, сказал наконец отец Яким, господь всевышний все видит и слышит. Видно, согрешила ты перед ним. И то сказать, служб не посещаешь, даров не приносишь… гм. Теперь вот слезами ему докучаешь. Ступай… Мама снова рухнула на пол. Чем же я согрешила, господи? За что мне теперь всю жизнь маяться? И как я выращу вот их? Ведь они ничего еще не умеют, только есть просят. Господи, отнял кормильца — отними и жизнь мою! Я не хочу жить без него!.. Мы снова завопили: мама! не умирай, мама! И потянули ее прочь из церкви, домой… Ах, мама не верила ни похоронке, ни священнику, который внушал ей, что она грешна перед богом! Она не верила, но для верности, для успокоения повела нас в церковь и на другой день, и на третий, и мы вместе с ней припадали к престолу господню и молили бога о милости. Мы просили вернуть нам отца, которого ждали утром и вечером, днем и ночью, и дверь в нашем доме не запиралась, чтобы ему не волноваться, пока откроют… Вот и теперь, наверно, надо было бросить багор, найти маму и вместе с ней побежать в церковь. Господь не вернул нам отца, но, может быть, вернет реку… Я не двигался с места, не сводил глаз с мелеющего, уходящего куда-то в земную прорву ручья и все шарил, шарил по дну багром. Чего я искал там?..
Люди добрые, расступитесь! Туши надо бросить в русло так, чтобы они легли во всю длину берега против села! Стройтесь! Живо! Мы-то строимся, только овец надо было резать здесь, а не тащить зарезанными из дому. Чтобы кровь была свежая! А так выходит, что мы жертвуем падаль! Ладно, а как батюшка сказал? Он опять спит. Где? Да там же, в сарае! Спит?! Я и говорю, надо было здесь резать. Слушай, ты же видел, они не давались! Пока в овчарню не загнали… тоже сбесились, бедные! Как они толпились вокруг колодца, словно хотели достать воды! А оттуда жабы, жабы… брр! Господи, не приведи еще раз такое увидеть! Ладно, хватит разговоров, бросайте и — конец! Какой конец, бре? Надо же знать — куда! То есть как — куда? Если бы я знал, где впервые заметили сход воды, я бы не задумывался… Что ж теперь делать? Что люди делают, то и ты! Люди добрые, как быть с овцами?..
Люди рядились, переговаривались, спорили, наконец стали в ряд вдоль берега, держа зарезанных овец и ягнят на плечах и никак не решаясь свалить их в пересохшее русло. Вдруг снова поднялась паника: кто-то взглянул на солнце и дико закричал. Солнце затмевалось, на него наползала серповидная тень. Пронесся ветер, пригибая траву, русло реки зашевелилось в густеющем мраке. Люди в ужасе побросали овец кто куда и бросились прочь, уже не дожидаясь совета или приказа. Впрочем, тень с солнца скоро сошла.
Свиньи, только и сказал батюшка, узнав, что жертвенные овцы не вернули воду. Сказал — и снова уснул. Народ опять столпился на берегу.
Кто знает, чем бы все кончилось, если бы не я. Люди впопыхах побросали с берега не только овец, но и свиней. Вода не возвращалась. Дети визжали, женщины выли, мужчины в страхе переглядывались… И вдруг раздался мой голос.
Я нашел его! Я нашел его! Нашел!
Вода под мостом внезапно стала прозрачной, и я, словно в зеркале, увидел на дне Иона, моего давно утонувшего брата! Я еще крепче сжал багор и пронзительно закричал.
Нашел! Нашел!
Ох, донеслось оттуда, со дна, ох!
Ох, сказал мой брат Ион, и голос его затих. Со всех сторон набежали люди.
Чудо! Чудо! Чудо!
Что случилось? Кто утонул? Нашли! Нашли! Утопленник! Утопленник! Утопленник нашелся! Брат нашел его! Под мостом нашел! Багром зацепил!
Чудо! Чудо! Чудо!
Такого еще не бывало! О таком еще не слыхали!.. Не бывало, не слыхали, а вот случилось. Брат выловил утоплого брата! Пустите, дайте глянуть! Я тоже хочу посмотреть! Ой, наверно, сгнил давно! И мясо, и кости! И глаза! И волосы! Весь, поди, сгнил! Весь! Подумать только! Четыре года в воде! Четыре года под водой! Бедный!.. Тихо, люди, он живой! Как — живой? Живой! Вздыхает! Говорит что-то! Господи, боже святый! Да ну, не может он говорить! Четыре года в воде! Четыре года под водой! Живой! Люди добрые, сдайте назад, ему дышать нечем! Задушите! Задохнется!.. Задохнется? Значит, живой! Живой! Нет, такого еще не бывало! О таком еще не слыхали! Не бывало и не слыхали, а вот случилось! Мы думали, он мертвый! Мы думали, он давно сгнил! Мы думали, его вода унесла и рыбы съели!.. Рыбы мертвых не едят — раки едят! И сомы! А сом, что ли, не рыба?.. Его мост удержал! Камни его держали под мостом! Держали, а ведь мы его не нашли тогда! Плохо искали… Где Катерина? Да, люди добрые, где Катерина, его мама? Да, где его мама? Где она?.. Катерина замуж выходит! Как — замуж? Так — замуж. Приехал за ней один хромой… А брат его здесь. Он и нашел… Чего это бабка кричит? Она говорит: господь нас услышал и послал знамение… через утопленника. Верно, услышал бог молитвы наши! Значит, теперь и вода появится? И солнце сдвинется с места? Смотрите на солнце! Смотрите на реку! Вода должна появиться в том месте, где начала падать! Смотрите на реку! Смотрите на солнце! Как солнце сдвинется, так и вода начнет прибывать! А может, в колодцах уже появилась? Сперва должна в колодцах… Нет, сперва там, где начала падать. Так сказано в святом писании: где исчезла, там и появится… А ты читал? Я, брат, не читал, я по-старославянски не разбираю, а вот мой дедушка… Что ли, твой дедушка разбирал? Нет, он тоже не разбирал, он был такой же пахарь, как все, где уж пахарю разбирать древние книги!.. О, смотрите, песок снова хлюпает! Ну да? Здорово! А я, братцы, хочу сказать: зря мы скотину извели. И овец, и свиней — зря! Бог остановил солнце, чтобы оно высушило реку, чтобы река вернула бедной женщине сына! А овцы и свиньи тут без надобности, они ни при чем! Могли и коров перерезать, все равно бы не помогло! Ребенок — вот кто сотворил чудо! Господь наставил его во сне: ищи, сказал, ищи… вот он и тыкал багром. Теперь увидите — и солнце пойдет своим путем, и вода вернется. А овец и свиней зря погубили! Это вам и товарищ председатель сельсовета скажет! Председатель! Председатель! Люди добрые, расступитесь, дайте пройти председателю! На костылях все-таки человек! В районе был и вернулся!.. Что же вы натворили, люди добрые? Зачем послушали попа-пьяницу? Чем детей кормить будете? Как зимовать?.. Ох, мамочки, только и была одна овечка в доме! Что теперь делать, господи, скотины лишившись? Тихо! Председатель говорит!.. Я же вас предупреждал: выбросьте кровожадного бога из головы, не верьте попам и другим служителям культа! Религия — опиум для народа! Говорил? Один день меня не было, а вы уж… Ну, мог ли я думать, что вы такие безголовые?! Остались без овец, без свиней… чистое вредительство! Товарищ председатель, нельзя же, чтобы не было какого-нибудь выхода!.. Я вам говорил: крестьянин, садись за книгу! Осваивай новый инвентарь!.. Ладно, войну пережили, переживем и глупость. Только держитесь вместе, артелью…